- Пропал Семка.
уже проходило давешнее настроение и какое-то неприятие Семкиных действий.
раздраженно крикнул Валерий Михайлович. Он уже заметно поуспокоился, не
рвался, не дергался, но простыни сами теперь не спеша скатывались с него.
Он был почти свободен, но не делал попыток вскочить и начать защищать
что-то свое и Семена, чего мне было не понять. Он вообще, казалось, жалел
сейчас не себя и Семена, а нас. Совершенно очевидно, что своими действиями
я принес вред или новую беду не им, а себе. Может, даже и другим
пассажирам, которых, кстати, становилось возле нашего купе все больше и
больше.
отправляемся. Провожающих прошу выйти из вагона!
станции за окнами не было.
чувствовал, что этот процесс все более нарастает. - Тетя Маша! Какая
остановка?! Какая станция?! Откуда через десять минут отойдет поезд?! Ведь
ничего же нет!
около выхода из вагона.
отойдет от перрона. Прошу не задерживаться. Кто окажется без билета, с
того штраф по всей форме.
решались, хотя по расписанию сейчас и именно здесь должен был находиться
вокзал Усть-Манска.
нетерпеливые студенты строительного отряда. Валерка старательно не смотрел
на полку, где лежал не совсем по-комсомольски рожденный ребенок.
изнутри выглядел точно так.
броситься на меня или снова водрузить импровизированную ширму. Он только
сказал:
столпотворение. И вы за это будете отвечать.
людей блага.
чемодан.
Михайлович. - Остановитесь!
что если мы уберем этот макет в чемодан, произойдет смертоубийство.
в моем голосе было начальственных, не допускающих возражений ноток.
22
огромное, шершавое, но все же не совсем твердое, а, даже наоборот, вроде
бы мягкое. Удар был неожиданным, иначе бы я не повалился на полку. Оно,
это самое, что ударило меня, зацепило и Тосю. Но женщина даже не
вскрикнула, только закрыла глаза ладонями. Это что-то было рулоном, чем-то
свернутым в рулон. Ну да! Я попытался встать и почти что уже и встал, но
меня снова ударило по лицу. Но только теперь-то я уже был готов ко всему,
хотя и не знал, к чему, так что я удержался и отбросил выскочивший
откуда-то предмет к боковой полке, на которой еще никто не сидел. Зрители
наблюдали за действием из соседних купе, почему-то не решаясь зайти в
наше. Потом посыпалось еще и еще. Но я уже бил наотмашь, пытаясь защитить
и Тосю. Иногда я, правда, промахивался, и женщине тоже доставалось. Секунд
пятнадцать я махал руками. Мне уже и Иван помогал. Наконец я выработал
систему и даже смог что-то понять. А дело было вот в чем! Из макета,
загадочного, непонятного, в котором, если приглядеться, двигались фигурки
настоящих людей ростом с мизинчик или менее, из этого самого магазина
вылетали вещи! Ковры, дорожки, куртки с замками на плечах, рукаве и груди,
коробки с обувью, какие-то свертки, содержимого которых я не мог знать, и
еще многое другое. Поток, кажется, начал ослабевать.
верхним полкам. Иван помогал мне. Помогал даже отец все время вопрошающего
ребенка. Отцу, кажется, хотелось заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не
слышать бесконечных и иезуитских желаний своего отпрыска. Ну и навалено
здесь было! Я работал машинально, даже не соображая, для чего это нужно,
откуда что взялось и что из всего этого получится дальше. К концу этой
гонки я нечаянно взглянул на Тосю. Она все сидела, закрыв ладонями лицо,
но там, где чуть-чуть из-под пальцев выступали ее щеки, кожа была
мертвенно бледной. Валерий Михайлович, отчасти заваленный вещами и
ковровыми дорожками, смотрел на меня со злорадством.
Тося.
поправляли сваливающиеся с верхних полок предметы.
пропустите же!
не подготовил. Беда, беда...
что же это вы все...
вскрикнул. Я оглянулся. Уж вроде бы ничего не могло потрясти меня, а ведь
потрясло! Да еще как! Я впервые почувствовал, как отказываются служить так
хорошо подогнанные друг к другу мускулы. Я окаменел.
довольной улыбкой вылезал Семен.
будем!
невозможно. Кое-кто из позорно отступивших начал возвращаться назад.
Правда, это отступление позволило Степану Матвеевичу да еще двум
гражданам, в одном из которых я признал радиста, продвинуться вперед. А
там и еще кто-то перся за ними. Ну, впрочем, вполне возможно, что из
ресторана. Вечер ведь уже был, вечер!
вздохнул и громко добавил: - Да-а...
подумал! Тося! Ты посмотри. Вот туфли греческие... Где они? Кто тут все
складывал? Не могли по порядку? А! Вот они. Нет, не то. Или то? Да ты сама
посмотри! Ведь обалдеть можно от такого везения! Тося!
что?
так сильно она вдавила пальцы в щеки.
Греческие. И дорожка... этот ковер... натуральный... Тося...
тихо, не грубо, спокойно, но с невыразимой мукой, медленно, еле
сдерживаясь.
ней расступились.
бросился вперед. У самых дверей меня перехватила Зинаида Павловна,
спросила, что это за гонки? Я ответил.
что нужно.
всяком случае, я не стал им ничего объяснять, а только махнул рукой и
побрел в свое купе. У меня и ноги-то уже шли еле-еле.
23
Так что давайте и начнем не откладывая.