Чтение 178–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Я только что имел честь поздороваться с ней, - сказал граф, - но я
еще не видел вашего отца.

- Да вот он, видите? Беседует о политике в маленькой кучке больших
знаменитостей.

- Неужели все эти господа - знаменитости? - сказал Монте-Кристо. - А
я и не знал! Чем же они знамениты? Как вам известно, знаменитости бывают
разные.

- Один из них ученый, вон тот, высокий и худой; он открыл в окрест-
ностях Рима особый вид ящерицы, у которой одним позвонком больше, чем у
других, и сделал в Академии наук доклад об этом открытии. Сообщение это
долго оспаривали, но в конце концов победа осталась за высоким худым
господином. Позвонок вызвал много шуму в ученом мире; высокий худой гос-
подин был всего лишь кавалером Почетного легиона, а теперь у него офи-
церский крест.

- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - по-моему, отличие вполне заслужен-
ное, так что если он найдет еще один позвонок, то его могут сделать ко-
мандором?

- Очень возможно, - сказал Альбер.

- А вот этот, который изобрел себе такой странный синий фрак, расши-
тый зеленым, кто это?

- Он не сам придумал так вырядиться; это виновата Республика: она,
как известно, отличалась художественным вкусом и, желая облечь академи-
ков в мундир, поручила Давиду нарисовать для них костюм.

- Вот как, - сказал Монте-Кристо, - так этот господин - академик?

- Уже неделя, как он принадлежит к этому сонму ученых мужей.

- А в чем состоят его заслуги, его специальность?

- Специальность? Он, кажется, втыкает кроликам булавки в голову, кор-
мит мареной кур и китовым усом выдалбливает спинной мозг у собак.

- И поэтому он состоит в Академии паук?

- Нет, во Французской академии.

- Но при чем тут Французская академия?

- Я вам сейчас объясню; говорят...

- Что его опыты сильно двинули вперед науку, да?

- Нет, что он прекрасно пишет.

- Это, наверно, очень льстит самолюбию кроликов, которым он втыкает в
голову булавки, кур, которым он окрашивает кости в красный цвет, и со-
бак, у которых он выдалбливает спинной мозг.

Альбер расхохотался.

- А вот этот? - спросил граф.

- Который?

- Третий отсюда.

- А, в васильковом фраке?

- Да.

- Это коллега моего отца. Недавно он горячо выступал против того,
чтобы членам Палаты пэров был присвоен мундир. Его речь по этому вопросу
имела большой успех; он был не в ладах с либеральной прессой, но этот
благородный протест против намерений двора помирил его с ней. Говорят,
его назначат послом.

- А в чем состоят его права на пэрство?

- Он написал две-три комических оперы, имеет пятьшесть акций газеты
"Вею" и пять или шесть лет голосовал за министерство.

- Браво, виконт! - сказал, смеясь, Монте-Кристо. - Вы очаровательный
чичероне, теперь я попрошу вас об одной услуге.

- О какой?

- Вы не будете знакомить меня с этими господами, а если они пожелают
познакомиться со мной, вы меня предупредите.

В эту минуту граф почувствовал, что кто-то тронул его за руку; он
обернулся и увидел Данглара.

- Ах, это вы, барон! - сказал он.

- Почему вы зовете меня бароном? - сказал Данглар. - Вы же знаете,
что я не придаю значения своему титулу. Не то, что вы, виконт; ведь вы
им дорожите, правда?

- Разумеется, - отвечал Альбер, - потому что, перестань я быть викон-
том, я обращусь в ничто, тогда как вы свободно можете пожертвовать ба-
ронским титулом и все же останетесь миллионером.

- Это, по-моему, наилучший титул при Июльской монархии, - сказал
Данглар.

- К несчастью, - сказал Монте-Кристо, - миллионер не есть пожизненное
звание, как барон, пэр Франции или академик; доказательством могут слу-
жить франкфуртские миллионеры Франк и Пульман, которые только что обанк-
ротились.

- Неужели? - сказал Данглар, бледнея.

- Да, мне сегодня вечером привез это известие курьер; у меня в их
банке лежало что-то около миллиона, но меня вовремя предупредили, и я с
месяц назад потребовал его выплаты.

- Ах, черт, - сказал Данглар. - Они перевели на меня векселей на
двести тысяч франков.

- Ну, так вы предупреждены; их подпись стоит пять процентов.

- Да, но я предупрежден слишком поздно, - сказал Данглар. - Я уже
выплатил по их векселям.

- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - вот еще двести тысяч франков, кото-
рые последовали...

- Шш! - прервал Данглар, - не говорите об этом... особенно при Ка-
вальканти-младшем, - прибавил банкир, подойдя ближе к Монте-Кристо, и с
улыбкой обернулся к стоявшему невдалеке молодому человеку.

Альбер отошел от графа, чтобы переговорить со своей матерью. Данглар
покинул его, чтобы поздороваться с Кавальканти-сыном. Монте-Кристо на
минуту остался один.

Между тем духота становилась нестерпимой.

Лакеи разносили по гостиным подносы, полные фруктов и мороженого.

Монте-Кристо вытер платком лицо, влажное от пота, но отступил, когда
мимо него проносили поднос, и не взял ничего прохладительного.

Госпожа де Морсер ни на минуту не теряла МонтеКристо из виду. Она ви-
дела, как мимо него пронесли поднос, до которого он не дотронулся; она
даже заметила, как он отодвинулся.

- Альбер, - сказала она, - обратил ты внимание на одну вещь?

- На что именно?

- Граф ни разу не принял приглашения на обед к твоему отцу.

- Да, но он приехал ко мне завтракать, и этот завтрак был его вступ-
лением в свет.

- У тебя, это не то же, что у графа де Морсер, - прошептала Мерседес,
- а я слежу за ним с той минуты, как он сюда вошел.

- И что же?

- Он до сих пор ни к чему не притронулся.

- Граф очень воздержанный человек.

Мерседес печально улыбнулась.

- Подойди к нему и, когда мимо понесут поднос, попроси его взять
что-нибудь.

- Зачем это, матушка?

- Доставь мне это удовольствие, Альбер, - сказала Мерседес.

Альбер поцеловал матери руку и подошел к графу.

Мимо них пронесли поднос; г-жа де Морсер видела, как Альбер настойчи-
во угощал графа, даже взял блюдце с мороженым и предложил ему, но тот
упорно отказывался.

Альбер вернулся к матери; графиня была очень бледна.

- Вот видишь, - сказала она, - он отказался.

- Да, но почему это вас огорчает?

- Знаешь, Альбер, женщины ведь странные создания. Мне было бы прият-
но, если бы граф съел что-нибудь в моем доме, хотя бы только зернышко
граната. Впрочем, может быть, ему не нравится французская еда, может
быть, у него какие-нибудь особенные вкусы.

- Да нет же, в Италии он ел все, что угодно; вероятно, ему нездоро-
вится сегодня.

- А потом, - сказала графиня, - раз он всю жизнь провел в жарких
странах, он, может быть, не так страдает от жары, как мы?

- Не думаю; он жаловался на духоту и спрашивал, почему, если уж отк-
рыли окна, не открыли заодно и ставни.

- В самом деле, - сказала Мерседес, - у меня есть способ удостове-
риться, нарочно ли он от всего отказывается.

И она вышла из гостиной.

Через минуту ставни распахнулись; сквозь кусты жасмина и ломоноса,
растущие перед окнами, можно было видеть весь сад, освещенный фонарика-
ми, и накрытый стол под тентом.

Танцоры и танцорки, игроки и беседующие радостно вскрикнули; их лег-
кие с наслаждением впивали свежий воздух, широкими потоками врывавшийся
в комнату.

В ту же минуту вновь появилась Мерседес, бледнее прежнего, но с тем
решительным лицом, какое у нее иногда бывало. Она направилась прямо к
той группе, которая окружала ее мужа.

- Не удерживайте здесь наших гостей, граф, - сказала она. - Если они
не играют в карты, то им, наверно, будет приятнее подышать воздухом в
саду, чем задыхаться в комнатах.

- Сударыня, - сказал галантный старый генерал, который в 1809 году
распевал: "Отправимся в Сирию", - одни мы в сад не пойдем.

- Хорошо, - сказала Мерседес, - в таком случае я подам вам пример.

И, обернувшись к Монте-Кристо, она сказала:

- Сделайте мне честь, граф, и предложите мне руку.

Граф чуть не пошатнулся от этих простых слов; потом он пристально
посмотрел на Мерседес. Это был только миг, быстрый, как молния, но гра-
фине показалось, что он длился вечность, так много мыслей вложил Мон-