Чтение 178–й страницы книги ~Сокровища Валькирии-1~

от памятного камня со знаком жизни, где избранный Валькирией Страга Севера,
бывший разведчик Виталий Раздрогин, назначил свидание с Ингой Чурбановой.
Именно там Валькирия уронила обережный круг и Данила-мастер был смертельно
ранен в грудь.

И вновь подняла его над Мамонтом и тем самым спасла от гибели...

Все сначала! Впереди был опять долгий, в сотни километров путь, только по
зимним горам.

Но это был Путь!

Мамонт все-таки решил переночевать в Гадье и отправился к домику Любови
Николаевны, слепой и больной женщины-Варги,- другого места в поселке не
было. Однако не выдержал и завернул к дому Ольги взглянуть на памятное
место. В окнах стояла темень, а во дворе лаял пес. Мамонт открыл калитку и
вдруг увидел свою машину- "уазик" Ивана Сергеевича. Если уж сначала, так
сначала! Бочком, чтобы не достала собака, он пробрался к машине, заскочил в
кабину и взялся за руль. Явственно почудился запах лета, жар солнца, духота
ночи у безвестной разлившейся речки, и заболела кожа, "вспомнив" ожоги...

И заболела душа.

Мамонт отыскал кусок проволоки, согнул ее пополам и всунул в старый,
разболтанный замок зажигания. По-видимому, участковый иногда гонял "уазик"
по своим делам: аккумулятор был заряжен и горючего полтора бака. Он без
труда запустил двигатель, сдал назад к самым воротам, чтобы отгородиться от
пса и открыть запор, по-воровски распахнул створки и выкатился со двора.

У колодца он остановился на несколько минут, долил воды в радиатор и
вырулил на знакомую дорогу к поселку Дий.

Все повторялось. Ночевать он, как и в первый раз, остановился за Дием,
только загнал машину подальше от дороги в лес, чтобы на сей раз никто не бил
камнем окна. Снега тут еще не было, и он не опасался погони, если вдруг
участковый хватится, что угнали "УАЗ". Мамонт наломал сучьев - топора не
было, и затопил печку в салоне. Постель из машины исчезла, однако осталась
пристегнутая к стенке кровать с поролоновым матрацем. Он лег, укрылся
фуфайкой, подложив в изголовье шапку, и загипнотизированный отблесками
пламени в глазницах печного поддувала заснул крепко и без сновидений.

А к утру выпал снег, и все заискрилось в восходящем солнце. Мамонт
выскочил из машины, схватил пригоршню какого-то еще теплого, будто ватного,
снега и растер лицо.

- Ура! - крикнул он солнцу.- Я Странник!

И неожиданно обнаружил вокруг машины цепочку сле-дов, оставленных босыми
человеческими ногами...

Зямщица быть здесь не могло! Он бродил где-то в Алтайских горах, куда его
доставила и отпустила Дара. Но кто-то же преследовал Мамонта!..

Или пугал, помня легенду о Зямщице?

Было неприятное ощущение, что кто-то смотрит в спину из-за ближних
деревьев. Мамонт огляделся и сел в машину, проверил пистолет: хорошо, что не
нашел покупателя... Если его запугивали, чтобы держать в постоянном
напряжении, то угадать, кто это делал, было невозможно. То ли люди убитого
им генерала Тарасова, то ли Интернационала, возможно, и гои - хранители
сокровищ Валькирии.

Озираясь, Мамонт развязал котомку, собранную Петром Григорьевичем. Там
оказался каравай хлеба, горсть крупной, серой соли в мешочке и пластмассовая
банка с медом. Он обрадовался хлебу и соли - символам земли и солнца: хоть
таким образом, но Драга все-таки намекнул, что узнал Мамонта! И как бы тем
самым просил прощения, что не может сделать это открыто, повинуясь власти
Стратига. Мамонт отщипнул кусочек, макнул его в соль и съел: для завтрака
достаточно...

Он ехал всю дорогу в приподнятом настроении, хотя иногда глаз улавливал
пятна следов на снегу, напоминая о преследовании. Однако человеческих больше
не попадалось: по первому снегу бродили лоси да скакали вездесущие зайцы.
Его подмывало заехать к серогонам, к Паше Зайцеву, но появилось сомнение,
что и здесь его не признают, а что на уме у атамана, когда в руках
гранатомет?

Ни на старом волоке, ни на мертвой дороге не было ни единого следа.
Кажется, люди в эту пору сюда уже не заглядывали. Мамонт остановился лишь
один раз, возле подорванного на гранате "Опеля", валяющегося в кювете.
Скорее всего, серогоны сняли с него все, что снималось,- от машины остался
один покореженный остов, напоминающий пустой черепаший панцирь.

В сверкающем безмолвии явственно слышалось, как бьется сердце и шелестит
в ушах кровь.

Не доезжая Кошгары, он свернул в карьер и, пробуровив глубокий, набитый
сюда с берегов снег, остановился у осыпи. Впереди были только горы- хребты,
скаты, каньоны речных долин и перевалы. Несмотря на белизну, побитую серыми
пятнами голого камня, они выглядели мрачновато, хотя Мамонт уже проходил
этим путем, мог ориентироваться без карты и знал, что там, наверху, не так
уж и страшно.

Довольно быстро он поднялся на водораздельный хребет Вишеры и Уньи,
устроившись между скал,- на вершине тянул приличный ветер,- съел кусок хлеба
с солью и немного меда со снегом. И потом шел каменистым плато, пока совсем
не стемнело. Он знал, что спать в эту ночь не придется: дров, которые он нес
с собой, и котомки могло хватить лишь часа на четыре-пять, при условии, если
жечь костерок в консервной банке. Чтобы спастись от ветра, он сразу же
принялся сооружать себе берлогу из камней и снега, с узким лазом, который
потом заделал изнутри. Разогревшись от работы, он выждал полчаса и лишь
потом запалил огонь.

Этой ночью из всех утраченных им когда-либо вещей он больше всего жалел
подарок Стратига- волчью доху...

К утру у него загноились глаза и потрескались губы. Мамонт расширил
отверстие в крыше - дрова давно сгорели, и ждал, когда начнет светлеть небо.
И вместе с его голубизной, с таянием крупных, ярких звезд он ощутил
облегчение. Встав на ноги, он выдавил спиной стенку убежища и наконец
распрямился, размял затекшее в тесноте тело.

В полусотне метров прямо перед ним на снегу стояло существо, напоминающее
человека. Сумерки не позволяли рассмотреть его, виделся лишь живой,
шевелящийся силуэт, и видение это длилось секунд десять, после чего
неизвестный спутник Мамонта метнулся за камни и пропал.

Мамонт протер снегом гноящиеся глаза, достал холодный пистолет и побежал
к месту, где только что было это существо. Осмотрел камни, расщелины среди
скал и ничего, кроме следов, не обнаружил.

На сей раз, кажется, это был настоящий снежный человек, ибо ни один
современный, даже самый завзятый "морж" не выдержал бы ночи на камнях. А
судя по следам, этот до самого утра топтался вокруг убежища Мамонта либо
лежал на снегу под ветром.

Это был рок: в прошлый раз, направляясь к заветному камню, он тащил за
собой бандитов генерала Тарасова. Сейчас - какое-то чудовище...

Первые километра два в это утро он шел с тревогой, часто и неожиданно
оглядывался, надеясь уловить за спиной какое-то движение, но скоро дорога
увлекла его: впереди маячил Поясовой Камень - хребет "Стоящего у солнца". На
вершинах и голых плато снега почти не было, но в неглубоких седловинах между
ними Мамонт тонул по пояс. К полудню он выбрался на Поясовой Камень и, чтобы
не терять времени, пообедал на ходу, заедая хлеб и соль снегом. Отсюда до
заветного камня оставалось километров шесть. Мамонт отлично помнил путь от
него ко входу в пещеры, возле которого Валькирия уронила обережный круг и
Данилу-мастера достала пуля... Мамонт спешил, чтобы засветло прийти к этому
месту и отыскать лаз в пещеру: только этим путем Карна может выходить на
поверхность...

Главный хребет оказался почище, выдутый ветрами снег лежал под скалами,
между камнями, а по всему плато виднелась щебенистая залысина, похожая на
суетливую тропинку. Мамонт перевалил на восточную сторону хребта и отыскал
взглядом заповедный камень-останец со знаком жизни. Несколько правее и чуть
выше его начинался развал крупных глыб, среди которых и был вход в пещеру.
Солнце стояло уже на уровне с вершиной хребта, через час в сибирском склоне
начнутся сумерки... Он направился прямо к развалу, утопая в снегу,- прыгать
по камням было опасно. И тут вспомнил, что где-то позади за ним идет это
человекообразное существо, по всей видимости, ориентируясь по следам
Мамонта. А он сейчас пробуравливал в снегу глубокую тропу, тем самым выдавая
вход.

Все повторялось!

Мамонт затаился в камнях и долго прислушивался, осматривая гребень
хребта, ярко освещенного солнцем. Даже крошечный предмет сейчас бросал
длинную тень, и любое движение немедленно бы отрисовалось на склоне, как на
гигантском экране. Прошло минут пятнадцать, снежный человек не появлялся,
лишь ветер гнал поземку, сдувая с плато остатки снега.

Внезапно безмолвие нарушилось криком, словно кто-то пробовал голос:

- Ва!..

Эхо взметнулось над головой и унеслось к границе леса. Забыв обо всем,
Мамонт выскочил из засады и сдернул шапку.

- Ва! Ва! Ва! - всколыхнулась тишина плачущим голосом.

- Карна,- прошептал он и вдруг увидел, что у заповедного камня
поднимается в небо мятущийся столб дыма.

От предчувствия, что она рядом, затрепетала душа и ознобило спину. Не
разбирая дороги, Мамонт побежал по склону, засмеялся, закричал на ходу:

- Валькирия! Карна!

- Ва-ва-ва!..- откликнулась она радостным криком. В этот миг свет
переломился, солнце пало за кромку хребта, и восточный склон погрузился в
голубые сумерки. Но Мамонт заметил, как от заповедного камня навстречу ему,
едва касаясь снежных застругов, летит стремительная, легкая фигурка. И будто
волосы трепещутся на ветру!

Делая огромные скачки, он мчался вниз, и ноги всякий раз, доставая земли,
находили твердую, надежную опору. Сблизившись, они не столкнулись, а как бы
одновременно взлетели и медленно опустились на землю, обняв друг друга.
Остановилось дыхание, замерло сердце, и прежде чем ожили снова, минуло
время...