– Все знать никто не может, – самоуверенно заявила Нига. – Ибо вселенная бесконечна, а бесконечность конкретно изучаемых факторов не дает возможности детального, целостного восприятия и познания окружающего нас мира, поскольку…
– Нига, свети! – не вытерпев, затопал ногами Тимка. – Молчи и свети. Это не у тебя страницы в трубочку сворачиваются, это у нас уши от твоей болтовни вянут. И скручиваются. Сейчас как дам… э-э… жаль, шеи у тебя нету… Ну, стукну, короче говоря.
– Фи, – надменно сказала Нига и сердито замолчала. Но засветилась ровным белым светом – что, собственно говоря, от нее и требовалось.
– Сюда, – Тим показал пальцем, – вон в ту дыру. Там раньше драконий колдун жил, так его съели, – мимоходом пояснил мальчик, направляясь к пещерке. – За глупость. Сам Изер и съел, наверное.
– Жаль, – опечалился Олаф, – можно было ведь как-то иначе, более гуманно… Отругать на первый раз, что ли.
– Вот его и отругали, – пожал плечами Тимка, – на первый, и на все остальные разы заодно. Насмерть, – мальчик вошел в пещерку. – Ну, вон там фигурки всякие драгоценные лежат, – махнул в сторону стеллажей Тимка. – Кубки разные, черепа. Можете посмотреть. По-моему, интересно. А там… – Тимка оглянулся, услышав позади себя сдавленный возглас.
Олаф, от волнения крепко прижав книжку к груди, во все глаза смотрел на великанскую серебряную страницу, на ее зеленые буквы – даже дышать, похоже, перестал. А кряхтела и что-то невнятно бормотала Нига, безуспешно стараясь привлечь к себе внимание волшебника.
– Вот это да-а… – наконец вздохнул Олаф. – Ой, извини, – он поспешно отнял руки от груди, с виноватым видом погладил книжку. – Надеюсь, я тебя не сильно придавил?
– Нет, – сердито проскрипела Нига, сухо кашлянула. – В меня твой увеличительный глаз уперся. Чуть обложку не поцарапал, – понемногу отходя, сказала она. – Больно ведь! Неприятно.
– Извини, – повторил волшебник. – Это я от неожиданности. Но тут такое обнаружилось! Сама посмотри, – Олаф осторожно поставил книжку на стеллаж, напротив гигантского листа. – И обязательно, слышишь – обязательно перепиши все эти знаки в себя! И попробуй их перевести, если сможешь.
– Может быть, и смогу, – уже совсем другим тоном, не самоуверенным, сказала Нига. – Попробую.
– Глянь-ка, – округлил глаза Тимка, – вот чудеса! Прямо персональный компьютер какой-то получается, а не волшебная книжка. И текст она просканирует, и перевод сделает. Слушай, а ты в Интернет вхожа? – с хитрецой спросил мальчик. – А где у тебя модем?
– Отстань, – огрызнулась Нига, – не мешай работать. Модемы-бодемы всякие… Наговорил разной чепухи! Меня болтуньей обозвал, а сам еще хуже. А… что такое «кампутер»?
– Машина такая, – охотно объяснил Тим, – умная-преумная! И играть на ней можно во всякие игры, и рисовать, и переводы она сама делает, с одного языка на другой. И книжки всякие внутри компьютера хранить можно, в виде этой, как ее там… в виде информации. У моего папы такая машинка есть, – похвастался мальчик, – обалденная! «Макинтош» называется.
– Э, ерунда, – снисходительно ответила Нига. – Я лучше.
– Чем же это? – обиделся Тимка за папин обалденный компьютер. – Чем?
– Да тем, что я живая, – гордо отрезала волшебная книга, – а твой кампутер – нет. Одно слово, машина! – Нига презрительно фыркнула, давая понять, что разговор окончен. И вплотную занялась работой, даже потускнела от усердия.
– Уникальная находка! – с трудом оторвав взгляд от серебряного листа, сказал Олаф и с жаром тряхнул тимкину руку в крепком пожатии. – Спасибо, что привел меня сюда. Вот порадовал так порадовал! Это же, Тим, страница из легендарного Завета древних волшебников, – Олаф глянул на растерянное лицо ничего не понимающего мальчика и поспешил объяснить: – Есть старинная легенда, в которой говорится о том, что древние чародеи перед своим исчезновением оставили в нашем мире особую книгу. Книгу, где описаны их великие деяния и раскрываются удивительные магические тайны мироздания. Где написано ровным счетом все и обо всем, – волшебник запнулся, с опаской глянул на Нигу, но та, к счастью, не услышала его последних слов, слишком была занята. – И где рассказано, куда ушли древние маги, – почти шепотом добавил Олаф. – А сам Завет, книга с серебряными страницами, хранится неведомо где и неведомо у кого.
– Большая, видно, книжка была, – с уважением заметил Тимка, смерив взглядом настенную страницу, – и волшебники, значит, тоже… С гору размером! Головастые.
– Вовсе не обязательно, – заверил мальчика Олаф. – В смысле, волшебники-то действительно были головастыми, то есть умными. А книжка, говорится в легенде, могла становиться какой угодно по величине. Такой, какой была удобна для ее читателя. Сама по себе.
– Это кто же тогда читал ее в последний раз? – задумался Тимка. – Да еще и лист выдрать смог. Кто-то очень большой и сильный. Начитанный-преначитанный! Дракон, что ли?
– Возможно, – неуверенно сказал волшебник. – Хотя очень я в этом сомневаюсь: драконы не большие охотники до чтения. Тем более древних письмен.
– А чтобы страницы рвать, вовсе и не нужно быть грамотеем, – заверил Олафа мальчик. – Я вот, когда был маленьким и читать не умел, кучу книжек испортил! На мелкие клочки их порвал. Это потом я уже поумнел и беречь их стал… лишь картинки фломастером разрисовывал… а портить уже – никогда не портил. Не рвал!
– Читатель, – рассмеялся волшебник, – книголюб. Ты только Ниге этого не рассказывай, хорошо? А то с ней какой-нибудь книжный инфаркт случится от твоих признаний, – Олаф выразительно показал глазами на волшебную книгу, – она такая чувствительная!
– Не буду, – серьезно ответил мальчик, – что я, зверь какой-нибудь? – и подмигнул волшебнику.
ГЛАВА 15 =Перед боем=
– Теперь о деле, – Олаф чуток помолчал, собираясь с мыслями. – Тебе и Хозяйственному придется выполнить важную работу, – волшебник сложил руки на груди, нахмурился. – Едва ли не самую важную во всей нашей большой охоте!
Я побеседовал с Белым Драконом… вернее, поговорил с ним через Изера, Белый не понимает человеческой речи. Или делает вид, что не понимает, с гонором дракон… Но от него я узнал очень важную вещь – магическая защита и у Змеи, и у Белого весьма схожи между собой. Очень мощная защита! Уж не знаю, пробьет ли ее твой морозильный камень, – Олаф посмотрел на тимкин оттопыренный карман.
– Уже пробила, – хвастливо заявил Тимка, похлопав себя по карману, – было дело!
– Вот-вот, – покивал волшебник, – наверное, именно поэтому Белый и не захотел разговаривать со мной напрямую. Обиделся на весь род человеческий… Дело в том, что ты поймал Белого морозильным лучом как раз в момент его атаки! А в это время защита исчезает. На доли секунды, но исчезает: если ее вовремя не убрать, то колдовской выстрел не уйдет в цель, а вернется назад и обрушится на того, кто его сделал. Отразится от внутренней поверхности защитного кокона… Я понятно объясняю? – обеспокоился Олаф, глядя на тимкино вытянувшееся лицо.
– Да все понятно, – недовольно покривился мальчик. – Это как с газовым баллончиком: одно дело, если ты им на улице в злую собаку пшикаешь, и совсем другое, если себе в лицо и сидя внутри запертого шкафа. Понятно! Мне другое обидно – неужели мой камень такой слабенький, что не пробьет какую-то дурацкую защиту? Раньше-то он их ведь как-то усыпил, и Змею, и Дракона! В пещере, у озера.
– Во-первых, не он зверей усыпил, – назидательно сказал волшебник и с многозначительным видом потыкал пальцем в сторону серебряного листа, – а кое-кто другой. Камень лишь держал их в таком состоянии! А во-вторых… может, и пробьет, но только с очень-очень близкого расстояния. В упор! Тут такая, видишь ли, закономерность: чем дальше от источника магического излучения находится обрабатываемый магией объект, тем слабее становится воздействие магии на тот самый объект. Соответственно.
– О-о, – изумился Тимка, – вы прямо как Нига заговорили. Хоть в тетрадку записывай.
– Что, так же заумно? – усмехнулся Олаф.
– Не то слово, – согласился мальчик. – Ладно, не надо повторять. Я понял. И что мне вместе с Боней надо будет сделать?
– Сущий пустяк, – махнул рукой волшебник, – основное сделаю я и драконы… Сущий пустяк для тебя – но не для меня! – поправился Олаф. – Камень ведь оживает лишь в твоих руках, к сожалению… Значит, так: я создаю вокруг Драконьей Главы особое защитное поле… м-м… ну, стенку такую волшебную ставлю, – пояснил чародей, – наподобие той, что закрывала когда-то наше королевство. Но особую, проницаемую для луча твоего камня! И одновременно включается ловчее колдовство. – Олаф торжественно повел рукой в сторону выхода из пещеры колдуна:
– Там, посреди большого зала, будет лежать гномье зеркало. Которое усиливает колдовство. А внутри того зеркала будут лежать ножны, когда-то принадлежавшие Змее. И когда по моей команде сработает приманочное заклятие, из зеркала вырвется такой сильный колдовской призыв, что Змея не сможет ему сопротивляться!
Она прилетит сюда, где бы сейчас ни была. А мы ее встретим возле Драконьей Главы, я и драконы. Прижмем Змею вплотную к волшебной стене и будем держать ее в таком положении столько, сколько надо. Пока ты с другой стороны стены змеюку из камня в статую не заколдуешь. Может случиться, не сразу это у тебя и получится, – волшебник развел руками, – кто знает? Но даже если камень и не пробьет змеиную защиту сразу, наверняка Змея хоть раз да откроется, не вытерпит нашей осады. Хоть раз, но попробует дать сдачи! Вот тут-то случится одно из двух: или драконы ее оглушат своей магией и в конце концов сами убьют Змею, или ты успеешь ее заколдовать. Оглушенную. – Олаф посмотрел мальчику в глаза. – Справишься?
– А чего там не справиться? – Тимка задрал нос. – Запросто! А как же Боня? Он ведь не захочет со мной… Он же дракон теперь. Захочет вместе с остальными Змею глушить. Развлекаться!
– Драконом-то Боня выглядит только лишь внешне, – успокоил Тимку волшебник, – а внутри он все тот же Хозяйственный, каким и раньше был. Не бросит Боня тебя, не волнуйся! Тем более, что проку от него в той драке никакого, – Олаф рассмеялся. – Только огонь пускать и умеет. А колдовать – нет. Так что Хозяйственный лишь помехой в нашем деле будет. А тебе он крайне необходим – кто же тебя поближе к волшебной стене поднесет? Остальные драконы заняты, все до одного.
– Могу и сам, на тапке, – буркнул Тимка. – Не в первый раз.
– Ну, знаешь ли! – рассердился волшебник. – Ты что, обиделся на Бонифация, что ли? За невнимание к тебе? Брось! Он ведь такой же, как ты – попалась ему интересная игрушка, вот и играет в нее до самозабвения. Ничего, скоро ему до смерти надоест изображать из себя великого дракона, уж поверь мне. Тогда-то я его обратно в человека и превращу. С натуральным драконом такого у меня, конечно, никогда не получалось бы, а вот с Боной все будет в порядке! Можешь не сомневаться.
– Правда? – посветлел лицом мальчик. – Поскорей бы. А то я ужасно боялся, что он чешуйчатым навсегда останется… Вион говорила, будто бы когда-то аж трое человек в драконов превратились, по собственному желанию. И полетели мир завоевывать. А их поубивали. Вдруг и Боня тоже захочет завоевать себе весь мир. И его тоже убьют, – грустно закончил мальчик.
– Читал об этих случаях, мда-а, – припомнил Олаф. – Печальная история. Только все немного не так было: вовсе те новоявленные драконы и не собирались мир завоевывать! Не нужен он им был. Телом они и впрямь драконами стали, верно, а вот душой как были людьми, так ими и остались. И потому не ужились с настоящими драконами… И люди их не приняли, чудищ таких. Так что все очень и очень нехорошо закончилось, – волшебник пожевал губами и замолчал.
– А как закончилось? – робко спросил Тимка. – В каком смысле – нехорошо?
– Смерти они стали искать, – неохотно ответил Олаф, – на драконов принялись нападать, на людей… Просто так, без причины. Ну и нашли в конце концов то, что искали… С тех пор никто из людей больше к драконам и не обращался с просьбой стать такими же, как они – могучими и крылатыми. И долгоживущими. Слишком уж дорогую цену приходится платить за все это удовольствие, рано или поздно. Слишком большую!
– Вон как, – задумчиво протянул Тимка, – значит, обманула меня Вион… Зачем? А еще говорили, что драконы никогда не врут!
– Не врут, – подтвердил, посмеиваясь, волшебник, – что правда, то правда. Только лишь иногда немного преувеличивают и фантазируют. И, разумеется, в свою пользу. Так что она тебя ничуть не обманывала. Видишь ли, драконы абсолютно уверены, что они – самые лучшие и совершенные создания, цари природы. Можно сказать, зациклены на своем совершенстве! И человеческих чувств им, увы, никогда не понять… Вот драконесса и объяснила тебе то, что случилось с теми превращенными людьми, со своей, драконьей, точки зрения. С понятной для нее.
– Угу. Сообразил, – Тимка почесал в затылке. – Надо же, как все сложно. Так сразу и не разберешься.
– А в жизни ничего простого не бывает, – Олаф явно хотел что-то добавить от себя, наверное, какой-нибудь поучительный пример привести из своей непростой жизни, но тут рядом что-то громко дилинькнуло. Как в микроволновке, по окончании работы.
– О! – волшебник, разом позабыв об интересной беседе, повернул голову. – Нига, ты?
– Готово, – звонко сообщила книжка, – все скопировала. Теперь переводить буду. Серьезная задачка, скажу я вам!
– Переводить ты можешь и в другом месте, – Олаф бережно взял чудесную книгу, поднял ее высоко над головой. – Пора и на улицу, к драконам. Ну-ка, миленькая, посвети нам как следует, не ленись! – Нига ярко вспыхнула. – Надеюсь, вопросов больше нет? Тогда за дело, – волшебник широким шагом направился к выходу из пещерки. Тимка поспешил за ним, боясь остаться один в темноте. Хотя вопросы у него и были, самые разные, например: почему драконы до сих пор не съели тутошнюю золотую пентаграмму, магическую звезду драконьего колдуна? Но задавать этот вопрос Тимка не стал, не в спину же его Олафу кричать… Тем более что волшебник, похоже, и не заметил той пентаграммы, отвлекся на серебряную страницу из таинственного завета. Да и не такой уж, по правде говоря, это был важный вопрос – так подумал Тимка. И очень, очень ошибся! Но об этом он пока что и не догадывался.
На улице было темно и шумно. Темно, потому что за всеми учеными разговорами внутри пирамиды Тимка и не заметил, как снаружи наступила ночь – прохладная, темная, облачная и безлунная. А шумно – потому что вокруг Драконьей Главы вовсю кипела работа.
Тимка с удивлением обнаружил, что работяг заметно прибавилось: вместе с драконами трудились и гномы! Весело трудились, с песнями и шутками. И никакой грусти-печали по поводу зряшнего расхода золота Тимка у гномов не обнаружил. И бунта тоже вроде бы не намечалось: не бунтуют с такими веселыми рожами! Даже и с бритыми.
Гномы деловито, без лишней суеты сыпали в подготовленные драконами канавки всякий золотой лом: крупные и мелкие самородки, толстые рулоны золотой фольги и тугие мотки драгоценной проволоки. Похоже, гномы основательно подчистили свои закрома и сокровищницы – золота было много! То там, то сям возле контуров будущей пентаграммы лежали кучи желтого металла, и гномы буднично, по-простому ссыпали его в канавы обычными совковыми лопатами, старательно трамбуя золото сапогами. А драконы тут же плавили утрамбованное золотое месиво своим огненным дыханием.
От гномьих гор к Драконьей Главе, туда и обратно, челноками сновали дежурные драконы-грузовозы с громадными веревочными кошелками в лапах. Где они их взяли, эти кошелки, Тимка понятия не имел, никогда их раньше в глаза не видел. Но предназначены те кошелки были явно не для грибов и ягод – тяжело нагруженные драконы высыпали из них золото на землю и немедленно, налегке, улетали назад, к гномьим горам.
Возле входа в драконью гору на складном стульчике сидел Добуц и наигрывал что-то меланхолическое на маленьком аккордеоне. Что-то грустное и незнакомое. Наверное, какую-нибудь гномью народную песню, что-то вроде «Прощай, любимое золото» или «Плач сиротинушки»… очень уж это у него жалостливо выходило!
Олаф решительно прошел мимо гнома и пропал за углом пирамиды, откуда сразу донесся его уверенный голос. Волшебник то ли отчитывал кого-то за нерадивость, то ли давал ценные указания – Тимка не разобрал.
Тим присел на корточки возле гномьего короля и тоже загрустил. Добуц покосился на мальчика, но ничего не сказал. И лишь доиграв печальную мелодию, уныло заметил:
– Ты небось думал, что я только в волшебный свисток дудеть умею? Или всех подряд убивать и наказывать? Эх-хе, да я с детства, можно сказать, еще с грядки мечтал стать музыкантом! Да вот не вышло. Надо же кому-то и королем быть, – Добуц уперся подбородком в аккордеончик и, мечтательно прикрыв глаза, задумался о своей нелегкой королевской доле.
– Интересно, с чего это гномы такие веселые? – поинтересовался Тимка. – Как будто и не с золотом расстаются, а с хламом ненужным. С мусором. Неужели им не жалко?
– Жалко, – не открывая глаз ответил Добуц, – но не очень. Во-первых, золото мы хоть и отдаем, но не все и не насовсем, а как бы взаймы. С частичным возвратом по окончании охотничьего колдовства. Во-вторых, за остающуюся у них часть золота драконы нам хорошо заплатили. Авансом. А в-третьих… В-третьих, мой славный трудовой народ сейчас отчаянно весел, потому как основательно напился перед работой ракушечной воды, заправленной моим бальзамом долголетия. Пришлось пожертвовать из личных запасов, эхе-хе… Чтобы бунта не было, – гномий король приоткрыл один глаз и устало глянул на Тимку. – Лучшее средство от народных волнений – это, конечно, вовремя устроенный праздник с бесплатным угощением. От короля, так сказать, ешь и пей сколько влезет! С последующей глобальной работой. И чтобы все в ней участвовали! И чем глобальнее та работа, тем меньше остается времени у гномов на всякие глупые размышления и бунты, – Добуц посмотрел на своих суетящихся с лопатами подданных, сокрушенно покачал головой: – Вон как разрезвились, от дармового-то бальзама! Любо-дорого посмотреть. Тьфу! Глаза бы мои их больше не видели, – и хотел было растянуть меха, но Тимка остановил его.
– Я что-то не понял. «Во-вторых» не понял! То есть насчет драконьей оплаты. Они что, золото у вас купили? Вот так новость. Я думал, драконы гномов только грабят! И чем же они вам заплатили? Даже представить себе не могу.
– Заплатили, – покивал гномий король, – как обычно и заплатили. Когда у драконов грабеж не получается, а золота страсть как хочется, вот только тогда они и платят. Не иначе! Своей чешуей и платят. Она же у них все время обновляется – старые чешуйки выпадают, новые растут. Вот выпавшими чешуйками и платят.
– Хм. А вам их чешуя, для чего? – призадумался Тим. – Ага! Я все понял! Вы ее в своих подземных работах используете. Она же крепкая как сталь! Или еще крепче. Вы ее на свои лопатки наклеиваете, вот чего. Чтобы рылось быстро и весело. По скоростному.
У Добуца от неожиданности отвисла челюсть и стукнула по аккордеону.
– Что? Драгоценную чешую на лопатки лепить? Да у нас самый сумасшедший гном и то до такого не додумается! Фантазии не хватит. Слыханное ли дело, драконью чешую на рабочие инструменты переводить?! Хотя мысль, конечно, интересная, – успокоившись, почесал в затылке гномий король. – Интересная, но нереальная. Я первый не позволю драконью чешую так глупо использовать! Личным королевским указом. Вплоть до скармливания ослушников червям-камнеедам, в живом виде.
– Тогда для чего же она вам на самом деле нужна? – Тимка с несчастным видом обхватил голову руками. – Не понимаю! Хоть тресни, никак не соображу.
– Молодой потому что, – назидательно сказал гном, бесцельно щелкая клавишами аккордеона, – неопытный. Мало чего видел. И слышал! Гномы-то никогда гномами не станут, если их грядки вовремя не поливать настойкой из драконьей чешуи, так и останутся грибами. А драконы никогда свои яйца откладывать не смогут, если не будут время от времени гномье золото есть. Именно гномье! Еще и помереть могут, – Добуц замолчал, растянул меха и заиграл опять что-то медленное и грустное, под стать своему нынешнему настроению.
– Тогда я тем более ничего не понимаю, – забеспокоился Тим, усаживаясь возле стульчика по-турецки, – получается, что вы друг от дружки зависите?
– Получается, – согласился гном.
– Так чего же вы тогда воюете? – не унимался Тимка. – Вам наоборот, дружить надо!
– Вот так и дружим, – вздохнул Добуц, легонько давя на клавиши, – воюя. Воюем и дружим. Интересно, правда?