Чтение 19–й страницы книги ~Лабиринт~

– Мне все равно, как вас здесь называют, – сказал он. – Мне нужен управляющий колонии Бенджамин Кул.

– Главой нашей общины являюсь я, – все тем же тихим, смиренным голосом, не поднимая от земли опущенных глаз, сообщил Кул. – Если вам угодно, можете называть меня Кулом, хотя уже давно, покинув мир, я оставил это имя.

– Отлично, господин Кул. Я инспектор Департамента колоний Серегин, – инспектор показал Кулу свое удостоверение. – Плановая проверка.

Кул легким жестом руки отстранил протянутую Серегиным пластиковую карточку.

– Я знаю, кто вы. Мы ждали вас. Мне поведал о вас Господь.

– Ну, а о том, что мне у вас не понравится, Господь вас тоже предупредил? – скривил рот в презрительной усмешке инспектор.

– Надеюсь, мне удастся развеять все ваши сомнения. Не желаете ли вначале осмотреть наш Храм? – Кул сделал приглашающий жест рукой.

– Меня больше интересует, как живут ваши люди. Временные надувные ангары не лучшее место для жилья, – инспектор сразу же избрал жесткий, агрессивный стиль общения.

– Братья и сестры нашей общины непритязательны в быту, их вполне устраивает то, что они имеют. Но вы, конечно же, сможете увидеть все, что пожелаете.

– Существуют определенные нормы жилья для людей, и нарушать их не имеет права никто, ни под каким предлогом.

По своему опыту Серегин знал, что управляющие инспектируемых колоний всегда стремятся вначале продемонстрировать проверяющему все то положительное, что у них имеется. Но, если сразу же зацепиться за какой-нибудь, пусть даже самый незначительный огрех, то управляющий мгновенно теряет почву под ногами, начинает лепетать какие-то невразумительные оправдания, и после этого уже не составляет большого труда убедить его в том, что он совершенно не справляется со своими обязанностями и дела его колонии идут хуже некуда.

К удивлению Серегина, Кул повел себя совершенно иначе. Он подошел к инспектору почти вплотную и тихим, но властным голосом произнес:

– По-моему, господин инспектор, нам с вами не стоит выяснять отношения на глазах у своих подчиненных. Это ни вам, ни мне не пойдет на пользу. Давайте для начала пройдем в мой кабинет и переговорим с глазу на глаз.

Кул открыл дверь купола и жестом пригласил инспектора войти.

Секунду подумав, Серегин решил, что в предложении Кула, пожалуй, есть свой резон. Смять колонию на РХ-183 – он не сомневался в этом, – не составит большого труда. Однако, Кул – противник, похоже, достаточно сильный и опытный, – вполне способен прилюдно разыграть сцену, про которую десантники потом будут рассказывать анекдоты.

– Оставайтесь здесь, – велел он десантникам и шагнул за порог.

Кул последовал за ним, прикрыв за собой дверь.

Лаваль откинул задний борт вездехода, и четверо десантников уселись на импровизированную скамейку.

В нескольких шагах от них неподвижно застыли три фигуры, облаченные в подвязанные красными веревками балахоны.

Мэй достал из-под заднего сиденья коробку с лимонадом и выдал каждому по банке.

– Эй, ребята, – окликнул Шагалов колонистов. – Угощайтесь.

Серые балахоны даже не шелохнулись.

Кабонга снял с головы пилотку и раскрутил ее на пальце.

– Не нравится мне здесь, – негромко произнес он.

– И что же конкретно тебе не нравится? – спросил Мэй.

– Все, – коротко и конкретно ответил Кабонга. – Например, их серые балахоны, под которыми запросто можно спрятать не то что парализатор, а даже небольшой трассер.

– Исключено. Планета безжизненная, а значит, оружие в колонию не поставляется.

– А для чего, по-твоему, существует контрабанда?

– Они только тебя и ждали, чтобы выпалить наконец из контрабандного трассера, – рассмеялся Шагалов.

– Смейся, – серьезно ответил Кабонга. – А мне все равно было бы спокойнее, если бы на мне была не парадка, а полевая форма с бронепластиковой подложкой.

ГЛАВА 8. Одни неудачи

Вернувшись к вечеру на корабль, Кийск первым встретил Кабонгу, который уже успел скинуть столь нелюбимую им парадку и теперь бегал по кораблю, раздражая взгляд инспектора, в продранных на коленях штанах и зеленой майке на узких лямках.

– Ну как, может быть, сегодня повторим? – шутливо толкнул он Кийска кулаком в плечо.

– Только не сегодня, – устало покачал головой Кийск.

Он так и не нашел пещеру с вездеходом. В ту ночь, когда они с Кивановым убегали со станции, дорогу выбирал Борис, но Кийску казалось, что он хорошо ее запомнил. Возможно, вход в пещеру засыпало обвалом.

Соглашаясь на предложение Штраггратерна, Кийск главным образом думал только о том, что наконец-то обретет свободу. Во время полета он наслаждался полученной свободой, не слишком задумываясь над тем, что ему предстоит. Теперь же он с полной отчетливостью сознавал, что если не найдет Лабиринт, то недели через две его свободе наступит конец. И у него не было абсолютно никаких идей, как вести поиски.

Продолжать мотаться по пустыне, надеясь, что, как когда-то у Качетряна, колесо вездехода застрянет в расщелине, которая окажется входом в Лабиринт? Пустое занятие, на которое можно потратить всю оставшуюся жизнь.

Для решения практически невыполнимой задачи требовалось найти алгоритм действий, который при минимальных затратах времени сулил бы хоть какую-то надежду на успех.

Серегин также пребывал не в лучшем расположении духа. Он никому не рассказывал, о чем разговаривал с Кулом, но ясно было, что разработанный им план молниеносной атаки покрылся многочисленными трещинами.

После ужина Кийск вышел из корабля и присел на ступеньку трапа.

Прямо перед ним, отбрасывая багровые всполохи, заваливалось за изломанный каменными громадами горизонт огромное дневное светило. Смотреть на него можно было уже не щуря глаз.

Уставившись в пустоту перед собой, Кийск принялся методично перебирать и оценивать варианты развития событий после гибели станции, прикидывая, исходя из этого, свои возможные действия. Если бы при этом можно было еще понять или хотя бы представить себе логику поведения Лабиринта…

Лабиринт мог просто покинуть планету. В таком случае ему здесь просто нечего делать. Но Кийск знал, что Лабиринт все еще здесь, – он ощущал его присутствие спиной, которую, казалось, постоянно буравил чей-то взгляд из пустоты.

Лабиринт здесь, но избегает встреч с людьми. Если выходы на поверхность, которые Лабиринт по собственному желанию может открывать и снова закрывать, все еще существуют, то у Кийска, конечно, есть ничтожный шанс случайно натолкнуться на один из них, но истинная вероятность такого события есть величина, весьма незначительно отличающаяся от нуля.

Если же, как предполагает Штраггратерн, Лабиринт заинтересовался людьми, то колония на РХ-183 должна представлять для него определенный интерес как объект наблюдений. Значит, и вход надо искать где-то поблизости. То, что его не обнаружили колонисты, еще ничего не значит – они ищут в пустыне бога, и у них нет нужды забираться в каждую встречную дыру.

Хотя, с другой стороны, чем являются входы для самого Лабиринта? Может быть, если проводить аналогию с живым существом, это вовсе не внешние органы чувств, а нечто вроде пор для выведения конечных продуктов метаболизма? Кто знает, какими средствами располагает Лабиринт для того, чтобы наблюдать за колонией, не приближаясь к ней. Но если рассуждать таким образом, то нечего и за дело браться. Все-таки стоит потратить день на то, чтобы пошарить в окрестностях колонии…

– Закатом любуешься? – На ступеньку рядом с Кийском присел Сато.

– Задумался, – встряхнул головой Кийск. – Ночная вахта?

– Ага, – кивнул Сато.

Кийск поднялся на ноги.

– Знаешь, будь все же здесь повнимательнее. Хотя и пустыня, но мало ли что…

– Так ты тоже заметил?

– Что?

– Кругом одни камни, а как выйду из корабля, у меня мурашки по коже. Такое впечатление, словно из-за каждого камня кто-то за тобой наблюдает.

– И у меня что-то похожее, – Кийск хлопнул Сато по плечу. – Не теряй бдительности. Не все здесь так тихо и мертво, как кажется. Уж ты мне поверь.

ГЛАВА 9. План инспектора

Утром, выйдя из корабля пораньше, Кийск присоединился к десантникам, дожидавшимся инспектора у вездехода.

– Ну и мрак, ну и дыра, – причитал Кабонга, которому, как он ни старался, так и не удалось отвертеться от новой поездки в поселок. – Видал я на колониальных планетах всякое, но такого не припомню. Ни одной забегаловки, хоть какой захудалой. Женщину невозможно отличить от мужика. Как они здесь только живут?

– Но им-то самим, похоже, здесь нравится, – возразил Лаваль.

– Что-то я не заметил особой радости на их лицах, – легко парировал Кабонга. – И не видел, чтобы ты с кем-то из них вчера общался.

– А ты вспомни, что вчера сказал инспектор, когда мы возвращались?

– И что же он такого сказал?

– Что в колонии нулевая смертность. Выходит, что жизнь без кабаков людям на пользу.

– Да чтоб мои враги так жили! – в сердцах воскликнул Кабонга.

– Что? Что ты сказал? – схватил Лаваля за руку Кийск.

– Не я, а инспектор, – разъяснил Лаваль. – Он сказал, что по данным, предоставленным ему управляющим, в колонии за три года умерло всего лишь три человека, да и те только в первые два месяца.

– А, между прочим, среди тех, кто прилетел сюда вместе с Кулом, было немало тяжело, практически неизлечимо больных людей, – добавил подошедший инспектор. – Потеряв веру в медицину, они связывали надежду на исцеление с религиозными бреднями Провозвестника Новой церкви.

– И как вы это объясняете? – спросил у Серегина Кийск.

Серегин растянул губы в язвительной улыбке.

– Мы же, кажется, решили, господин из Совета безопасности, что вы сами станете искать ответы на интересующие вас вопросы, – сказал он и, не замечая более собеседника, полез на заднее сиденье вездехода.

Кабонга подмигнул Кийску и, воспользовавшись великолепной мимикой, в одно мгновение изобразил на лице презрение, испытываемое к инспектору, которому он вынужден подчиняться по долгу службы.

– Господин Серегин, – окликнул инспектора Кийск. – Вы не позволите мне доехать вместе с вами до поселка? Какой смысл гонять два вездехода в одну сторону?

Серегин с полминуты выдерживал на лице выражение серьезного, глубокого раздумья.

– Ну что ж, я не против, – изрек он и подвинулся, освобождая место для Кийска. – Не хотелось бы, чтобы из-за ерунды между нашими ведомствами возникали трения.