погружается в теплое черное молоко. Снова человек с узенькими погончиками
кивнул, обтирая иглу шприца, и следователь говорил:
собеседника и удивлялся своему беззлобию, - неужели он хватал этого
человека за галстук, хотел задушить его? Сейчас у Николая Григорьевича
вновь возникло ощущение близости с ним. Стол уж не разделял их, сидели два
товарища, два горестных человека.
вернувшийся из ночной, осенней степи во фронтовой Особый отдел.
светомаскировку, потушил свет, закурил.
шел не от солнца, не с неба, свет шел от серого кирпича внутренней тюрьмы.
44
допросе.
болью в пояснице, кажется, ему отшибли почки.
Только ей дорог человек, затоптанный чугунными ногами. Весь в харкотине, а
она моет ему ноги, расчесывает его спутанные волосы, она глядит ему в
закисшие глаза. Чем больше раскроили ему душу, чем отвратительней он и
презренней для мира, тем ближе, дороже он ей. Она бежит за грузовиком, она
стоит в очереди на Кузнецком мосту, у лагерной ограды, ей так хочется
послать ему несколько конфет, луковку, она печет ему на керосинке коржики,
годы жизни она отдает, чтобы увидеться хоть на полчаса...
отчаяние.
не тому, что я раздавлен, а тому, что ты успела бежать от меня, и ты
благословляешь свой крысиный инстинкт, заставивший тебя покинуть тонущий
корабль... один я..."
его в бока, под ребра... капитан поднимает штору, тушит свет... шуршат,
шуршат страницы дела, под их шуршание он стал засыпать...
мозг смердит паленым: Евгения Николаевна донесла на него!
кабинете председателя Реввоенсовета Республики... Человек с острой
бородкой, со сверкающими стеклами пенсне прочел статью Крымова и говорил
ласково, негромко. Он помнит: ночью он сказал Жене о том, что ЦК его
отозвал из Коминтерна и поручил редактировать книжки в Политиздате. "А
ведь когда-то был человеком", - и он рассказал ей, как Троцкий, прочитав
его работу "Революция и реформа - Китай и Индия", сказал: "Мраморно".
только Женя слышала их, значит, следователь услышал их от нее. Она
донесла.
Заставили? Не все ли равно. Товарищи, Михаил Сидорович, я умер! Меня
убили. Не пистолетной пулей, не кулаками, не бессонницей. Женя убила. Я
дам показания, я все признаю. Одно условие: подтвердите, что она донесла.
Раз медицина позволяет...
когда вот-вот, казалось, мозг его лопнет и тысячи осколков вонзятся в
сердце, в горло, в глаза, он понял: Женечка не могла донести! И он
закашлял, затрясся:
виноват, не ты.
с тех пор как ступил в него сапог Дзержинского, охватило его.
бетховенскими седыми волосами.
понял, что Каценеленбоген принял его улыбку за проявление безумия.
запачканную кровью гимнастерку Крымова.
десять лет, значит, тридцать имеет, а Боголеев переведен в другую камеру.
все хорошее о людях, каждое доброе слово. Все, связанное с верностью,
честностью, добротой, агенты будут подслушивать по телефону, выискивать в
письмах, извлекать из откровенных бесед и доносить о них на Лубянку,
собирать в досье. Только хорошее! Здесь будут крепить веру в человека, а
не разрушать ее, как сейчас. Первый камень положил я... Я верю, я победил
вопреки доносам, лжи, верю, верю...
лучезарное досье, вас доставят сюда, в большой дом, и все же шлепнут.
землисто-желтое лицо Крымова с запавшими, затекшими глазами, с черными
следами крови на подбородке улыбается счастливо и спокойно.
45
разложенное на газетах, расстеленных на полу.
большую личную карту командующего, которую Адамс считал священной
реликвией войны.
наблюдал за хлопотами Адамса. Время от времени он вставал и ходил по
комнате, переступая через сложенные на полу пачки бумаг, ожидавших
кремации. Карты, наклеенные на холст, горели неохотно, забивали колосники,
и Риттеру приходилось прочищать печь кочергой.
протягивал к огню руки. Адамс накинул шинель на плечи фельдмаршала. Но
Паулюс нетерпеливо повел плечом, и Адамс снова отнес шинель на вешалку.
с солдатами перед костром и греет руки, а позади него пустыня и впереди
пустыня.
Страшный Суд мы себе неправильно представляли в детстве: это не связано с
огнем и горячими углями.
молчали.
войска не смогут продолжать борьбу на Волге.
тактические, психологические, метеорологические, технические, -
отсутствуют, плюсы превратились в минусы. Он обратился к Гитлеру: 6-я
армия должна согласованно с Манштейном прорвать кольцо окружения в
юго-западном направлении, образовать коридор и вывести свои дивизии,
заранее примирившись с тем, что большую часть тяжелого оружия придется
оставить.
Мышковка, любому командиру пехотного батальона стало ясно, что
сопротивление в Сталинграде невозможно. Это было не ясно одному лишь
человеку. Он переименовал б-ю армию в форпост фронта, протянувшегося от
Белого моря до Терека, б-я армия была объявлена им "Крепостью Сталинград".
А в штабе 6-й армии говорили, что Сталинград превратился в лагерь
вооруженных военнопленных. Паулюс снова передал радиошифром, что есть
некоторые шансы на прорыв. Он ждал, что последует страшный взрыв ярости,
никто не осмеливался дважды противоречить Верховному Главнокомандующему.
Ему рассказывали, как Гитлер сорвал с груди фельдмаршала Рундштедта
рыцарский крест и что у присутствовавшего при этом Браухича случился
сердечный припадок. С фюрером не следовало шутить.
- ему было присвоено звание фельдмаршала. Он сделал еще одну попытку
доказать свою правоту и получил высший орден Империи - Рыцарский крест с
дубовыми листьями.