как источник Господнего благословения надо всею Польшей. Некогда Ягайло
ограбил монастырь и увез святыню, однако позже вернул крест полякам, а
нынче богато одарил монастырь. (Легенда, по которой Ягайло, вопросив
по-русски: <Што то?> - хотел потрогать святыню, отчего у него тотчас
отсохла рука, но поправилась, как только он подарил монастырю <глыбу
золота> на изготовление драгоценной раки, - эта легенда возникла позже,
соединив два события: прежнее разграбление монастыря Литвой и нынешний
приезд Ягайлы.)
Ягайло. По строгим, даже насупленным лицам польских магнатов великий князь
литовский понял, что шутки кончились. Начали с того, что, отдавая Ядвигу и
корону Польши, польская сторона исполняет свои обещания. От Ягайлы
требовалось крестить Литву, освободить польских пленных, возвратить Польше
ее земли. На все должны были быть составлены, утверждены и подписаны
грамоты. Гарантией исполнения условий Ягайло должен был отдать в залог
часть, своих сподвижников. Заложниками становились: Скиргайло, правая рука
Ягайлы во всех его делах, его двоюродный брат Витовт Кейстутьевич, луцкий
князь Федор, Михайло Заславский, Иван Велзский. Видимо, этот пункт был
хорошо продуман поляками. У Ягайлы разом отбирались самые деятельные
помощники и те, кто мог бы удержать Червонную Русь. Ягайло не противился
ничему, а временный плен Витовта даже обрадовал его. Каждый из заложников
давал письменное обещание жить в указанном месте и не отлучаться, пока не
будут выполнены обязательства великого князя.
что вся свита литовского князя утонула в польском сопровождении. В Краков
прибыли в понедельник, двенадцатого февраля. Ягайло въезжал с севера,
через предместье Клепарж, так что ему довелось, прежде чем достичь Вавеля,
проехать через весь город. Литовцев оглушили гром труб, приветственные
возгласы, многолюдство, невиданное даже и в Вильне. Сверх того высокие,
как бы нависшие над улицею дома, островатые верха костелов, все
мрачноватое готическое великолепие, выплеснувшееся в очи <северным
варварам>, далеко не все из коих бывали прежде на Западе. Ягайло ехал
улыбаясь, радуясь крикам <Виват! Да здравствует король!>, слегка раскрывши
рот, с тем добродушно-простоватым выражением лица, которое обманывало
столь многих.
утонченной среде уже тогда начинала считаться признаком варварства и
которую он сам считал выражением княжеского достоинства своего, в
рудо-желтом зипуне, усыпанном драгоценностями, в бобровом опашне, крытом
красным фряжеским бархатом <скарлатом>, в соболиной шапке с орлиным пером,
прикрепленным к ней крупным рубином, и все поглядывал вбок, то на
Скиргайлу, то на безвольное длинное лицо Ягайлы, столь похожего и так
непохожего на своего великого отца!
холод шли с севера, с Балтии. Литвины везли зиму с собой. По всему пути,
до Люблина и от Люблина, снег и снег! Чернели заваленные снегом соломенные
крыши чьих-то чужих, польских хором, и нельзя было зайти, сказать знакомое
литовское приветствие, назваться и видеть, как загораются глаза у кметов и
женок, как режут поросенка, варят щи, как хозяйка тащит угощение на стол,
а хозяин начинает острить топор, собираясь на рать. <И даже когда я привел
с собою против Ягайлы немецких рыцарей, литвины и жмудины сбегались ко мне
толпами. Я, а не он, даже не Скиргайло, истинный литовский князь! - так
думал Витовт. - И ведь Ягайло ничего не умеет! Без Войдылы... Убить отца
однако сумел! (Острая ненависть колыхнулась в сердце. И как он, дурак, не
поверил тогда отцу!). И опять же, не сам убил, послал Скиргайлу, - опять
помогли! И на польский престол пригласили его, а не меня. А если бы меня?
- Тенью прошло о жене, Анне, как-никак сохранившей ему жизнь... О детях...
Тенью прошло и ушло. А если бы меня?! Влюбить в себя эту маленькую дурочку
Ядвигу ничего не стоит! (Витовт, избалованный победами, мало уважал
женщин.) Кстати, хороша ли она? А может, дурна как смертный грех, худа,
анемична, с губами в нитку... Не повезло тогда Ягайле! Такие больше всего
и пекутся о супружеской верности! Ну да - его заботы! А если бы мне?
Разумеется, надо расположить к себе Спытка из Мельштына и старого Дмитра,
этих двух в первую голову! И святых отцов... Нет, не стоит даже и думать!
Еще подскажешь ненароком Ягайле, на свою же голову. Сейчас-то мы с ним
равны, оба в плену. Или я один? Или он один? Ляхи свое дело знают, ишь
нагнано оружного люду, рукою не шевельнешь! Теперь и до рубежа не домчать!
Одно спасение - немцы! Но чего Орден потребует от него нынче, ежели? А,
придется давать все, что ни попросят! Обидно! Но и для них он необходим.
Кому еще, кроме него, поверит Литва? Скиргайле? Верному оруженосцу своего
брата? Андрею? Ой ли! Но почему, почему все-таки он, а не я? Да, Ягайло
всех устраивает! Самое удивительное, что Ягайло устраивает и его,
Витовта... Ягайле везет, именно везет! Иначе чем объяснить? В Литве его не
любят. С московским князем он в ссоре после сражения на Дону и в
окончательной ссоре, отказавшись от брака с дочерью Дмитрия. Поляки его
непременно съедят. Орден едва терпит Ягайлу и ныне тоже не захотел
примириться с ним. Полководец он никакой, без Скиргайлы ему и полков не
собрать... И все же он всех, решительно всех устраивает! Устраивает и
Орден, и поляков, и Рим, и даже московитов своею военной бездарностью! С
Ольгердом Москве приходило много трудней! Ну, а ежели Ягайло не сумеет
заделать Ядвиге сына и... умрет? Захотят ли тогда паны выбрать королем
меня? Чтобы не потерять Литву? А ежели Ягайло усидит (тогда, конечно,
труднее), то надобно сперва выпихнуть его из Литвы! Мамаша, Ульяния, умнее
своего сына, пошла на то, чтобы Ягайло стал католиком! Вот те и крепость в
ихнем хваленом православии! Нет, уж лучше всего головы не терять, а
веру... Меня крестили уже дважды, и... клянусь Перкунасом, это не помешало
мне остаться в живых! А ежели теперь? Нет, а ежели теперь? Ежели у него
уже сговорено с ляхами! Крещусь, вот те свет, крещусь! Пускай тогда
схватят! Позору будет на весь свет! Сразу ведь не убьют, а там... И рыцари
вступятся... Должны! Им без меня в Жемайтии и делать нечего! С Федей
Луцким и с Иваном Белзским я уже поговорил. Они-то поняли, что Червонную
Русь подарят ляхам, ежели венгры уступят... А венгры уступят! У Елизаветы
нынче мужа-воина нет! А неаполитанец этот... Ну и... Пусть поймут, что
держаться надобно за меня! Только за меня! И шляхтичей надобно
уговорить... Дурак Скиргайло этого ни в жисть не поймет! Спытка, Спытка
Мельштынского в первую голову...
все! Лишь бы Ядвига оказалась... Да нет, бают - красавица! Знаем мы этих
красавиц... Истинные красавицы - на Руси! Однако и у красавиц бывают
капризы! Что с этим австрийским принцем? Шепчут, доселе в Кракове сидит?
Вот будет встреча, ежели досидит до нас! Да нет... Не допустят
ясновельможные Панове такового сраму! Не заделал бы только этот Вильгельм
Ядвиге ребенка на прощанье! Которого, конечно, признают Ягайловым
отпрыском, Ягеллончиком. Ну и побесится братец тогда! Бить станет свою
благоверную! А не бросишь! Королева как-никак, и вся Польша при ней!
Хотелось бы мне тогда поглядеть на их приветную любовь... Надо Анну
надоумить, проследила бы! Бабы, они промеж собою быстро сговорят... Сперва
про варенье, потом про платья, а там, глядишь...>
вывешенные из окон, невзирая на зимнюю пору, ковры... От приветствий
закладывало уши.
город! Кроме шляхты и нет никого! Назвал Казимир всякого сброду, жидов да
тевтонов, и не выгонишь их теперь! Орден, и тут Орден! Нет, не завидую я
тебе, Ягайло! (Завидую все же! Завидую, хоть и злюсь!). Но я сильнее
своего отца, я могу все! Я от всего отрекусь и всего добьюсь и не буду,
как родитель-батюшка, упрямо держаться за каких-нибудь вайделотов,
вишайтосов, сигенотов и их главного жреца, Криве-Кривейто! Не буду тупо
охранять Жемайтию, ежели в руки мне попадет половина Руси! Я и в Рим
поеду, коли нужда припрет! К папе на поклон! И туфлю ему поцелую, пусть у
него от моего поцелуя нога отсохнет! А ты, Ягайло, ты только тень! И не
вечно будет Ульяна добывать ненаглядному сыну свободные престолы! И я еще
переиграю тебя!
посовываясь наперед своего двоюродного брата, с которым связывала его
нерасторжимая цепь зависти и вожделения... И - слаб человек! Не в силах
освободиться от мелкого тщеславия, когда кто-нибудь из горожан, перепутав,
указывал пальцем на него, а не на Ягайлу, крича: <Вот король!>
стало, любыми путями, но стать королем! И достиг, почти достиг ведь! Перед
самою смертью. И умер, не дождав уже посланной ему из Рима короны.
Воистину иногда подумаешь о строгости Господнего промысла, над всеми нами
сущего и далеко не всегда дозволяющего торжествовать похотению земных
страстей.
Вавеля. Князья и паны спрыгивают с седел, передавая поводья конюшим. Шум,
суета, ржанье коней. Заминка: вести ли сразу в собор? Но Ягайло еще не
крещен! (О том, что он был крещен когда-то по православному обряду,
постарались забыть да так и не вспоминали никогда.) От веселого
возбуждения, тесноты, конского дыхания и горящих факелов здесь, за стенами
замка, становится тепло. Но вот двери, и герольды, и застывшая было от
ожидания стража в начищенном железе, и серебряные звуки труб, и суета,
кому-то надо оправиться, - слуги принимают на руки меховые плащи и опашни
господ, - и каменные ступени лестницы. Знатного жениха ведут сам Владислав
Опольчик, <Надерспан>, Януш и Земовит Мазовецкий, Ягайло восходит по
ступеням, литовские князья следом, и так, толпой, вваливаются в приемный
зал. От них веет морозом и конским духом, крепким запахом мужских
разогретых тел. Плиты пола покрыты ковром. Над головою сходятся ребристые
перекрестья сводов. Мерцают свечи, как в храме, и впереди, на троне, в
окружении разряженных, замерших в недвижности дам и девиц, - она. Чуть
Русанов Владислав
Гуревич Георгий
Гюго Виктор
Каргалов Вадим
Корнев Павел
Суворов Виктор