Чтение 19–й страницы книги ~Время игры~

перекрывая англичанам путь к норду, в сторону проливов, и к весту, куда
ушли "Валгалла" с яхтой, оставался за пределами досягаемости мощной
неприятельской артиллерии.

При нескольких удачных попаданиях "Алексеев", слишком слабо
защищенный броней, мог потерять все свои преимущества.

Наконец ему передали распечатку телеграммы английского флагмана.

"Благодарен за приглашение. Ничего не имея против вас лично, вынужден
руководствоваться реальным положением дел. До урегулирования
существующего конфликта на государственном уровне считаю необходимым
предупредить: ваше вмешательство в действия эскадры против пиратских
судов "Валгалла" и "Камелот", которые по всем существующим законам
подлежат задержанию и интернированию, будет расценено как враждебное со
всеми вытекающими последствиями. Адмирал флота Его Величества Джереми
Садлер".

- Еврей, наверное, - сказал Остелецкий, прочитав отпечатанную на
розовом служебном бланке телеграмму.

О Садлере как о личности он не знал ничего, кроме того, что
достаточно молодой адмирал, служивший по преимуществу в колониях, был
назначен на нынешний пост после позорной сдачи в русский плен адмирала
Сеймура. И, естественно, был настроен против русских подчеркнуто
агрессивно.

- Передайте, - сказал он офицеру, - и ответа больше не ждите. Можете
вообще отключить радио. Только дословно: "Немедленно разворот на
шестнадцать румбов - воля. Первый ваш выстрел - уже неволя. Бой -
смерть".

Это Остелецкий с некоторыми изменениями процитировал известный
ультиматум Суворова коменданту крепости Измаил. Он не был уверен, что
англичанин знаком с первоисточником, но догадывался, что подобный ответ
вызовет нужное действие.

Сначала разъярить противника до потери инстинкта самосохранения, а
уже потом... Остелецкий уже ступил на трап, собираясь переместиться в
боевую рубку для руководства дальнейшими событиями. Судьбы адмирала
Витгефта, из своего фатализма приведшего русский флот к крупнейшей в его
истории катастрофе, он повторять не желал.

Сражением лучше руководить из-за трехсотмиллиметровой брони, нежели
сидя на открытом мостике в бамбуковом кресле.

***

"Генерал Алексеев", до предела форсируя дизели, отчего все его
двадцать три тысячи тонн броневой стали вибрировали так, что, казалось,
вот-вот начнут вылетать заклепки, разворачивался к зюйд-весту,
перекрывая возможный маневр эскадры адмирала Садлера.

Британский адмирал неожиданно ощутил в районе желудка сосущую
пустоту. Он никогда бы не признался в этом никому на свете, но сам-то
знал свой организм.

Это - страх.

Иррациональный, вызванный предчувствием чего-то очень нехорошего.
Возможно, даже близкой смерти. Если бы он полностью принадлежал самому
себе, то, пожалуй, и послушался совета русского "коммодора". Развернуть
эскадру, уйти в Пирей, а то и сразу в Александрию. Какое ему дело до
этих русских парней с их собственной геополитикой.

Пусть каждый сам хоронит своих мертвецов.

Но как быть с недвусмысленными, хотя и сказанными не в виде приказа,
а убедительного намека словами Первого лорда?

- Ваши вице-адмиральские нашивки в вашем кармане, дорогой Джереми. Не
перепутайте, в каком именно... И все же Садлер еще колебался. Пока на
крыло мостика флагманского линкора не взбежал уорент-офицер с красным
бланком радиограммы.

- Опять что-то пишет этот капитан с языколомной фамилией? -
осведомился Садлер, щурясь не то от лучей закатного солнца, не то от
попавшего в глаз дыма парагвайской сигары.

- Никак нет, господин адмирал, сэр! Это радио от кептена Дарфа.

Командир дивизиона эсминцев, державший свой флаг на лидере
"Вэндерер", сообщал, что только что предпринял попытку задержать на
траверзе острова Лемнос яхту "Камелот", идущую под неизвестным флагом.

В ответ на флажный сигнал с предложением остановиться и
предупредительный выстрел яхта открыла ответный огонь. С норд-оста явно
на помощь яхте большими ходами движется белый пароход. Очевидно,
"Валгалла".

Кептен испрашивал инструкций на дальнейшие действия.

Садлер выругался.

Командир эсминцев имел четкий приказ. Если "Камелот" и "Валгалла"
будут следовать под американским флагом, задерживать без разговоров, не
останавливаясь перед применением силы.

Американское правительство давно уже сообщило, что рассматривает
владельца парохода Ньюмена как исключительно частное лицо и не
распространяет на него принцип экстерриториальности.

Если под русским коммерческим - постараться задержать без боя под
предлогом досмотра на предмет военной контрабанды, поскольку на Кипре
все еще продолжается греко-турецкий конфликт.

И только если эти суда будут нести Андреевский флаг, следует
обращаться к нему, адмиралу, для принятия политического решения.

Но теперь-то чего спрашивать? Раз яхта под неизвестным флагом, да еще
и отстреливается... - Ответьте. - Садлер начал диктовать уорент-офицеру:

- "Яхту постараться захватить неповрежденной, с пароходом поступить в
соответствии с ранее полученным приказом. Меняю курс, иду к вам".

Не успел первый радист козырнуть и повернуться "кругом", как по трапу
загремел подкованными ботинками второй. Тоже с радиограммой. Теперь
действительно от "Capten Osteleskiy".

Писал русский капитан небрежным, даже неуважительным стилем.

"Дорогой адмирал. Ваши парни открыли огонь по мирным российским
судам.

Немедленно иду к ним на помощь. Вам в последний раз советую не
вмешиваться. В противном случае вся тяжесть последствий ложится на вас.
О происходящем немедленно докладываю в Севастополь и Константинополь,
вашему послу. Прошу подтвердить время получения данной телеграммы.
Сверим часы. На моих 17. 33 по среднеевропейскому. И да поможет нам
Бог".

Глава 6

В итоге косметические операции, и еще кое-какие дела, неожиданные, но
оказавшиеся неотложными, заняли еще два полных дня.

И только на четвертый, считая с момента прощания с "Призраком",
Шульгин, лично усевшись за руль, выехал на знакомую дорогу.

В прошлом году он гонял по ней почти ежедневно, из Севастополя на
размещавшуюся поблизости стоянку "Валгаллы".

Знаменитый путешественник-автомобилист, которым являлся сэр Ричард
Мэллони, не должен доверять столь ответственное дело, как промежуточный
финиш на маршруте международного автопробега, даже собственному слуге,
хотя бы всю остальную часть пути он провел на пассажирском сиденье.

Прибытие экипажа в Севастополь выглядело импозантно и, несомненно,
собрало бы несметную толпу зевак.

Если бы не раннее утро, по-прежнему дождливо-туманное, да к тому же и
воскресное, когда обыватель счастлив возможностью взглянуть в едва
посветлевшие, заплаканные окна, сообразить, что сегодня ни на службу, ни
в лавку идти не нужно, перевернуться на другой бок, взбив предварительно
умявшуюся за ночь подушку, и вновь смежить веки.

А так его могли наблюдать лишь редкие прохожие, неизвестно по какой
надобности оказавшиеся в этот час на улицах.

Но и случайному очевидцу было ясно, что покрытый разводами и брызгами
грязи автомобиль-полугрузовик под мокрым зеленым тентом, навьюченный
четырьмя запасными колесами, канистрами с бензином, пристегнутыми к
бортам топором, ломом, лопатой, еще какими-то нужными в дороге
приспособлениями, проделал долгий и трудный путь.

Однако уверенно сжимающий массивную баранку господин в клетчатом
костюме-гольф, рыжих шнурованных ботинках на каучуковой подошве в три
пальца толщиной, пробковом шлеме с опущенным подбородным ремешком и
поднятыми на лоб очками-консервами явно выглядел бодрым и полным сил.

Притормозив возле стоящего на перекрестке городового, укрывающегося
от непогоды под желтой клеенчатой накидкой с остроконечным капюшоном, он
вежливо поднес два пальца к полям шлема и на ломаном русском языке
осведомился, где есть наилучший в городе отель.

- Гостиница, что ль? - проявил познания в языках полицейский, судя по
возрасту, усам и значительному выражению лица - не меньше чем урядник
чином.

- О, йес, так будет правильно, гостиница.

- Иностранец, понятное дело, - объяснил сам себе городовой. - Откуда
прибыть изволили?

- Индия, Бомбей.

- Индеец, значит. А документы есть?

- Есть, есть, - заверил Шульгин. - Паспорт, визы, печати - все есть.

- Хорошо, хорошо, коли так. А в участке все равно отметиться надо.
Вот устроитесь в гостинице - и пожалуйте в участок. Тут недалеко, за
углом. Не позднее, как в двухдневный срок, потому Севастополь не просто
город, а Главная база флота. Ферштеен? - козырнул урядник очередным
познанием.

- А как же... - на секунду позволил себе выйти из образа Шульгин. -
То есть - йа, натюрлихь!