Чтение 19–й страницы книги ~Поле брани~

лам-пы в окне, но они увидели ее. На этот раз у нее вовсе отсутствовало
оружие. Она была женщиной, попавшей в западню посреди темного двора.

Ее окружили тени, но она видела, как они уплотняются, приближаясь к ней;
вот уже стали слышны их голоса. Воины преградили ей путь к воротам,
посмеивались и шутили, перебрасываясь такими словами, которых она не
понимала и не хотела понимать. Она стояла, прижавшись спиной к стене, к
грубым холодным камням. На этот раз ее ожидала не смерть, по крайней мере не
сразу.

- Остановите их! - пронзительно крикнула она.

"Ты Хун, - словно вздох, раздался слабый нечеловеческий голос в ее
сознании. - А они импы, темноволосые демоны".

- Но это же люди!

Да, уже не тени, а живые люди из плоти и крови - загорелые, темноволосые,
бородатые мужчины в доспехах. Они были ниже етунов, но каждый куда крупнее
Хун. Она слышала, как ее сестра пронзительно кричит наверху в детской,
слышала ржание лошадей и скрип телег на улице. Застыв от ужаса, хотела
позвать на помощь, и тут легионеры бросились на нее. Она метнулась между
ними, но грубые руки схватили, не давая уйти. Громкий смех возбужденных
мужчин раздавался над ней. Другие руки вцепились ей в волосы и насильно
притянули ее лицо к заросшим бородой губам, к отвратительному липкому рту.
Еще чьи-то руки крепко держали ее за лодыжки и запястья, рылись в ее одежде,
срывали ее, ощупывали и обшаривали тело... Боль и унижение. Потом просто
боль. И наконец, когда все они удовлетворили свою похоть, - смерть.

И снова Тхайла очнулась на холодных, промерзших камнях Тропы. Луна стояла
на том же месте.

- Ну сколько же еще? - простонала она.

"Столько, сколько выдержишь, а потом еще".

На ней не оказалось ран, только руки немного расцарапала о дорогу. На ее
теле не оказалось ран. Но душа была поругана, душа может обратиться в ничто,
если все это не прекратится. Тхайла снова заставила себя подняться и,
спотыкаясь, пошла вперед. Обратной дороги не было. Она не сделала и дюжины
шагов, но уже была Киимом, который тонул в болоте, а грубый сапог стоял на
ее лице и погружал в грязь до тех пор, пока она не захлебнулась.

Потом она была Друмом. Потом Шайлой.

"Что подстерегает во внешнем мире?"

Смерть, мучение и рабство.

Все это и еще больше.

Она умирала во тьме и при солнечном свете. Ее закалывали, как овцу, и
забивали дубинками, истязали до смерти и насиловали.

Она была солдатом в отряде, попавшем в лапы к дракону, неистовствующему в
поисках бронзы. Люди в отчаянии срывали с себя доспехи и швыряли их
обжигающему, огнедышащему чудовищу. Пламя с ревом пылало, слизывая с мяса
обуглившуюся кожу, а потом пожирало мясо и кости.

Риин присматривал за отцовским стадом, когда мимо пробиралась шайка
беглых джиннов. Он не сразу понял, что ему грозит опасность, иначе не
заговорил бы с ними. Его разложили на пне и по несколько раз изнасиловали.
Он потерял много крови и через два дня скончался в лихорадке.

Кволь кричала и звала на помощь, пока еще могла кричать. Но никто не
пришел. Крепко прижав к груди свое дитя, она забилась в угол погреба. Гномы
знали, что теперь она попалась. Они медленно подползали к ней во тьме,
попискивая от возбуждения. В тусклой полутьме был едва заметен только жадный
блеск их горевших глаз и бесчисленные острые зубки и когти. Впрочем, сами
гномы отлично видели в темноте, они были крохотные и не имели оружия, но
обезумели от голода.

Рыжие демоны - это джинны, жестокие и безжалостные. Золотоволосые демоны
- эльфы, чьи стрелы, вонзаясь в живые тела, сколачивали их вместе, словно
две деревяшки.

- Пусть это наказание послужит назиданием остальным, - сказал центурион
импов. - Возьмите вот этого. Распните на дереве и засеките до смерти.

И все это происходило на самом деле. Каждый раз. Всегда это была
настоящая смерть, чья-то конкретная смерть. И всегда: "Почему я? Я не
готов!" И всегда боль и унижение. И каждый раз открытие, что человеческое
тело всего лишь мешок с жидким дерьмом, которое можно заставить медленно
вытечь, причиняя невыносимые страдания. Смерть становилась последним
унижением, и иногда она приходила только через несколько дней непрерывных
мук.

И всегда Тхайла снова становилась самой собой и понимала, что это была не
смерть Тхайлы, пока нет. После этого девушка снова поднималась и шла вперед,
к следующей своей смерти.

Кейм был прикован цепями к стене камеры. Он чувствовал запах дыма...

Тхайле являлись призраки пиксов, погибших во время Войны Пяти Колдунов.
Тысячу лет они дожидались в Теснине кого-нибудь, кто снова умрет их смертью
и тем самым освободит их, кого-нибудь, обладающего Даром.

Лоук был рабом, обреченным жить и умереть в рабстве.

- Ты у меня заговоришь, - приговаривал джинн Рейлу. - Ты скажешь нам все.

А Рейл и понятия не имел о том, что им хотелось узнать.

И все это может повториться! Демоны все еще были рядом, во внешнем мире,
они ждали своего часа. Только Колледж и Хранитель сдерживали их.

Тхайла знала об этом в те мгновения, когда была самой собой и, шатаясь,
шла по озаренной лунным светом Тропе в ожидании следующего призрака. Ее
собственная смерть, когда бы она ни пришла, не будет такой ужасной. Понятно
теперь, зачем ее послали в Теснину, зачем всех обитателей Колледжа посылают
туда.

Она знала, кто идет следом.

И еще знала, что скажет утром Хранительнице. Лииб для нее больше не имеет
значения.

Пустынный путь:

Так путник, чей пустынный путь

Ведет в опасный мрак,

Раз обернется и потом

Спешит ускорить шаг,

Назад не глядя, чтоб не знать,

Далек иль близок враг.

С. Колридж. Поэма о старом моряке

Глава 3
СОМНЕНИЯ И СЛЕЗЫ

1

Суровый северный ветер проносился над вересковыми пустошами, обрушивая
шквалы снегопадов. Даже в полдень солнце не давало больше ни малейшего
тепла. Впереди лежали заснеженные негостеприимные предгорья Исдрутуда, а
горная цепь, вздымаясь в отдалении, не сулила надежды на лучшее.

Никто не прокладывал дорог в этой покрытой серыми отложениями местности,
и караван повозок рассыпался по окрестностям, так как каждый возница
старался найти более ровный путь. Не будучи ни хорошими пешеходами, ни
хорошими наездниками, дварфы по преимуществу путешествовали на колесах. Их
крепко сбитые повозки, запряженные шестеркой выносливых мулов, могли целый
день везти более дюжины вооруженных воинов. Большинство повозок на сей раз
были доверху нагружены награбленным добром, но в одной из них ехали
пленники.

Закутанная в меха Инос жалась к императору, пытаясь укрыться за ним от
ветра. И почему это прославленные двонишские мастера не додумались снабдить
повозки навесами от непогоды да еще рессорами из той превосходной стали,
которую только они и умели делать? Похоже, дварфы сочли и то и другое
излишней роскошью. А потому, когда дварфы перевозили любого недварфа, тот
быстро превращался в покрытую синяками отбивную, поджаренную или
подмороженную, в зависимости от времени года.

Прямо перед ними, ссутулившись на скамье, дремал возница, который,
казалось, непременно должен свалиться на очередной рытвине. Сидя на козлах,
повозкой правил Распнекс. Императоры в качестве заслонов от ветра, чародеи -
возницы! Мир сошел с ума.

Инос повернула голову, желая убедиться, что Гэт не исчез из поля зрения.
Юноша предпочитал идти пешком, она тоже выбрала бы такой вариант, если бы
имела сносную пару обуви. Инос увидела сына. Он в отдалении шагал между
двумя маленькими подпрыгивающими гоблинами. Охрана против этого не
возражала, потому что гоблины были союзниками и в случае чего могли догнать
етунского щенка даже на одной ноге.

Колонной номинально командовал сержант Гирфар, однако распоряжения он
получал у чародея, причем, кажется, они были исключительно
общеполитического, а не волшебного характера. Вот еще один признак
ненормального положения в мире - волшебство отныне запрещалось как опасное.
Распнекс сбросил с себя обличье Медленного Бегуна. Он отказался использовать
свою власть, чтобы спасти Кейди. Где-то теперь ее бедная девочка? Что она
делает, видит, переживает, чувствует? Инос вздохнула.

Хлопья снега кружили в воздухе.

- Не стоит печалиться и предаваться тягостным размышлениям, Инос, -
сказал Шанди.

Печалиться? Инос сдержала гневное возражение, так как он конечно же был
прав. И все-таки она не могла не печалиться о Кейди, зная, что никогда не
простит себе случившегося с дочерью, похищенной ордой дикарей.

Мысли о Кейди заполняли кошмарные сновидения Инос, ждали ее при
пробуждении и преследовали целыми днями. У нее едва теплилась надежда
когда-нибудь снова увидеть своего мужа, но мысль о том, что, встретив его,
ей придется рассказать о своей безумной выходке и о потере Кейди, была
просто невыносима.

- Нет, - сказала она. - Кто я такая, чтобы спорить с Богами?

Шанди удивленно поднял брови. Ссадины на его лице по большей части уже