Ночью, сделав шалаш из одеяла, Ежики устроился в нем с дисплеем.
- Яшка...
Экран ответил темной глубиной.
- Яш... - испуганно повторил Ежики.
- Чего? - Голосок был обиженный.
- Ты сердишься?
- Почему ты меня так долго не включал?
- Яшка... у меня... - Капля побежала по выпуклости экрана.
- Да знаю я, что тебе плохо, - насупленно отозвался Яшка.
- Все знаешь?
- Не все. Я ведь был отключен. Просто чувствую... Ну, чего там у тебя,
говори...
Ежики, тихонько плача под одеялом, рассказал.
- Ты, значит, тоже откололся от корня... - тихим мальчишечьим шепотом
произнес Яшка. Мелькнул на экране блеск стеклянного излома, затем - на
полсекунды - возникло лицо растрепанного пацаненка с тоскливыми глазами и
мокрыми щеками. Ежики судорожно вздохнул и погладил выпуклость экрана...
Яшка сказал: - А все-таки тебе легче...
- Почему?! - горестно возмутился Ежики.
- Ты хотя бы помнишь свою маму... А я...
- А у тебя... разве тоже была?
- Но ведь я живой! Кто-то меня родил на свет.
Тогда Ежики спросил о том, что давно его мучило:
- Яш... Есть на свете Судьба?
Взвихрились на экране спирали, пересеклись белые и черные линии, словно
Яшка хотел выстроить схему Судьбы. Потом распались. Появился плоский
ребячий рисунок: домик и человечек.
- Не знаю... - сумрачно сказал Яшка. - По-моему, никто во Вселенной не
знает.
- А ты знаешь про всю Вселенную?
- Если это не за сколом... Зачем тебе Судьба?
- Яш... А может, это мне... то, что случилось... это мне за то, что отдал
монетку? Мама сказала, что на ней Хранитель. А я его... будто предал. И он
меня не сохранил...
Человечек на рисунке заложил руки за спину, ушел в дом. На крыльце сердито
оглянулся. Яшка отозвался взрослым тоном:
- Что за чушь говоришь. Судьба не может быть такая подлая, а Хранители не
мстят. Особенно детям...
- Расскажи про Хранителей.
Рисунок стал цветным - синий вечер. В домике зажглось желтым светом окошко.
Яшка сказал неуверенно:
- Про них много легенд. Но я путаюсь... Это как раз на грани скола... Опиши
мне монетку. Она какая?
Ежики, вздыхая, рассказал про буквы, про колосок, про мальчика. На экране
заметались пятна.
- Вот помнится что-то... а не знаю, - печально признался Яшка. И другим уже
голосом твердо пообещал: - Раз эта монетка такая дорогая тебе, то вернется.
- Теперь-то зачем? - горько сказал Ежики. - Чем она мне поможет?
Яшка, погасив экран, прошептал:
- Ну, не тебе, так мне... - И вдруг спохватился. Проговорил, почти как
мама: - Спи, Ежики, спи...
Она вернулась, монетка! Может, не та самая, но такая же! В этом было
продолжение вчерашних чудес и тревог...
- Хранитель... - тихо сказал Ежики и поглядел на Гусенка. - Откуда?
Тот смотрел доверчиво, без всякой загадочности:
- У меня знакомый есть в Белогорске, у него коллекция... Таких у него
много, он говорит, их в древнем городе Лехтенстаарне чеканили...
"Какой-то старый североевропейский язык. Лехтенстаарн - Свет звезды, -
отметил про себе Ежики, знакомый теперь с азами сравнительного языкознания.
- Из коллекции? Значит, не та... Но все равно..."
- А этот мальчик на ней - он кто?
- Ты же сам сказал - Хранитель!
- Но я не знаю точно...
- Точно и я не знаю, - вздохнул Гусенок. - Его, кажется, звали Итан. Он,
говорят, спас город, когда напали враги. Заиграл тревогу, хотя его могли
убить.
- Не убили?
- Нет... Его братишка спас: оттолкнул, и копье пролетело мимо... А может,
не братишка, а сестренка...
Ежики спрятал монетку в кулаке. Все, что случилось, уже не помещалось в
сознании. Надо было выплеснуть, рассказать, выяснить, обсудить! Спросить
совета!
У кого? Только у Яшки. У того, кто все (или почти все) на свете знает, и с
кем Ежики в долгих разговорах много раз отводил душу.
Но Яшка остался в кармане форменных брюк, в камере хранения. Всегда-всегда
Ежики носил его с собой, но если убегал на Кольцо - оставлял. Яшка был
живой, значит - попутчик. А на Кольце, где Голос, Ежики хотел быть совсем
один.
Солнце встало уже высоко. С лестницы видно было, как за платанами бульвара
Трех Адмиралов ртутным блеском сияет море. Становилось жарко. Снизу по
лестнице бежали стайки учеников. Хорошо, что пока ни одного лицеиста. Не
увидят, как Ежики "линяет" от гимназии... Впрочем, Кантор сам разрешил не
ходить сегодня на лекции.
Мальчик с якорьком нерешительно переступил рядом помидорными сандалиями.
Словно напоминал о себе.
- Спасибо тебе, - шепотом сказал Ежики. И побежал вниз.
5. РЕТТЕРХАЛЬМ. КРИСТАЛЛ
Ежики любил вокзалы. А этот, Южный, - с громадными подземными залами,
запутанными переходами, с неожиданно открывающимися закутками кафе,
видеокомнат, "зеленых уголков" с фонтанами - любил особенно. Здесь у Ежики
возникало ожидание. Странная надежда, что может в его жизни случиться
что-то новое. Чувство это смешивалось с другим - с ощущением Дороги.
Загадочная Дорога жила везде - в цветных светящихся указателях, в широких
экранах оповещения и мерцающих табло, в шорохе эскалаторов и официальных
голосах динамиков. В особом вокзальном запахе и мелькании тысяч людей.
Черепнин Владимир
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Контровский Владимир