низкой ступени в служебной иерархии. Уши у него были
оттопыренные, а на лице - ни следа интеллекта: волосы начинались
сразу от бровей. Ушастый замер у порога, а двое других,
приблизившись к Киму, уставились на него, будто на антрекот в
витрине. Лампочка в подвале была тусклая, и Гиря недовольно
щурился и хмурил брови - видимо, прикидывал, пойман ли нужный
клиент и не случилось ли ошибки.
Гиря.
глазом нет?
но Гиря отодвинул его в сторонку:
поинтересовался: - Ты с Президентского, фраер? Тебе мы давеча
карму поправили?
смириться с руганью и побоями, но психоматрица Конана таких
оскорблений не спускала. Конан Варвар уважал традиции, а в
Киммерии они гласили: кровь за кровь, зуб за зуб! И потому сейчас
он размышлял, с чего начать: вырвать ли Гирину печень и запихать
ее Петрухе в зубы или наоборот. Мышцы его напряглись, в ушах
загрохотали боевые барабаны.
падла! А что мы делаем с нахальными? Вот ты, Коблов, скажи! Что с
ним делать?
вывернуть!
Кононову: - Ты, фраерок, согласен дожить до понедельника? Тогда
колись! Три вопроса, три ответа, и отпустим. В целости и
сохранности!
- Типа книжки сочиняю. Писатель, короче.
стервь?
где у нас нынче Дарья Романовна? Где ее носит, заразу подлую?
Может, в хате твоей устроилась, в твоей постельке?
сказал.
Это почему?
Лимит исчерпан, так что не потей, дружбан, мозгами!
врубается в ситуацию. - произнес Петруха, придвинувшись поближе к
Кононову.
шевельнул ногой, прицелившись в пах, но реакция Кима была
быстрее: схватив бритоголового за лодыжку, он резко дернул,
чувствуя, как проминаются под пальцами мышцы и кость выходит из
сустава. Вскрикнув, его противник повалился на спину, а Ким
вскочил, врезал ему носком по ребрам и, согнувши плечи и выпятив
челюсть, вызывающе уставился на Гирю. Тот взирал на Кононова в
безмерном удивлении.
Посмотрим, чей шворц длиннее!
Ушастый, стороживший у дверей, промолвил:
Гиря. - Стой, где стоишь! Щас я эту гниду успокою... так успокою
писателя, что жеваной бумагой будет харкать... Спидоносец
чахоточный!
Чахоточный, значит! - Он прыгнул, схватил Гирю под мышки и
саданул о бетонную стену. - Ты, Нергалья блевотина! Ослиный
помет! Свиная задница! Я тебе покажу чахоточного!
живот, правой в челюсть, левой в скулу, правой по почкам. Под
шквалом ударов Гиря покачнулся, выплюнул выбитый зуб и начал
сползать по стенке. Ким обхватил его шею левой рукой, сцепил
пальцы в замок и надавил, с наслаждением глядя, как бьется и
хрипит бритоголовый и как закатываются его глаза. Петруха
рванулся на помощь приятелю, но получил ногой под дых и снова
рухнул на пол.
Вырву и крысам скормлю! Или шакалам! А труп обмажу собачьим
дерьмом и закопаю на свалке! Клянусь бородою Крома!
Трикси: "Хватит! Остановись! Ты же его задушишь, а это неэтично!"
Но все же голос пришельца дошел до его сознания, заставив
умолкнуть и разжать пальцы. Петруха, скорчившись, валялся на
полу. Гиря хрипел, сучил ногами и, судя по лиловой роже, мог
оказаться в любую секунду на Серых Равнинах. Кононов мрачно
ухмыльнулся и произнес уже потише:
харкать нечем будет.
и смотрит на него с беспредельным ужасом. Взгляд Кима словно
пробудил его от сна - Коблов внезапно вздрогнул и попятился,
схватившись за дверной косяк. Кажется, ноги его не держали.
стены батарею. Жалобно пискнул бетон, расставаясь со стальными
стержнями, труба со скрежетом вывернулась из втулки, посыпались
ржавчина и лохмотья сгнившей пакли. Кононов поднял чугунную
гармонь, слегка удивившись ее весу (а весила она не больше
спички), прицелился и швырнул в Коблова. Качка вынесло наружу; он
заорал, и эти крики смешались с непонятным грохотом - там, в
коридоре, что-то падало, рушилось, шелестело.
кивнул, выдрал из потолка трубу и направился прочь из камеры. Она
открывалась в проход, заваленный старыми ящиками, под грудой
которых ворочался и стонал Коблов. Расшвыривая тару, Кононов
миновал несколько ниш и ответвлений подвального лабиринта,
добрался до узкой лесенки, взошел на нее и очутился перед
закрытой дверью. Впрочем, сопротивлялась она недолго и безуспешно
- Ким вышиб ее одним ударом увесистой трубы.
нечто вроде склада, просторное помещение, заставленное картонными
коробками, упаковками из разноцветного пластика и стеллажами, в
коих громоздились бутылки, бочонки и жестяные банки. Отнюдь не
пустые - кажется, тут было все, что разливают и пьют, от фанты до
пива "Гиннес" и коньяка "Наполеон". Среди этого изобилия сновало
восемь или десять мужиков, тащивших коробки и упаковки к
распахнутым воротам, а за воротами просматривался двор, угол
жилого дома, "жигуль"-"семерка" и три микроавтобуса, прибывших,
видимо, за товаром. Слева, рядом с коридорчиком, шла высокая
деревянная стойка, изогнутая буквой "П", и там, у стола, на
топчане и табуретах, сидели трое: один горбоносый, с лицом
кавказской национальности, и пара типов, которых Ким признал.
стойке, но шепот Трикси его остановил:
информация".
они, отродья Сета, а пиво пьют!"
Петруха маялся с лодыжкой, то ли Коблов ощупывал ребра после
свидания с батареей.
собутыльников, кажется, водитель "жигуля". - Говорят, вздрючка
ему случилась от хозяина. За Дашку.