отправкой было столько суеты. Поспешно летели, на ходу составляли
обращение, торопливо зачитывали, срочно выбирали, кого послать в
Темпоград. "Скорее, скорее, экономьте секунды Т-града". Льву не дали
проститься с Винетой, не дали вещи захватить из дому. И, вжившись в
торопливость. Лев закричал, едва выйдя на перрон: "Ведите меня немедленно
к президенту! Профессор Юстус заболел, ему стало плохо, но все записи у
меня. Он просил обратить особое внимание..."
президиума послезавтра. Вас пригласят обязательно.
послезавтра, в крайнем случае после выходного, через день-другой.
несколько земных минут, все же неторопливость раздражала его. Не
соответствовала душевному волнению. Невольно думалось: "Несправедливость
какая! Там миры гибнут, люди спешат на помощь, пересиливают себя, изнывают
от жары, а здесь полеживают, ванны принимают, закусывают".
уговорам, вымылся, поел, выпил горячего чаю и заснул вопреки волнению,
проспал часов десять (темпоградских), поужинал, еще раз поспал. Все равно
впереди был пустой день (темпоградский), надо было его потратить на
что-нибудь. Лев пошел осматривать город.
ты в незнакомом районе Москвы. Такие же стеклянные стены, такие же
охристые или светло-голубые мостовые. Но земные города все плоскостные, а
этот многоярусный - вместо неба мосты над головой - улицы над улицами. И
над теми улицами снова улицы, эстакады, мосты.
- не развернутый лист, а книжечка - по странице на ярус. Параллельные
линии дорог переходили в пунктиры пандусов, а на смежной странице пунктир
снова превращался в дорогу. Красные квадратики на перекрестках обозначали
магистральные лифты. Определившись, Лев направился к ближайшему. Решил
начать осмотр с самого верха.
пассажиров на открытую площадку. Над головой вместо неба оказалось нечто
пыльно-дымчатое, серое с красноватым оттенком и с кроваво-бурой полоской
закатной зари на горизонте. Под ним располагался обширный парк с широкими
аллеями, усыпанными цветным песком или толченым кирпичом, с пышными
клумбами и живописными космами ив, как бы моющими свои зеленые волосы над
прудами, где важно плавали лебеди. Обширный, чистый, заботливо ухоженный
парк. Льву, впрочем, он не очень понравился. Лев предпочитал нетронутую
дикую природу. Здесь же кусты были подстрижены умелым садовником, в песке
поблескивало стекло, даже трава казалась подкрашенной: крикливо зеленая,
как на детских рисунках.
Ах да, на этот фонтан, на эти аллеи со скамейками он смотрел Оттуда. Но из
большого мира все это казалось ненастоящим, забавно-игрушечным. Значит, и
сам он сейчас выглядит куколкой. Интересно посмотреть бы на себя. Лев
вспомнил, что и в туристских походах его всегда занимала эта перемена
точки зрения. Был в долине, смотрел на гору; сейчас с горы смотрит на
долину - из настоящего в свое же прошлое, а раньше взирал на будущее.
Жалко, что не видишь себя самого.
же, аллеи те же, но без людей. На самом деле здесь довольно много народу:
расхаживают, спорят, руками размахивают, молодые звонко шлепают по мячу,
пожилые рысцой бегут от инфаркта. Почему не было видно их? Малы, что ли?
Да, малы, а кроме того, слишком проворны. Ножки у них коротенькие, шажки
маленькие, но секунды длинные, и скорость получается как у земного ходока
- метр-полтора в секунду. Здешние полтора метра - это целая улица. Легко
ли заметить муху, пролетающую над макетом, стоящим в соседнем зале.
Секунда - улица из конца в конец. Мелькает что-то.
- медицинские, технические, грамматические, математические. На одном
перекрестке группа молодых бородачей спорила у демонстрационной шахматной
доски. Лев подошел поближе. Шахматы он давно забросил, но болельщиком
остался. Речь шла о матче на первенство мира.
чернобородому.
выигранная позиция. Я бы на месте Скорсби сдавался не раздумывая.
новичок. По глазам вижу. Товарищи, не теряйте времени на расспросы, у
новичков всегда прошлогодние сведения. Имейте в виду, юноша, что в
одиннадцатой партии уже сделано двадцать девять ходов, и на двадцать
восьмом Стрелецкий пожертвовал качество - отдал коня за две пешки. Скорсби
не вывернется, голову ставлю.
темпы в этом Темпограде! Он думал им свежие известия сообщить, рассказать
о доигрывании десятой партии, а они уже знают двадцать девять ходов в
одиннадцатой партии, ждут с нетерпением тридцатого хода.
Подъем вывел его на широченную площадь, на которой высились двенадцать
гигантских статуй. Все они стояли на разных уровнях, как бы на ступенях
лестницы и все передавали друг другу что-нибудь: либо книгу, либо табличку
с формулами, либо колбу, либо аппарат. Первым был Аникеев, Жером - вторым
в ряду, Яккерт - четвертым. Конечно, Лев знал всех этих людей. Вереница
гигантов изображала общий подвиг создателей науки о времени - темпорологии
- как бы эстафету открытий, приведших к рождению Темпограда. В пьедестале,
под ногами у каждого гиганта, помещался мемориальный музей. Впоследствии
Лев посетил все двенадцать, сделал выписки. Но это было позже. Чтобы не
нарушать последовательность повествования, здесь мы не будем излагать
историю темпорологии. Въедливых же читателей, требующих графиков и формул
в фантастике, я могу отослать к другой своей вещи - "Делается открытие".
Там все рассказано: и про гениального умельца Аникеева, и про библиофила
Жерома, и про яростного полемиста Яккерта, и про других.
розового мрамора, оформленный как старинные настольные часы с
символическими фигурами Дня и Ночи, поддерживающими грандиозный циферблат.
По круглому полю его двигались три массивные стрелки - часовая, минутная и
секундная. Впрочем, движение не было заметно, даже секундная стрелка
казалась неподвижной. 19 часов 26 минут и 1 секунду показывали часы.
столько пережито, столько изменилось всего за час с небольшим. В 18:16
растерянный юноша покинул вокзал обычного времени. В 19:26 на те же часы
смотрел взрослый ответственный человек, курьер, доставивший важные записи.
дворцом-часами оказался широкий балкон, вынесенный на консоли. Перед ним
была пустота. Не небо. Что-то темно-красное, зловещего даже оттенка. Так
выглядит комната, освещенная углями, догорающими в печи.
жизни комнат, освещенных прогоревшей печкой.
зарево в бинокли, обмениваясь замечаниями: Лев стал рядом, но ничего не
смог разобрать, хотя темно-красное занимало добрую четверть горизонта.
Пятна потемнее, пятна посветлее.
теперь из кармана не вынимаю. Возьмите мой.
приобрели цвет, не очень естественный, и очертания, квадратные и овальные.
В квадратах виднелись чертежи, снимки, схемы - какие-то материалы
демонстрировались для исследователей Темпограда. А в самом большом овале
были люди, застывшие в странных позах, вариант немой сцены из "Ревизора".
Один указывал на выход, другой, пожимая плечами, разводил руками.
Дежурный, похожий на тоита, спускался с лестницы, собирался поставить ногу
на пол. Помощница его разворачивала детский стульчик, лямка комбинезона
падала с ее плеча. Коротышка в стульчике, растопырив ручки, старался
удержать равновесие.
спинку стула вождь пастухов. Разворачивала на одном колесе, но так и не
повернула стул женщина со спадающей лямкой. Дежурный держал и держал ногу
на весу, никак не мог ее поставить.
благополучном прибытии Льва и Клактла в Темпоград.
ожидающие тридцатый ход в партии, не часы, ставшие дворцом, а именно эта
немая сцена убедила Льва, что в Темпограде все успеют, все сумеют. Ведь он
выспался; позавтракал, поужинал, город посмотрел, пока в обыкновенном мире
собирались уходить. Целую сценку рассмотрел во всех подробностях, а в
Большом мире стул не сумели развернуть, так и держат на одном колесе.