Сам Литовцев, сам доктор наук, займется исследованиями. Он не был сугубым
теоретиком. Его считали экспериментатором. Но сколько лет он не сидел за
лабораторным столом! Он лишь заглядывал через плечо кого-нибудь из своих
сотрудников.
твердеет лидарит, водили в темную комнату, где на экране были видны
радужные спектры, позволяющие судить о степени деформации лидаритовой
пластины под нагрузкой. Валентин Игнатьевич смотрел на стрелки приборов,
на счетчики меченых атомов, на синие светящиеся линии осциллографов, но у
него и мысли не было, чтобы повернуть ту или иную ручку аппарата, желая
точнее настроиться, проверить другой режим, заглянуть в самую суть вещей.
лидариту, установить степень кислотности, он не садился за стол, чтобы
собственными руками взять колбу и реактивы и повторить кажущуюся ему
сомнительной химическую реакцию. Всему этому он предпочитал результаты:
историей, предысторией, выводами и точным заключением. Даже образцы
лидаритовых плиток он предпочитал видеть на стенде под стеклом, чтобы
никто не притрагивался к ним руками.
он, Валентин Игнатьевич, доктор наук, должен заняться опытами, от которых
зависит все его будущее! Собственно говоря, он даже не знал, с чего
начинать. Ознакомившись с паспортом прибора, Литовцев решил, что
измерениям можно верить. Мальчишка Багрецов оказался прав - остаточная
влажность в лидаритовой массе, нанесенной на стенку стройкомбайна,
ничтожна.
когда-то... А теперь?.."
доставая из шкафов нужные и ненужные реактивы, вытащил микроскоп,
фарфоровую ступку, все это расставил на столе и в недоумении остановился.
казалось бы, и лаборанты есть у него, и экспериментальная мастерская -
только приказывай да отчеты пиши. Ничего подобного! От лабораторного стола
не оторвешь, в мастерской тоже сам возится. Ведь Дарков исследовал все
марки цементов и других вяжущих веществ, пробовал комбинировать самые
неожиданные добавки. Все это испытывал, пользуясь макетами форсунок
Васильева. Ясное дело, что, прежде чем прислать сюда отчет и протоколы, он
провел десятки опытов с новой рецептурой материала, пригодного для
стройкомбайна. С таким не поспоришь.
покрашенный, на стеклянные банки с притертыми пробками, где находились
образцы цементов разных марок, банки с реактивами для добавок, образцы
песка, извести, каких-то других наполнителей, входящих в состав лидарита.
которая не давала особенно тонкого помола, отчего прочность лидарита резко
падала. "А какой здесь помол? Какова дисперсность? - спрашивал себя
Литовцев, рассматривая белый порошок сквозь стекло банки. - Хорошо ли
работает вибромельница? Это можно определить под микроскопом".
измельченных частиц? Впрочем, попробуем".
покровное стеклышки, нашел пинцет, захватил из банки щепотку песчаной
пыли. Не успел донести ее до стекла, как она высыпалась на рукав. Валентин
Игнатьевич брезгливо попробовал стряхнуть, но мелкая пыль прочно застряла
в шерсти, рукав долго пришлось оттирать носовым платком.
то же время чем-то напоминали кошачьи. Так ходит важный кот после дождя,
выбирая место посуше.
как ничего не получилось из попытки измерить частицы тонкого помола,
Литовцев решил по-иному узнать врага лидарита. Он должен создать его
подобие, именно сам, своими руками, чтобы проникнуть в его тайны,
разгадать слабости. Рецепт новой массы со всеми добавками и технологией
изготовления Дарков прислал.
наполнители не терпят посторонних примесей, что практически, на
строительной площадке, трудно обеспечить.
Даркова, полилась тонкая струйка воды, как бы разделяя его надвое, у
Валентина Игнатьевича потемнело в глазах. Вода, будь она проклята!
плита из нового материала, того, что сняли со стенки стройкомбайна.
Вот-вот придавит.
Багрецова.
еще чувствуя неприятный озноб.
свет; свет играл на стекле пузатых колб, похожих на застывшие мыльные
пузыри, забирался в реторты, пробирки и стеклянные трубки, связанные в
пучки, будто толстая прозрачная солома. Лучи искрились в кристаллах,
запрятанных в банки, в звенящей струйке, вытекающей из крана. Всюду было
солнце, и только хмурая тень лежала на лице Валентина Игнатьевича.
спросил он.
телевизионного института. А во-вторых, Валентин Игнатьевич, я не пойму, о
каком давлении вы спрашиваете.
от аппаратов?
такую катастрофу.
лопаются, и трансформаторы горят. "Ниль адмирари", то есть ничему не
следует удивляться.
Багрецова, касающиеся аварий на строительстве. Больше того, он даже
неосторожно выдал себя, когда разговор зашел о проводе для термостата,
вспомнив при этом Алексея. Надо бы прощупать упрямого малого, что ему
известно, и по возможности склонить на свою сторону. Во всяком случае, он
довольно настороженно относится к Алексею, и, кроме того, здесь
примешиваются личные мотивы, что было неоднократно замечено Валентином
Игнатьевичем.
замораживать... Прищуриваясь, глядеть в микроскоп, возиться с пинцетами,
пипетками и всякой ерундой! Зачем, когда есть куда более эффективные
методы тайной дипломатии, ловких ходов - столкнешь противников лбами, и
сам, как "терциус гауденс", то есть "третий радующийся", тихонько
посмеиваясь, выскальзываешь за дверь.
третий тебе благодарен. Вот и сейчас эта ничтожная пешка, обыкновенный
инженеришка, у которого нет ничего и, главное, никого за спиной, тоже
может быть полезен, если найти его больную струнку. Люди есть люди.
табуретку. - Мне очень нравится юношеский задор, с которым вы вчера
отстаивали свою правоту. В какой-то мере вы одержали победу. Точность
прибора оказалась достаточной. Но, милый друг, это пиррова победа. Разве
дело только в остаточной влажности? А остаточная деформация? А
температурный коэффициент?
(все же здесь лаборатория), долго перечислял всевозможные термины, которые
были известны специалисту по радиоэлектронике Багрецову, но отнюдь не в
применении к строительной технике, совершенно ему незнакомой. А Валентин
Игнатьевич уже стал оперировать узкоспециальными понятиями из области
физико-химической механики. Упоминал о дисперсности, гидрофобности и
прочих вещах, о которых радист знал лишь понаслышке.
неудобной табуретке и легонько покачиваясь. - Научный туман. Интересно,
что за этим кроется?"
заметив его нетерпеливое движение. - По поводу дисперсности или...
что в этой технике я абсолютный невежда. Так зачем же...
руки полотенцем, висевшим под столом, и заговорил уже другим тоном: -
Теперь по существу. Мне Александр Петрович изволил сообщить, что вы автор
нескольких изобретений?