read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



ГЛАВА 26

В Шереметьево нас доставил Михаил. Он выглядел сильно обеспокоенным, на Кристину поглядывал с неприязнью. Известно, из-за кого мужчины вдруг начинают совершать несвойственные им поступки... Я вспоминал его лицо и в салоне гигантского самолета, когда тот заполнялся разношерстным людом, и во время полета. Хрен его знает, сколько килограммов динамита пронесли вон те черные на борт и куда потребуют лететь, но мне как-то все эти приключения уже не интересны. Мне бы смотреть на захваты самолетов с последующим освобождением заложников по жвачнику. Так, взглянуть разок, переключить на Инет, получить почту, снова на сцену штурма... ага, еще ломятся, снова в Инет, почитать письма, а к жвачнику вернуться, чтобы к финалу: сколько убили, как выглядят обосравшиеся пассажиры... Чувство напряжения не оставило, даже когда колеса побежали по бетонной полосе Стамбульского аэропорта. Мы миновали контроль, нас подхватили под руки, в роскошном автомобиле к побережью, но напряжение еще где-то ворочалось, подозрительное и тяжелое. И только когда нас передали с рук в руки на роскошнейшую яхту, узел в желудке развязался.
- Уф, - сказал я, - ну, надеюсь...
- Что вас беспокоит, Владимир Юрьевич?
- Барбос, - ответил я.
- Он так на меня посмотрел, когда я передал поводок в руки отца! Как будто я его предал.
- Но ведь только на недельку!
- сообщила она мне новость.
- Отоспится на свежем воздухе, опять белок погоняет на даче... Она, не замолкая ни на минуту, счастливо щебетала, в каюте не возжелала оставаться ни минуты, хотя в такой каюте и короли бы сочли за счастье полежать на диване. Я застал ее на палубе, тонкие пальцы вцепились в поручни, хотя яхта неслась по волнам совершенно бесшумно и без всякой качки, опять новые технологии будущего поколения, на автостраде и то качнет больше...
- Разве это не счастье? - спросила она.
- Счастье на стороне того, - ответил я осторожно, - кто доволен.
- Я довольна? Тоже мне писатель, слова не подберешь получше!
- Хе, те только за гроши. Она сказала хитренько:
- Я готова заплатить хоть вечным рабством...
- Не начинай, - предупредил я, - а то один из моих предков точно такую же... в набежавшую волну прямо с яхты!
- Да после такого счастья...
- Ну вот и здорово, - определил я.
- Всякое счастье уже хорошо. Почесать спину ничуть не хуже занятий поэзией, если способно доставить столько же радости.
Она метнула в мою сторону негодующий взгляд. А я подумал, что в самом деле должен быть счастлив, ибо сделал счастливой ее. Счастливые завоеватели мира основывают свое счастье на несчастьях миллионов людей, то есть отнимая счастье у них, а я сам создал и дал ей счастье и наслаждение... Гм, но что-то мне этого маловато для ощущения счастья. Если бы я был ограниченный пастух или русский интеллигент, этого хватило бы с головой, но я человек завтрашнего дня...
И снова незримый холодный ветерок коснулся моей вдруг ставшей трепетной и проницаемой души. Нет, моей внутренней души, которая внутри самой души. Счастье, что пришло само, уходя, либо бьет посуду, либо оставляет до отказа открытый газовый кран рядом с горящей свечой. Такого счастья лучше остерегаться. Счастье должно приходить к счастливому, как несчастья - к несчастливому, а какой из меня счастливец, если работа над моей Главной Книгой там же, где и несколько недель тому?
- Владимир Юрьевич, - позвала Кристина.
- Что с вами?
- А что со мной?
- Вы так побледнели...
- Сыро, наверное...
- Нет, у вас такое трагическое лицо...
- Как у Гамлета?
- Точно! Когда он размышляет: быть этому миру или не быть. Мимо прошмыгнул не то матрос, не то стюард, в нашу сторону бросил восхищенно-почтительный взгляд. С нами обращаются, как с коронованными особами. Нет, с теми понятно, короли просто вызывают любопытство, как бегемоты на прогулке по городским улицам, а на нас смотрят как на биллогейтсов, у которых в руках треть мировых богатств, вся компьютерная индустрия в кармане, но ездят, видите ли, на попутных яхтах, это ж почти автостопом. Кристина цвела, да и мне льстило такое сдержанное поклонение. Впервые нам молча давали понять, что догадываются о нашей истинной мощи. Понимают, что хозяевами планеты совсем недавно были короли, затем - политики, чуть позже - транснациональные компании, а вот теперь миром правим мы, инфисты. И они, простые люди, общаются с властелинами, находятся рядом, могут рассказать завидующим друзьям, а потом передать внукам, что были на расстоянии вытянутой руки от людей, что перекроили карту мира, уничтожили одни народы, создали другие, смели неинтересные им режимы. Солнце на небе синих, глубоких, насыщенных тонов полыхает оранжевым, даже желтым. Я инстинктивно ожидал, что и остров, куда нас везут, окажется таким же раскаленно-желтым, как расплавленное золото, но, когда на горизонте возникло зеленое пятнышко, Кристина навела на него бинокль и восторженно взвизгнула. Среди голубовато-прозрачного моря плыла огромная, сверкающая снегом льдина. Когда яхта приблизилась, я рассмотрел за белым песком пышную зелень, здания, но сперва волны набегают на снежно-белый песок, изумительно чистый, не запятнанный никакими примесями, так называемые кварцевый. Он уходит на сотни шагов в глубь острова, там; трава, еще дальше - затейливо подстриженный кустарник, а почти в центре острова - воздушное, словно взлетающее здание. Архитектор сумел передать в нем технологическую деловитость наступавшего века и в то же время праздничность самого сказочного места. А вокруг этого административного здания - семь роскошнейших дворцов, все на строго одинаковом расстоянии, все как будто из снов Шахерезады, султану Брунея позеленеть от зависти, ухоженные пальмы...
Кристина прошептала:
- Я такого даже в кино не видела...
- А такое и не должны показывать, - заметил я.
- Почему?
- А как насчет социального равенства? Она заметила:
- В обществе равных возможностей... всякий может достичь этого богатства. Разве ты не сам достиг всего?
В ее словах крылся и подтекст, словно ждала, что вот щас, разомлев, расколюсь и выдам страшную тайну, что всему научили некие тибетские жрецы школы сунь-хунь-в-чай. обосновавшиеся в Урюпинске.
- Слишком большое богатство злит, - заметил я.
- Да и к тому же... Вообще сомневаюсь, что остров еще на картах.
- Разве такое возможно?
- Еще как, - заверил я.
- Разве не заметила, что уже и в России начинают верить, что это Юса в одиночку победила гитлеровскую Германию?.. А убрать этот островок с карт проще, чем все победы советского народа.
Яхта красиво развернулась у причала. На пирсе громко с с воодушевлением грянул в медные трубы духовой оркестр в смешной старинной одежде. Дирижерской палочкой
размахивала длинноногая девица в высоком кивере и пышных эполетах на голом теле. Правда, на ней блестят золотом широкие ремни, заменившие одежду, заодно приподнявшие крупные груди, те неминуемо обвисли бы под действием, увы. гравитации, на такой планете живем. Кристина жмется ко мне, восторженно-испуганная. Куда делась ее раскованность, теперь она трепещущий зайчик, глаза как два блюдца, ротик то и дело открывается, как у рыбы. С другой стороны пирса набежали смеющиеся девушки, все топ-лесс, совали нам в руки цветы. Кристина погрузила лицо в букет, подышала шумно, будто делала гипервентиляцию легких, а когда подняла на меня счастливые глаза, ее нос и щеки были усеяны золотыми комочками пыльцы. Ко мне подошел дочерна загорелый улыбающийся мужчина в шортах. От всего облика распространялось тепло довольства, благодушия. Он протянул руку.
- Комар.
- Где комар?
- спросил я и огляделся в поисках кровопийцы. Он засмеялся.
- Это я - Комар. На Украине тоже когда-то заведовал подобным... Давно. Словом, если что понадобится - только свистните! Я человек, который никогда не откладывает на завтра то, что он может заставить других сделать сегодня...
- Менеджер, - догадался я.
- А кто хозяин?
- Вы, - ответил он.
- И порядки будут те. которые возжелаете. Кристина цвела и смотрела на меня восторженными глазами. Я кивнул:
- Прекрасно. А пока покажите мне мой номер и... пусть кто-нибудь принесет программку заседаний. Или того, что ожидается. Комар сказал обиженно:
- Номер?.. У вас даже не апартаменты!.. Вот тот дворец - ваш. Извините, что нет выбора, но вы прибыли последним. Шестеро властелинов уже здесь. А где ваш багаж? Я кивнул на Кристину.
- Это все.
- Прекрасно, - сказал Комар.
- Завидую молодым... Программку я вам пришлю вечером, если составят. Дело в том, что никакой программы нет. Какая может быть программа для тех, кто сам их составляет всему миру?
Он пропустил нас вперед, под ногами вкусно поскрипывал снежно-белый песок. Я подумал, что выложить плитками было бы надежнее, но вспомнил, что здесь все триста шестьдесят пять дней в году - чистое безоблачное лето, осенней грязи просто неоткуда взяться, и уже без раздражения прошел мимо цветущих кустов роз, справа и слева - фонтаны, кричат дурными голосами яркие птицы, но не павлины, хоть и похожи, некоторые даже летают, тяжелые, как овцы.
Это в самом деле дворец. Понятно, без новейших технологий не обошлось, слишком воздушен, но впечатление, что я вхожу во дворец Шахерезады, усиливалось с каждым шагом. От здания, как почудилось, веет прохладой. Комар толкнул двери, Кристина восторженно ахнула.
Комар быстро взглянул на меня. Мне не пришлось притворяться, я-то знаю, что единственная в мире ценность - это я, замечательный и неповторимый, а это все вещи, веши, вещи. Уже через пару лет новые технологии позволят строить еще вычурнее, дизайнеры напридумывают нечто умопомрачительное и тэдэ и тэпэ, что так не нравится Бережняку...
- Ванная здесь где? - спросил я.
Комар поклонился.
- Я вам все покажу...
- На фиг, - ответил я.
- На фиг утруждаться по таким мелочам? Сами найдем...
Он еще раз поклонился:
- Это не мелочь... быть полезным вам.
Он поклонился в третий раз, но послушно отступил, как восточный слуга, и скрылся за дверью. Кристина смотрела на меня выпученными глазами.
- Вы слышали?.. Он сказал, этот важный господин сказал, что это счастье - служить вам!
- Он не имел в виду меня конкретно, - запротестовал я.
- Это он вообще... мы ведь гости, поняла? А он - администратор. Иди ищи ванну, ты ж не можешь без воды, утка несчастная... Она посмотрела на меня укоризненно, грациозно умчалась наверх по лестнице, совсем не похожая, ессно, на корявую утку. Пользуйся сегодняшними удовольствиями так, напомнил я себе, чтобы не повредить завтрашним. Чтобы сделать удовольствие приятным, надо либо сократить его, либо эту чашу... не допивать до конца, чтобы не обнаружить там больше гравия, чем перлов. Сверху донесся восторженный вопль. Ясно, Кристина обнаружила ванную комнату. Может быть, даже не комнату, а ванные апартаменты. Хорошо, дворец здесь абсолютно пуст. Все автоматизировано, а на столе, если не подводит зрение, чернеет крохотный пультик, похожий на мобильник, можно в любой момент вызвать слуг. Я цапнул пульт, рухнул на ближайший диван. Едва не провалился в этом пухе до пола, ноги закинул на мягкую спинку, руки за голову. Я-то знаю, что самое ценное, что можно вообще придумать, создать, докарабкаться эволюции - это я. Не только в этом дворце или на острове, но и вообще на Земле и прочей Вселенной. Вообще весь прогресс - это длинный крутой подъем всего человечества ко мне. Так какого хрена я пойду рассматривать всего лишь мебель? Огромное удовольствие в жизни делать то, что, по мнению окружающих, я делать не могу. Потому я и писал исторические романы, с блеском отметился в боевиках, а сейчас вот... Сердце предостерегающе застучало, а по распаренной коже прокатилась холодная волна. Да что со мной, подумал я в страхе. Уж не начал ли, как коза или таракан, предчувствовать землетрясения? Успокоиться себя заставил с трудом, но и потом сердце время от времени сжималось в страхе, будто в предчувствии Солнце еще не опустилось, но уже краснеет. В комнату через широченное окно наискось врубаются багровые, как лазерный свет, лучи. Вообще здесь только два цвета, хоть и множества оттенков: оранжевый, красный. Казалось бы, среди тропического... или почти тропического моря надо бы побольше зеленого...
Я посмотрел на широко распахнутое окно. Никакого кондишена, но воздух чист и свеж, как поцелуй русалки. И даже чуточку пахнет солью. Это значит, что ночью будет прохладнее, так что золотой цвет расплавленного солнца в самый раз. Как и багровый цвет горящих углей после прогоревшего костра.
В просторном зале горят бриллиантами люстры, хотя в окна все еще смотрит огромное багровое солнце. Запахи сигар и сигарет, как и женских духов и дезодорантов, еще не впитались в стены. Да и хрен впитаются, не средневековые глыбы, а что-то технологичное, запахоотталкивающее или даже запахопоглощающее.
С дивана неплохая точка обзора. Наверное, здесь не стоит заботиться о регистрации, о карточке с именем на лацкане пиджака... пиджака!.. и даже о галстуке в такую жару... Помещение настраивает на расслабленный отдых, а для меня это просто возможность быстро восстановить силы.
Мелодично звякнул интерком. Я сказал лениво:
- Связь.
В стене вспыхнул вмонтированный дисплей, очень красивая женщина сразу отыскала меня взглядом и сообщила музыкальным голосом, деловым и игривым одновременно:
- Первая ознакомительная встреча состоится через два часа в главном корпусе. Вы будете?
- А что, - спросил я, - могу отказаться? Она лукаво улыбнулась:
- Вы - хозяин. Хотите - присутствуете, хотите - игнорируете.
- Я буду, - сообщил я.
- У вас прекрасная видеоконфа. Я еще не видел такого разрешения!
Девушка улыбнулась снова, показав очень ровные и красивые зубки.
- В следующем году поступит в продажу, - сообщила она.
- Но все передовые технологии - у вас. Кристина показалась вверху на лестнице, мокрая, на ходу вытирала волосы.
- Вы с кем-то разговаривали?
- С интеркомом, - ответил я.
- Да? А я слышала женский голос!
- Это виртуальная женщина, - ответил я великодушно.
- Правда, с новыми технологиями... Ее высокие узкие брови взлетели на середину лба.
- Что это значит?
- Что такую женщину можно трогать, щупать... Если она влепит по роже, останется кровоподтек. Хотя, надеюсь, не влепит. Ее серые глаза стали изумрудно-зелеными. Рот сжался, она перевела дыхание и сказала уже тихо:
- Да, конечно... Здесь вас встретили так, что уж точно не влепят...
- Как знать, - ответил я легко.
- А если меня сочтут за извращенца? Она молча смерила меня взглядом. Я сразу ощутил себя дураком, не умею поддерживать простую легкую болтовню. Во-первых, на каждого из нас есть солидное досье, во-вторых, каждый видит, что у меня самая что ни есть простая и неиспорченная рабоче-крестьянская натура. А лучшие на свете психологи - женщины. Ванная - роскошь, не настолько огромная, чтобы ощутить клаустрофобию, с размерами тоже нужно знать меру, а как раз то, чтобы чувствовать себя привольно и уютно. Я тщательно побрился перед огромным зеркалом, переступил край ванны, где мощная струя из душа едва не пригнула к полу. Я начал убирать напор воды, из апартаментов донесся какой-то легкий шум. Почудилось, что дверь открылась... потом закрылась после долгой паузы. Кристина, подумал я, хотя Кристина носится, как молодой олененок, ее каблучки стучат так, что слышно в Москве.
Вытирался я долго, неспешно, на самом деле просто малость трусил выйти. Через приоткрытую дверь рассмотрел, что у большого стола появился небольшой столик на колесах. На столе уже три бутылки, за кого они меня принимают, блюда накрыты блестящими металлическими колпаками, сберегают пар.
Я принял ванну, пообедали, пока не остыло, по Интернету уже подробнее ознакомился с достопримечательностями острова. Кристина бродила по дворцу за мной, как хвостик. Призналась смиренно, что страшится потеряться. Ведь я даже ванну принимал, оказывается, в другой половине своих апартаментов. Она так и не нашла, а то бы пришла потереть мне спинку. Да и вообще потереть.
До начала встречи оставалось четверть часа, я свистнул, Кристина примчалась и встала в позе собачки на задних лапах.
- Что изволите, господин?
- Пора, - сказал я сварливо.
- Ты так и пойдешь?
- А что, недостаточно серьезно? Я поморщился.
- Чересчур.
- Но, Владимир Юрьевич, - запротестовала она, - там же виднейшие инфисты мира!.. Как-то непристойно в короткой юбке...
- В такую жару? Мы из Москвы с собой привезли!.. Замени это... ну это безобразие на шорты, да поскорее. Догонишь на улице. Видишь, как я одет?
- Ну, вам можно! А я - простая.
Солнце не прыгнуло на голову и плечи, как всегда озверевшее кидается с крыш Москвы, здесь тихо и ласково коснулось кожи, словно с ног до головы обцеловала стайка мелких рыбешек.
Кристина в который раз ахнула. Но при взгляде на главное здание в самом деле перехватывало дух. Мы как будто перенеслись в следующий век, а то и на два сразу. Такое здание может существовать, в самом деле, только в одном экземпляре, до серийности у технологий еще руки не доросли. Страшно даже подумать, сколько это стоит, за одно такое здание можно второй Нью-Йорк отгрохать. От дверей, как почудилось, доносилась музыка. Когда двери распахнулись, я понял, что в самом деле только чудилось. Само здание навевает музыку, а в моей мохнатой душе нечто приподнимается, волнуется, расправляет белые крылья... это у меня-то белые? В главном зале с полсотни человек, что вообще-то много, ведь симпозиум только для семерых. Остальные - секретарши и секретари, менеджеры и прочий обслуживающий персонал. К счастью, абсолютно нет массмедиков. Конечно, что-то в печать да просочится, и не что-то, но все же приятно, что не видишь эту назойливую ораву, по старинке считающую главными лицами на любом собрании или торжестве только себя. С удивлением и гордостью ощутил, что почти не робею, хотя здесь лица, перед мощью которых вся президентская рать - ничто. Вон стоит окруженный кучкой почтительно слушающих, крепко сбитый толстяк со свирепым и очень знакомым по портретам лицом. И хотя походит на немецкого бюргера, что в день съедает полтонны сосисок и выпивает бочонок пива, сваренного в собственной пивоварне, каждый при взгляде на него скажет с уверенностью - профессор! Он и сейчас хищно посматривает по сторонам, крылья огромного мясистого носа дергаются, ловя запахи кухни, но это все равно профессор, профессорское прет из него мощно, ведь Ломоносов оставался гением науки, хотя ломал по две подковы разом, а Мартин Лютер - великим реформатором церкви, что бывал весьма озорен в пьяных дебошах. Это - Челлестоун, первый из школы Дитриха Мюллера, самый сильный и, пожалуй, единственный, которого из всей шестерки стоит принимать всерьез. Это Мюллер сумел объявить и навязать в качестве высших ценностей взгляды трясущегося за жизнь и свой огород обывателя. Они же были объявлены высшими общечеловеческими ценностями. Все волнительное, тревожное и непонятное с его подачи стало отметаться обывателем с ходу. Без всяких споров и дискуссий, ибо в них можно потерпеть поражение, потому Мюллер рекомендовал сразу приклеивать ярлык, который лучше всего срабатывает как раз на интеллигентах, которые и есть самые трусливейшие из обывателей. Самые ходовые ярлыки, которые по его методике сразу прекращают любые разговоры, это - фашист, нацист, националист, расист, шовинист, противник свобод... Неважно, что ничего общего затронутые вопросы с этими явлениями не имеют. Зато разговоры сразу испуганно обрываются, а от того человека, на которого кто-то указал пальцем и крикнул "Да вы, батенька, фашист!", сразу же шарахаются во всех стороны, едва не выбрасываясь из окон.
Да, то была великая победа школы Дитриха Мюллера, юсовца немецкого происхождения, чьим первым учеником стал Челлестоун. Челлестоун развил, дополнил, умело применяет на практике, ибо для Мюллера это была больше игра, он создавал модели и откровенно презирал тех, кто им следует, а Челлестоун внедряет в жизнь с полной верой в правильность и сверхценность этой модели.
В трех шагах левее точно так же толпятся вокруг невысокого и подтянутого мужчины, аристократа с ястребиным лицом. Почему аристократа, не знаю, но такими представляю ученых викторианской Англии. Профессор Соммерг, подумал я, вам хорошо подошел бы напудренный парик с косичкой. И с бантиком на косичке. Но, увы, вас опередили панки и мексиканцы.
Челлестоун благодаря своему росту сразу заметил меня. Он всегда все замечает, я вижу по его работам, на все реагирует быстро и неожиданно... для всех, но не для меня. .
Я смотрел, как он раздвинул толпу и двинулся, как ледокол, в мою сторону. Голову слегка втянул в плечи, мне его поза показалась похожей на боксерскую стойку. Он и походил на боксера-тяжеловеса в отставке, эдакого экс-чемпиона, теперь тренера высшей лиги.
- Вольдемар!
- сказал он громогласно.
- Хоть вы и прячетесь за неким железным занавесом, но мы знаем ваши портреты... Моя ладонь утонула в его громадной пятерне. Я задержал дыхание, а когда он освободил мои слипшиеся в одну побелевшую массу пальцы, я попробовал осторожно пошевелить ими, чтобы туда пошла кровь. Челлестоун обернулся, гаркнул зычно:
- Соммерг!.. Черт, Соммерг!
Соммерг выбрался из окружения, бросил на Челлестоуна ядовитый взгляд, а мне сказал с исключительнейшей вежливостью:
- Добро пожаловать, мистер Владьимир! Мы рады видеть вас... Меня зовут Джастин Соммерг, я профессор, а не черт, как почему-то решил мистер Челлестоун... Мы обменялись рукопожатием, Челлестоун оглушительно хохотал. Заслышав наши разговоры, от другой группы отделился очень живой господин, румяный, с бакенбардами, взлохмаченный, с блестящими, как у цыгана, глазами, весь шустрый и подвижный, как ртуть. Я узнал лучшего инфиста Франции Шарля де Лакло, видел портреты на его сайте. Он пошел к нам быстро, на ходу разводя руки. Я даже подумал, что кинется мне на шею, но господин лишь крепко сжал мне ладонь обеими руками, сказал с жаром:
- Как я рад!.. Вы Владимир Факельный?.. Ух, я вас представлял старше!.. Владимир, как насчет этого нового месторождения нефти у берегов Африки?.. Давайте шарахнем по прибрежным государствам... надо посмотреть их собачьи имена на глобусе, идеей восточных единоборств? Представляете, негры визжат и кувыркаются в кунфу, как какие-нибудь обезьяны-юсовцы! Передерутся, а мы тем временем введем там военный режим с последующим... Я кое-как освободил длань, пальцы у него твердые и горячие, а он, продолжая смотреть мне в лицо живыми цыганющими глазами, тут же сказал жизнерадостно:
- Тогда солипсизмом! Негры ж не знают, что это такое!.. Шарахнем так, что по всем их зимбабвам побредут придурки, твердящие, что, кроме них, никого на свете нет и самого света тоже нет... А мы тем временем моментальненько приберем к рукам...
Я не успел отказаться, Челлестоун расхохотался громко и нагло, глазки его стали совсем маленькие, медвежьи, заявил авторитетно:
- Вольдемар, не слушайте... Кстати, в соседнем зале уже накрыли на стол.
Для Лакло это был рев медной трубы, зовущей на бой с бифштексами, он ринулся вперед, волоча меня. Я высвободился, Лакло унесся, а Челлестоун посмотрел ему вслед с выражением непередаваемого презрения, сказал достаточно громко, чтобы слышало и его и чужое окружение:
- Никчемный человек. Идей много, но ни одну еще не довел до конца.
Да, подумал я, если бы Лакло все свои идеи доводил до конца... Или хотя бы половину. Нет, и трети было бы достаточно, чтобы... Я зябко повел плечами, мы двинулись с Челлестоуном и Соммергом в сторону зала, где накрывают. Широкие ступни Челлестоуна так и норовили наступить мне на ногу, я отпрыгивал, как заяц, но делал вид, что это я так, от живости. От Лакло заразился.
Соммерг внезапно сказал сухим дребезжащим голосом:
- А вот и Лордер. Я уж думал, не приедет.

ГЛАВА 27

Возле окна стоял и смотрел на океан высокий сухощавый мужчина, весь коричневый от плотного загара. Он был в рубашке с коротким рукавом и шортах, как и многие, кого я видел за последний месяц, но у них просто рубашка и шорты, а у Лордера выглядели, как охотничий костюм для сафари.
Он держал в правой руке фужер вина, взгляд задумчив, от окна падает мягкий свет и красиво озаряет мужественное лицо Лордера, играет в бокале, рассыпая искорки по стеклу
и высвечивая поднимающиеся воздушные пузырьки. Он в самом деле хорошо смотрелся бы на охоте, где-нибудь в саванне, подтянутый и целеустремленный. Зачуяв наше приближение, повернул голову, не потревожив корпус. И снова в этом движении было нечто от аристократа, лорда, особы королевской крови, что следят за каждым жестом, отсекая все ненужное. Холодные серые глаза без улыбки просканировали нас цепким взглядом, взвесили и наклеили на каждого ценник, затем губы слегка раздвинулись, что обозначило улыбку.
- А, дорогой Челлестоун!.. Мое почтение, профессор Соммерг... А это, если не ошибаюсь, тот самый знаменитый Владимир?
Да что они все путают имя с фамилией, подумал я раздраженно. Нарочно, что ли? Новый прием в инфизме? Надо им тоже что-нибудь ввинтить или засандалить... А то и засадить по самые бэцалы в порядке ответного шара. Серые холодные глаза изучали меня без всякого выражения. Человек, вспомнил я из старых романов, рожденный повелевать... Хрен тебе, в своем юсовском курятнике повелевай, а здесь я - рожденный повелевать, ломать, строить, создавать, творить! Его бесстрастное лицо чуть дрогнуло, уловил, что я не признал себя аристократом нижнего ранга, тем более - простолюдином, зато считаю себя варваром с большим топором, что сметет на хрен все его королевство вместе с их цивилизацией, а на обломках создаст новую аристократию, уже из варваров.
- Впервые, - сказал он тем же бесстрастным голосом, - видим Владимира на симпозиуме такого уровня... Как это удалось? Я показал на Кристину.
- Вы будете смеяться, но выпросило вот это существо. Говорит, никогда не была на море! Брешет, наверное...
Кристина засмущалась под устремленными на нее взглядами. Румянец пополз по щекам, перекинулся на уши, сполз на шею. Это было восхитительно, я сам глазел во все диоптрии, такого еще не видел.
- Ну почему брешет, - загрохотал Челлестоун оглушительным басом, - почему брешет? Вы уж совсем засмущали девушку... А если и брешет, то что? Все они брешут, но разве это порок? В мире вообще нет пороков, все дозволено!!!
Я видел, как во взглядах, брошенных на Кристину, замелькали молниеносные расчеты: а нельзя ли эту смущенную вместо рычага, а насколько он надежен, а не трюк ли, слишком просто я сказал, это ж вложить им в руки оружие, а не ложный ли след, а не двойная ли петля с параллельным выходом в незащищенный тыл...
Мы вошли в зал, но здесь, как я понял, еще не застолье, а просто нечто вроде светского раута, разминка перед первым серьезным общением инфистов экстра-класса. На столах, накрытых белоснежными скатертями, чернеют горки икры в вычурных вазочках, на широких блюдах - тысячи крохотных бутербродиков, красная икра в розетках покрупнее, а высокие бокалы на длинных ножках застыли в ожидании, когда их возьмут властные руки. Возле длинного стола, обильно и богато накрытого, двое с бутербродами в руках беседуют живо, увлеченно, не обращая внимания на вновь вошедших. Один, не глядя, цапнул со стола бутылку с высоким горлышком, отпил прямо из горла, как харьковский грузчик, второго это не смутило, воспользовался паузой, чтобы проглотить остаток бутерброда, потом снова заговорил быстро и часто. Второй оглянулся, на меня в упор взглянули острые, как ножи, глаза. Это был крупный костлявый мужчина с холодными проницательными глазами. Он весь показался мне из костей, но худым не выглядел, кости широкие, плотные, да и череп просто бычий.
- Осваиваетесь?
- спросил он.
- Я - Борко Живков. Надеюсь, слышали. А вы господин Владимир Факельный?.. Как вам здесь?
- Непривычно, - признался я.
- Что именно?
- осведомился он живо.
- Коллекционный "Кумар" из горла - это круто, как говорят мальчишки... Живков оглянулся на собеседника, отмахнулся:
- Это Ноздрикл. Он не отличает коллекционное от ординарного, что для грека просто чудовищно. Хотя, если честно, я тоже... А вы?
- Отличаю, - ответил я, - но с трудом... Здравствуйте, мистер Ноздрикл! Ноздрикл пожал руку, засмеялся коротким сухим смехом, но глаза его уставились поверх моего плеча. В них отразился мрачный восторг. Я оглянулся, Кристина подходила восхитительно свеженькая, восторженная, а во взгляде, который бросила на Живкова и Ноздрикла, были испуг и преклонение. Живков поклонился, бережно взял ее за пальчики и, низко склонившись, поднес к губам. Я видел, как Кристина уже напряглась, готовая выдернуть руку, но, видимо, сообразила, что этот страшноватый мужчина не перекусит ей пальцы, хотя зубы еще те, сдержалась, слабо улыбнулась:
- Как здесь... славно...



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [ 19 ] 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.