АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Дело, похоже, оставалось за малым - подыскать врага, не самого сильного, но достаточно богатого, чтобы потом было чем поживиться.
Все мои попытки обуздать агрессивные устремления Ачьюты ни к чему не приводили. Во-первых, несмотря на царский титул, он был практически заложником своих собратьев по касте, у которых давно руки чесались. А во-вторых, как я убедился, проще было волка приучить к вегетарианству, чем внушить миролюбие кшатрию. Идея абстрактного человеколюбия не играла здесь никакой роли, ведь даже святой Пётр, любимый ученик Спасителя, и тот частенько хватался за меч.
Ничего не поделаешь, таковы уж были эти люди, посвящённые в воины ещё при рождении, сражавшиеся всю свою сознательную жизнь и собиравшиеся умереть на поле брани, поскольку иная смерть считалась у кшатриев позором.
Однажды в ставку Ачьюты, по обычаю предков-кочевников постоянно менявшую своё месторасположение, прискакали вестники. Новости, которые они доставили, относились к категории самых дурных.
Несколько дней назад на западной границе владений Ачьюты появился неосёдланный рыжий конь необыкновенной красоты и стати. Никому не даваясь в руки, он бродил по самым лучшим пастбищам, отбивал косяки кобыл у местных жеребцов, но нигде не задерживался подолгу, словно был не конём, а тигром-бродягой.
Опытные люди, заподозрившие неладное, прикладывали ухо к земле и слышали, как с запада надвигается мерный грозный гул, словно по равнинам соседнего царства катится ожившая каменная лавина. Небо в той стороне даже в ясный день было затянуто странной дымкой, а ночью полыхало отсветами далёких пожаров. Разом пропали все птицы-стервятники, почуявшие богатую поживу.
А конь тем временем двигался всё дальше и дальше, и там, где он встречал закат, назавтра появлялся высокий жертвенный столб, словно выросший из земли сам собой.
Ачьюта сразу понял, что речь идёт о древнем обряде "Ашвамедха", совершаемом царями, позарившимися на верховную власть.
При этом на волю выпускался специально обученный жертвенный конь, который самостоятельно странствовал по всей стране, из царства в царство. Горе было тому, кто осмеливался обидеть благород-ное животное, находящееся под особой защитой бога Индры.
Вслед за конём всегда двигалась огромная армия, подчинявшая себе все земли, на которых остался след священных копыт. Местные царьки либо добровольно присоединялись к захватчикам, признав тем самым вассальную зависимость от узурпа-тора, либо принимали безнадежное сражение, теряя власть одновременно с головой.
По прошествии времени, необходимого коню для того, чтобы обойти все владения ариев, именуе-мые Семиречьем, его приносили в жертву Индре, что и знаменовало собой восшествие на престол нового великодержавного правителя.
Ачьюта по моему наущению проявил благоразумие и присоединился к экспедиционной армии на правах союзника. Уж лучше вкушать жертвенное мясо в компании других царей, чем самому стать поживой для шакалов.
Поход, не всегда мирный, продолжался около года и завершился на берегу полноводной реки, называемой Сарасвати. Как её именуют нынче, я не знаю.
Здесь при огромном стечении брахманов и кшатриев конь был торжественно заколот, изжарен и поделён между людьми и богами. Богам достались требуха и голяшки, людям - всё остальное. Пир продолжался трое суток. Выпитого и съеденного в ходе его хватило бы двору Ачьюты как минимум лет на сто.
А на четвёртый день ариям был представлен..."
Следующий листок отсутствовал, зато имелось краткое разъяснение, сделанное кем-то из лингвистов: "Стр. 36 была переведена ранее по просьбе старшего следователя Донцова Г.С. и в настоящее время находится в его распоряжении".
Буркнув: "Всё верно", - Донцов приступил к чтению тридцать седьмой страницы.
"...поговаривали, что он якшается с самыми темными силами, включая сюда колдунов-дасью, наводивших порчу не только на людей, но и на арийских богов, а также тайно поддерживает сношения с варварскими племенами как запада, так и востока.
Презрительно глянув на своих многочисленных вассалов, которые и глаз на него поднять не смели, Ганеша заявил, что это было последнее жертвоприношение коня и отныне благородных животных заменят люди, как того требуют обычаи ариев, причём не только пленники, но и отступники всех мастей, вне зависимости от происхождения и прошлых заслуг.
После этого он перешёл, так сказать, к вопросам внутренней и внешней политики.
По мнению Ганеши, Семиречье, некогда покорённое героическими предками ариев, ныне было уже не в состоянии прокормить их расплодившихся потомков. Пахотные земли истощились, пастбища иссушены зноем, в лесах перевелась дичь, и скоро может случиться так, что на каждый кусок.будут претендовать сразу двое желающих.
Искать военную добычу почти негде. На юге Семиречье ограничено океаном, на севере - снежными горами, на востоке - непроходимыми болотами, отравленными лихорадкой.
Остаётся лишь один доступный путь - на запад, на родину предков, ныне заселённую варварскими племенами, у которых всего в достатке: и лошадей, и молочного скота, и золота, и драгоценных камней, и невинных девушек.
Кто-то из присутствующих посмел возразить:
- Тот, кто имеет такие богатства, крепко держится за них. Вряд ли варвары согласятся добровольно поделиться с нами скотом, золотом и девушками.
Ганеша ответил, что золотыми слитками сражаться не будешь, а девушки, даже самые красивые, не могут заменить.боевые колесницы. У варваров нет ни силы духа, ни боевого опыта, ни оружия ариев. По натуре они рабы, а не господа и безо всякой борьбы подставят свои шеи под ярмо завоевателей.
Затем наступила очередь конкретных распоряжений.
Всем царям предписывалось оставить в своих владениях ровно столько войск, сколько требуется для устрашения шудров, а главные силы, снабжённые провиантом и полностью экипированные, вести на запад, к великой реке Синдху, через которую уже наводятся переправы.
С выступлением в поход необходимо поторопиться, поскольку зимняя непогода скоро сделает . дороги на запад труднопроходимыми.
Порядок движения походных колонн таков: кавалерия, пехота, колесницы, слоны и обоз.
На несмелое замечание какого-то царька, что слоны могут не выдержать тягот долгого и опасного пути, Ганеша ответил целой речью:
- Ради великой цели, которую мы перед собой поставили, не жалко ничего, а уж тем более слонов. Скажу прямо, что до границ западных стран, где нас ожидают слава и добыча, дойдёт только каждый второй пехотинец, каждый третий всадник и один слон из десяти. Но даже нескольких уцелевших гигантов будет вполне достаточно, чтобы обратить в бегство целую армию трусливых варваров.
Едва "общее собрание" закончилось, как Ганеша удалился в свой роскошный шатер, увенчанный свастикой - символом успеха, счастья, благополучия, - и к нему стали вызывать всех царьков поочередно. Некоторые после этого бесследно исчезли, а другие возвысились, заняв в новом государстве важные посты.
Вскоре пригласили и Ачьюту, успевшего изрядно переволноваться (он был невоздержан на язык и "в свое время отпустил в адрес Ганеши немало язвительных замечаний, которые вполне могли дойти до ушей последнего).
Вблизи царь царей выглядел ещё более отвратительно, чем издали. В отличие от отца, которого называли то "белоликим", то "светозарным", сынок уродился смуглым, мало похожим на ария, что, возможно, и являлось одной из причин его болезненного самолюбия.
Мало того, что нос Ганеши смахивал на слоновий хобот, так не удались ещё и зубы, росшие вкривь и вкось. Один клык даже торчал наружу, как у вепря.
- Да будешь ты славен на все десять сторон света, сын Васудевы, - сказал царь царей, выслушав от Ачьюты все подобающие случаю приветствия. -
Раньше нам не приходилось встречаться, но ты частенько упоминал меня в своих речах.
Мой предок немедленно рассыпался в извинениях, ссылаясь на то, что молва может неузнаваемо исказить любое неосторожно сказанное слово.
- Почему же молва не исказила твои слова в лучшую сторону? - поинтересовался Ганеша. - Почему до меня доходили только насмешки, а не комплименты?
- Молва имеет свойства сажи. Она способна только замарать, а не обелить, и с этим ничего не поделаешь, - заюлил Ачьюта, которому после такого роскошного пира очень не хотелось расставаться с жизнью.
- На язык ты остёр, сын Васудевы, - усмешка у Ганеши была очень нехорошая. - А как насчёт других качеств? Что ты ещё умеешь делать?
- Я кшатрий и умею делать всё, что предписано человеку моей касты, - ответил Ачьюта. - Я знаю веды вместе с шестью частями, дополняющими их, а кроме того, изучал науку о мирских делах. Я сведущ во всех приёмах ведения боя, без промаха стреляю из лука, причём с обеих рук, могу с равным успехом сражаться и в седле, и на колеснице...
- Тебя спрашивают совсем не про это, - прервал его Ганеша. - В моем войске сто тысяч кшатриев. Неужели на поле боя ты хочешь находиться среди простых "ратхинов"?
- Я царь, - гордо заявил Ачьюта. - И на поле боя буду находиться там, где положено царю.
- В моем войске сто царей и тысяча царевичей. Долго ли они протянут, сражаясь в первых рядах своих подданных? Не обольщайся надеждой, что на западе нас ждут лёгкие победы. Я насмехался над варварами только ради того, чтобы успокоить чернь. На самом деле это стойкие и умелые воины. Пусть у них нет слонов и боевых колесниц, но железных мечей и дальнобойных луков предостаточно. Многие арии не вернутся из предстоящего похода.
- Смерть на поле боя - самая желанная участь для кшатрия.
- Без всякого сомнения, это так. Но сначала надо насладиться плодами победы.
Возражать ему было трудно, а главное, незачем. Смуглолицый сын Арджуны был в чём-то прав. На кой ляд Ачьюте рисковать жизнью? Годы уже не те, да и наследники ещё не вошли в силу. Пусть славу себе добывает тот, у кого её недостаточно, а он своё уже отвоевал. Ну а мне, скитальцу в ментальном пространстве, все эти бурные эксцессы вообще без надобности. Дайте спокойно пожить ещё хотя бы с годик.
Овладев сознанием Ачьюты, я заговорил своими словами, хотя и его голосом:
- О хранитель мудрости, сейчас я попытаюсь подробно ответить тебе на вопрос о моих умениях. В юности мне довелось долго скитаться в чужих краях. Я забирался так далеко на запад, что мог созерцать скорлупу яйца Брахмы, отделяющую наш мир от других миров. Мне знакомы языки многих народов, населяющих дальние страны, а также их обычаи и военная организация.
- Почему ты молчал об этом раньше, сын Васу-девы? - нахмурился Ганеша. - Ведь я хотел казнить тебя как человека дерзкого да вдобавок ещё ни на что не годного. Но если хотя бы часть из сказанного тобой окажется правдой, можешь рассчитывать на мою милость.
- Клянусь первым шагом бога Вишну, что не покривил душой ни в едином своём слове, - заверил я проклятого урода, ставшего вдруг царём царей.
- Это мы сейчас проверим. Перечисли народы, населяющие запад. Если не все, то хотя бы некоторые.
- Ближе всех к твоим владениям, о безупречный, проживают шаки, называемые также скифами, - так начал я свой отчёт, основанный не столько на фактах, сколько на импровизации. - Все богатства этого народа состоят из скота, войлочных кибиток и верховых лошадей. Они не обрабатывают землю и мало сведущи в ремеслах, зато неукротимы в сражениях. С ними стоило бы заключить союз, тем более что наши языки очень схожи между собой.
- Про шаков я знаю всё и без тебя, - перебил меня Ганеша. - Лучше расскажи, с кем они соседствуют.
- Дальше к западу располагаются яваны, или ионийцы. Сами себя они называют эллинами. Живут яваны за каменными стенами хорошо укреплённых городов, а их корабли бороздят бескрайнее море. Богатства этого народа несметны, но пока никому не удалось одолеть их на поле боя.
- Разве яваны столь многочисленны?
- Отнюдь. Но их воины славятся своим мужеством и отменной выучкой. Сражаться они предпочитают в пешем строю и победы добывают только мечами. Искусных лучников среди них лемного. Продолжить, о светоч добродетели?
- Продолжай, - милостиво кивнул Ганеша.
- К северу от яванов находятся владения полудиких племен, общее название которых млечххи. Наиболее известные из них аурасаки, пишачи и мандары. По преданию они были созданы Брахмой вместе с асурами и ракшасами из того материала, который не подошёл для создания людей и богов. Некоторые из этих народов уже обрабатывают землю, другие продолжают кочевать. Они ведут постоянные войны между собой и с яванами, в бою предпочитая конные наскоки и стрельбу из лука. Если дело доходит до рукопашной схватки - бегут.
- У них есть города?
- Нет, только временные становища.
- Каким богам поклоняются перечисленные тобой народы?
- Весьма разным. Млечххи, например, обожествляют природные стихии - огонь, воду, землю. В большом почёте у них конь. А боги яванов похожи на наших. Есть среди них и громовержцы, и пастухи, и кузнецы, и свирепые воины, и соблазнительные красавицы.
- Достаточно, - молвил Ганеша. - А теперь скажи что-нибудь на языке яванов.
Пришлось немного поднапрячься, чтобы вспомнить уже изрядно подзабытый древнегреческий язык. Царю царей, вознамерившемуся прибрать к рукам полмира, я выдал следующий афоризм собственного сочинения:
- Солнце встаёт на востоке, дабы властвовать над всей вселенной, но, достигнув запада, каждый раз угасает.
Не знаю, понял ли Ганеша эту двусмысленность (у санскрита и древнегреческого много общего), но перевода по крайней мере не потребовал. После некоторого молчания, когда жизнь Ачьюты, подобно мешку зерна, колебалась на коромысле невидимых весов, царь царей вынес окончательное решение:
- Величие властелина состоит не только в твердости, но и в милосердии. Я прощаю тебя, сын Ва-судевы, хотя за свои дерзости ты заслужил по меньшей мере усечение языка. Отныне каждое твоё слово и каждый шаг должны быть употреблены на пользу государства. Перепоручи своё войско достойному преемнику, а сам войди в круг моих советников..."
Здесь Донцову пришлось прервать чтение - давал о себе знать мочевой пузырь, вследствие дефекта почки функционировавший крайне неустойчиво.
Вернувшись из туалета, он уселся за стол и, бормоча: "Шива - грива, Индра - тундра..." - позвонил в дежурку:
- У вас там какой-нибудь мифолбгический справочник случайно не завалялся? (При создании особого отдела его и литературой снабдили особой, а не .только уставами и кодексами.)
- Сейчас гляну, - ответил дежурный, прежде служивший надзирателем в колонии для несовершеннолетних, а потому терпимо относившийся к самым странным вывертам коллег. - Было, кажется, что-то такое... Если только на подтирку не извели... Ага, есть! Сейчас перешлю с кем-нибудь.
Спустя пять минут уборщица тётя Глаша доставила Донцову толстенный справочник, но, к сожалению, не мифологический, а морфологический. Видимо, дежурный, постоянно путавший педиатров с педерастами и трахею с трахомой, не видел разницы между этими двумя научными дисциплинами.
Донцов наградил тётю Глашу сигаретой и, тяжко вздохнув, продолжил чтение.
Глава 18
ПРОДОЛЖЕНИЕ РУКОПИСИ, НАЙДЕННОЙ В ДУХОВКЕ
Надо отдать Ганеше должное - организатором он оказался отменным. Не прошло и двух недель, как огромное войско несколькими колоннами двинулось к полноводному Синдху, где под присмотром множества крокодилов подневольные шудры строили мосты из сплавного леса.
Успех начинаниям Ганеши обеспечивали драконовские меры, применяемые к ослушникам.
Царьков, волынивших с мобилизацией, публично стегали плетьми, чиновников, не успевших вовремя снарядить обоз, клеймили раскалённым железом, всех прочих подданных, уличённых в разгильдяйстве, лени, саботаже и дезертирстве, живьём закапывали в землю.
Беспощадному наказанию подвергались даже слоны, посмевшие покинуть походную колонну или учинившие между собой драку.
Ганеша не отпускал меня от себя ни на шаг, постоянно изводя вопросами типа "Какова глубина построения пехоты яванов?" или "Сколько жен имеют цари аурасаов?".
Впрочем, любой мой ответ подвергался беспощадной критике. Иногда даже казалось, что царь царей, раздосадованный своей минутной слабостью, только подбирает подходящий повод для расправы. Хотя, что могло быть проще - один его жест, и Ачьюту разорвут на части.
В связи с резко изменившимися обстоятельствами прежняя практика сосуществования с предком, дававшая ему известную свободу действий, уже не устраивала меня. Приходилось все время быть начеку, ведь Ачьюта, дальше родного Семиречья нигде не бывавший, мог не только сморозить какую-нибудь глупость, но и ненароком оскорбить царя царей.
Как говорится, пора было переводить стрелки на себя. Вот только как это сделать, не вызвав шок у предка?
И тогда я придумал следующий ход - не таясь больше, войти в прямой контакт с Ачьютой, выдав себя за бога Вишну, а его соответственно объявив своей аватарой, то есть воплощением. Мифология индуизма просто кишела подобными случаями. У каждого мало-мальски авторитетного небожителя были сотни имен и десятки аватар.
Вскоре наш внутренний диалог состоялся. То, что человек другой эпохи принял бы за белую горячку или приступ шизофрении, ортодоксально мыслящий ариец расценил как божественное откровение.
Теперь во всех ответственных случаях я действовал сугубо самостоятельно, принимая на себя полный контроль над нашим общим телом. Бывало, правда, и так, что, предварительно пообщавшись, мы принимали компромиссное решение. Но это в
основном касалось бытовых вопросов. К тому времени я полностью адаптировался в новом для себя мире, выучив не только разговорный, но и письменный санскрит.
В конце концов, сферы нашей ответственности чётко разделились. Я общался с Ганешей и его ближайшим окружением, выполнял все поручения, требовавшие здравомыслия, осмотрительности и эрудиции, а также произносил подобающие случаю официальные речи. Ачьюта, в свою очередь, сшибал из лука летящих цапель, демонстрировал чудеса управления колесницей, забавлялся с женщинами и изредка, испросив моё дозволение, употреблял сому.
Оба мы были ярыми врагами Ганеши. только я сознательным, а Ачьюта интуитивным. Неудачи царя царей радовали нас, а успехи огорчали.
Тогда мне казалось, что предпринятая этим выродком военная авантюра закончится на заснеженных перевалах Гиндукуша или в лучшем случае в голодных степях Прикаспия, где огромной армии придётся использовать для пропитания не только несчастных слонов, но и коней.
Конечно, по-человечески мне было жалко ариев: и рыцарей-кшатриев, и проповедников-брахманов, и безответных вайшьев, на плечи которых легли все заботы о материальном обеспечении похода, - но ведь, в конце концов, они сами влезли в хомут, который так расхваливал лукавый Ганеша. Вот пусть теперь и расплачиваются за свою легковерность. Увы, это неизбежная участь любого народа, поддавшегося на уговоры демагогов и популистов.
В том, что поход закончится пшиком, меня, кроме всего прочего, убеждала и вся история древней Евразии, которую, слава богу, я знал не понаслышке. Ни в "Ригведе", ни в "Шуузине", ни у Геродота, ни у Тацита не встречалось никаких упоминаний о попытках ариев покинуть хорошо обжитый ими Индийский субконтинент и по примеру других великих кочевых народов проложить дорогу в богатые и процветающие страны Запада.
Столь масштабная этническая подвижка, усугубленная широкими военными действиями, не могла забыться бесследно, тем более что обе конфликтующие стороны - и завоеватели, и те, кто им противостоял, - не только владели письменностью, но и успели создать великую эпическую литературу.
Одна "Махабхарата" чего стоит. Это целая библиотека сама по себе. Подробнейший справочник о жизни и деяниях древних ариев. Немалое число книг, входящих в этот цикл, посвящено подвигам прославленных героев - "Дронопарва", "Карнапа-,рва", "Бхишмапарва", однако никакой "Ганешапа-рвы" не существует. Значит, нечего было воспевать сказителям-риши. Мыльный пузырь, даже громадный, не оставляет после себя следов.
Странно, но в этот момент мне даже не приходило в голову, что река истории, не встретив в положенном месте дамб и плотин великой предопределённости, которые должен был воздвигнуть я или кто-то другой, равный мне возможностями, свернула совсем в другое русло.
А тем временем армии Ганеши, за много веков до рождения Наполеона предвосхитившего его тактику: "Маршировать порознь, сражаться вместе", - уходили от берегов Синдху всё дальше и дальше.
Разрозненные местные племена, и прежде подвергавшиеся набегам ариев, почти не оказывали сопротивления, руководствуясь древней восточной мудростью, гласившей, что лучший способ борьбы с бешеным слоном - это уступить ему дорогу. Не дожидаясь прихода захватчиков, они со всем своим скотом и скарбом уходили в глухие места, где можно было переждать не только вражеское нашествие, но и всемирный потоп.
Главным противником великой армии, по традиции называвшейся "Акшаухини", что означает "Средоточие четырёх родов войск", оказались не смертные люди, а незыблемая природа.
Плодородные равнины и тенистые леса Пенджаба вскоре сменились суровой горной страной, где все тропы и дороги вели к одному-единственному перевалу, затянутому сумраком непогоды. Здесь в разрывах туч даже днём мерцали звёзды, а пронизывающий ветер приносил с заоблачных вершин ледяную пыль, сначала приводившую молодых воинов в восторг, а позже порождавшую одну лишь глухую тоску. Здесь не было ни пищи для людей, ни фуража для лошадей, ни топлива для костров. Не было даже воды, а утолять жажду снегом арии не додумались.
Колесницы не могли передвигаться по горным тропам. Их пришлось разобрать и навьючить на слонов, и без того перегруженных. Паче чаянья, эти громадные животные, привыкшие к тропическому климату, стойко переносили холода и снегопады, а если и страдали в горах, так только от бескормицы.
Зато начался падёж среди благородных сайндха-вийских скакунов, которых, как правило, запрягали в колесницы знати. Каждого такого коня сопровождал отдельный конюх, головой отвечавший за него. Мне частенько случалось видеть, как люди, желавшие сохранить собственную жизнь, скармливали свою скудную пищу четвероногим питомцам.
Пали духом не только простые воины, но и командиры. Лишь один Ганеша делал вид, что ничего чрезвычайного не происходит. Впрочем, наши бедствия почти не касались его. Слуги несли царя царей в теплом и удобном паланкине, а недостатка в вине и пище он не испытывал даже тогда, когда другие жевали сухой рис.
Однажды на очередном перевале гололёд сделал дорогу непроходимой, и все попытки смельчаков продвинуться вперёд заканчивались падением в пропасть. Дабы спасти положение, я посоветовал воспользоваться солью, которую везли в обозе.
Это не только сохранило множество жизней, но и подняло мой авторитет бывалого человека, который укрепился окончательно после того, как конюхи по моему совету перековали лошадей, сменив гладкие подковы на шипастые.
Как ни странно, но это ещё больше настроило Ганешу против меня. Правильно сказано: хочешь заиметь неприятность - прояви инициативу. Впрочем, такое поведение царя царей было вполне предсказуемо. Стране и армии полагалось иметь только одного умного и прозорливого человека - его самого.
Кое-как претерпев все тягости и опасности горного перехода, мы спустились в долину, где ожидали найти тепло, обильную траву, чистую воду и вкусную пищу.
Увы, надежды сбылись только в отношении тепла, но тепло это исходило от догорающих жилищ. Стада были угнаны прочь, пастбища вытоптаны, колодцы завалены мертвечиной. Вот так нас встречали иранские племена - единоверцы, родная кровь, братья, в своё время отставшие от основной массы ариев.
Подсчитывать потери было запрещено под страхом смертной казни, но, посетив войско Ачьюты, двигавшееся в авангарде "Акшаухини", я убедился, что оно сократилось почти на треть. Надо думать, что остальные союзные армии понесли не меньший урон.
Не имея ни географических карт, ни проводников, мы двигались практически вслепую, придерживаясь единственного ориентира - заходящего солнца. У каждого из этих людей, покинувших родину, были свои мечты: у кшатриев о добыче, у брахманов о торжестве индуистской веры, у вайшьев о сохранности собственной шкуры - и все они связывались сейчас с таинственными странами Запада, где скот был многочисленным, как саранча, земля плодородна, как речной ил, женщины красивы, как апса-ры, а улицы городов покрывали золотые слитки.
Но пока приходилось скитаться в безлюдных степях, страдать от жары и холода, терпеть голод и удовлетворять похоть противоестественным способом.
После случаев с одолевшей гололёд солью и шипастыми подковами я зарёкся проявлять хоть какую-нибудь инициативу, однако, видя бедственное положение стольких людей, в основной своей массе оказавшихся здесь не по своей воле, решил отступиться от этого золотого правила и накатал на имя Ганеши докладную записку, где предложил учредить летучие кавалерийские отряды, которые, опережая войско, должны были разведывать дорогу и не позволять местному населению уничтожать припасы. На очередном военном совете Ганеша коснулся моего предложения, хотя изложил его как бы от собственного лица. Впрочем, меня это вполне устраивало, тем более что командиром дозорного отряда был назначен не кто иной, как Ачьюта.
Правда, не обошлось здесь и без пресловутой ложки дегтя. Дабы этот чересчур самонадеянный царёк не очень заносился, а тем более не попытался сбежать, к нему приставили несколько головорезов из свиты Ганеши, ставивших волю своего носатого господина даже выше воли богов.
Вот чем обернулся отдых, которого я так жаждал, строя козни кефалогеретам и через все препоны подбираясь к быкоголовому Астерию, - ежедневной бешеной скачкой, короткими, но частыми стычками, после которых ныли натруженные оружием руки, ночёвками под открытым небом, питанием всухомятку и насилием над пленницами, удивительно равнодушными к своей судьбе.
В одном из таких рейдов мы достигли отлогих песчаных берегов, которые лизала крутая волна, имевшая солёный вкус. Противоположный берег, недоступный взору, скрывался где-то за горизонтом. Навстречу нам из волн выходили полуголые рыбаки, тащившие невод.
Скорее всего, это было море, но я даже не знал, какое - Каспийское или Аральское.
От пленных рыбаков толку было мало. Водоём, кормивший их, они называли просто - "Большая вода". Когда я поинтересовался, бывает ли в этих местах лёд, они ответили отрицательно, но добавили, что на северном конце Большой воды отдельные льдины зимой встречаются.
Тогда я велел извлечь из сетей улов и принести мне по одному экземпляру каждой породы. Заслышав это, арии, никогда не употреблявшие рыбу в пищу, брезгливо скривились.
Вот чудаки! Ослятину жрут, а от деликатесов, на которые весь мир облизывается, нос воротят.
Самой крупной рыбиной в улове оказалась белуга, которую я узнал по курносому рылу и лунообразному рту. Имелись и другие осетровые - стерлядка и севрюга.
Насколько мне было известно, такая рыба в Аральском море никогда не водилась, да и лёд там зимой простирается от берега до берега.
На следующее утро я получил аудиенцию у царя царей, который смотрел на меня, как на созревший чирей. Отбарабанив все предписанные этикетом цветастые приветствия, я, не поднимая глаз (как бы не ослепнуть, глядя на такую светозарную красоту!), доложил, что доблестное войско ариев находится на расстоянии пяти йорджун от моря, которое западные народы называют Гирканским.
(Для справки могу сообщить, что одна йорджуна - это расстояние, которое можно преодолеть, не распрягая и не кормя коня, то есть примерно шестнадцать километров.)
Ганешу эта новость нисколько не смутила. Подумаешь, происшествие! Какое-то зачуханное море посмело встать у него на пути. Подобные мелочи никогда не останавливали небожителей, к которым он себя, несомненно, причислял. Но и закрывать глаза на этот факт тоже не стоило.
- Велико ли это море? - поинтересовался Га-неша.
- Весьма велико, - ответил я. - Полноводному Синдху понадобилась бы тысяча лет, чтобы наполнить его. Дабы продолжить поход на запад, нужно обойти Гирканское море слева или справа. Тебе, о владыка народов, надлежит принять мудрое решение.
Тут произошла небольшая заминка. Действовать наудачу Ганеша не хотел, однако об окрестностях Каспия не имел никакого представления. Позволив каждому советнику пошептать ему на ушко, царь царей как бы между делом обратился ко мне:
- А как бы поступил ты сам, сын Васудевы?
- И тот и другой путь трудны, о наилучший из людей. Слева от моря находятся горы, ещё более высокие, чем те, которые мы недавно преодолели. Справа тянется безводная пустыня, где находят себе приют только скорпионы, змеи да диковинные существа, называемые верблюдами, которые кормятся запасами, накопленными в громадных горбах. Кроме того, этот путь в два раза длиннее. Я бы посоветовал тебе, о многомудрый, вести армию через горы. По крайней мере опыт таких походов у нас имеется.
Расчёт мой был прост и базировался на степени доверия, которое испытывал ко мне Ганеша (хотя правильней было бы говорить о степени недоверия).
Если бы я предложил идти через пустыню, он обязательно предпочёл бы горы. И наоборот. Таким образом, советуя штурмовать Кавказ, я в уме держал Каракумы.
Почему, спрашивается, обходной путь устраивал меня больше? Ведь не из-за сочувствия же к предкам грузин и армян. Просто в этом случае поход затянется на такой срок, что у народов Запада хватит времени, чтобы подготовиться к отпору.
И тут меня словно кипятком ошпарило! Неужели я допускаю возможность вторжения ариев в Европу? Выходит, что допускаю...
А как же тогда история? Как относиться к греческим, римским, китайским и индийским источникам, не упоминавшим об этом эпохальном событии даже словечком? Да просто плюнуть на них...
Неужели, как и в случае с кефалогеретами, я вновь угодил в другую, иначе выстроенную историю? Похоже на то...
Я был так оглушен этой шальной мыслью, что даже пропустил мимо ушей слова Ганеши, обращённые ко мне. В реальность меня вернул щипок одного из царедворцев.
- Ты спишь с открытыми глазами, сын Васудевы! - возвысил голос царь царей. - Разве ты не слышал, что я повелел тебе во главе дозорного отряда двинуться в обход Гирканского моря, прокладывая удобный путь для главных сил армии?
- Прости меня, о большой палец бога Шивы! - дабы замолить оплошность, мне даже пришлось опуститься на одно колено. - Твоё мудрое решение поразило меня, как молния, заставив на миг остолбенеть. А сейчас, вновь обретя способность двигаться, я немедленно отправлюсь выполнять твою волю.
Главное, что я ушёл из шатра Ганеши живым, что удавалось далеко не каждому. Нет, уж лучше ночевать на голой земле под пологом неба, чем всё время находиться на глазах у этого мерзавца!
В тот же день я повёл свое маленькое войско на восток, постоянно придерживаясь береговой полосы. Нищие рыбаки, населявшие эти богом забытые края, заслышав стук копыт наших коней, уходили
на лодках в море и оттуда наблюдали, как голодные пришельцы шарят в их хижинах.
Кроме голода и обычных дорожных тягот, нас донимала ещё и соль, буквально пропитавшая всё вокруг: и землю, и воздух, не говоря уже о воде, которая эту соль и порождала. Она разъедала наши глаза, проникала в лёгкие, коркой оседала на коже, заставляла ржаветь оружие. Никакая растительность не смогла бы выжить в этих условиях.
Попытка проложить маршрут подальше от берега также не принесла нам никаких дивидендов. Соли здесь было поменьше, зато солнце испепеляло всё живое, как адский пламень. Перед походом в пустыню каждый воин нашего отряда имел минимум по три лошади, но спустя несколько недель такого пути на одну лошадь уже приходилось по два человека.
Представляю, какие муки терпели те, кто двигался вслед за нами.
Ещё чуть-чуть, и пески Каракумов стали бы могилой для "Акшаухини", но стихия наконец-то сжалилась над ариями (а может, это Ганеша, знавшийся с потусторонними силами, нагадал удачу).
Небо, в эту пору года обычно безоблачное, внезапно от горизонта до горизонта затянулось сизой мутью. Хлынул ливень, вскоре перешедший в затяжной дождь, который называется ещё "грибным".
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [ 19 ] 20 21 22 23 24 25
|
|