воняющих прогорклым жиром бандитов вломились в комнату и, подхватив длинную
скамью, прижали ее к стене, не давая вскинуть лук. Кто-то из них сильно ударил
ее по лицу - так, что в ушах зазвенело - еще кто-то рванул за волосы. Оружие
моментально вывернули из рук. Ее выволокли на середину комнаты, принялись
избивать, а когда она упала - пинать со всех сторон ногами. Пару раз Юля
пыталась подняться, но вскоре перед глазами расползлась красная пелена, по
которой плыли синие, зеленые и сиреневые круги, и она окончательно провалилась
в забытье.
били - просто она валялась в трясущейся телеге, с туго связанными за спиной
руками и смотанными вместе ногами, кинутая вперемешку с котлами, кувшинами,
вилами, топорами и ящиком со свежезапеченной рыбой.
мужиков рыба взбесила Юлю больше всего - приперлись уроды, нахапали чужого,
уволокли все. Сами должны ловить, коли жрать хочется!
подпрыгнула на очередной кочке - и большой медный котел опять больно саданул ее
по ребрам. Ноги прижало тяжестью. Она покосилась вниз и обнаружила, что на них
скатился большой тюк, сильно смахивающий на ее собственную постель - скатанные
вместе медвежью шкуру и лисью накидку. Боярыня снова дернулась, теперь пытаясь
избавиться от тяжести, но не смогла и этого. Скрути ее на совесть. Вот только
рот открытым оставили кричи, не хочу. Но женщина уже успела сообразила, что
попалась в полон к татарам, - а в таком случае лишнего внимания к себе лучше не
привлекать.
сделали, или просто бездумно свалили всю добычу, живую и неживую, в общую кучу?
Солнце над самым горизонтом стоит. Сейчас утро или вечер? Их разграбили сегодня
или вчера? Судя по тому, как пересохло во рту и подвело желудок, - точно вчера.
И значит... Она опять дернулась всем телом, и снова расслабилась. Значит,
понятно, почему с такой силой хочется в одно место.
боку. Юля скрипнула зубами от боли и снова закрыла глаза. Скорей бы все это
кончилось. Так или иначе.
сумерках телега остановилась. Вскоре потянуло дымком, запахло жареным мясом,
отчего давно опустевший желудок свело острой болью. Вскоре донесся смех,
жалобные женские выкрики и стоны. Вполне красноречивые звуки. Довольные
перекрикивания удовлетворивших похоть мужчин. Юля бессильно скрипнула зубами,
но предпочла затаиться - ей вовсе не улыбалось оказаться татарской подстилкой
вместе со своими крестьянками. Хотя, конечно, рано или поздно настанет и ее
очередь: раз уж сцапали, теперь неминуемого не избежать.
даже веселые - и Юля никак не могла понять, чему могут радоваться бабы после
всего того, что с ними случилось? Снова донеслись гортанные выкрики, женский
плач, чей-то болезненный стон. Нет, пусть уж лучше про нее забудут. Забудут на
несколько дней, и тогда избавление придет само собой.
на ее вскрик в звуковом многоголосье никто внимания не обратил. Похоже, где-то
орали верблюды - слышала она однажды этот звук в зоопарке. Тревожно ржали кони,
поскрипывали несмазанные колеса множества повозок. Требовательно кричали
мужчины, просительно - женщины. Во рту сухо перекатывался песок, но слюны не
было и в помине. Рук она почти уже и не чувствовала, а все еще зажатые тюком
ноги словно горели огнем.
Середина шестнадцатого века, между Россией и Османской империей Дикое поле
лежит, от Оскола до Крыма никак не менее пяти-шести сотен километров
получается. Других жилых мест нет. Значит, в Крым везут, в Турцию. Нет, пожалуй
сдохну я куда раньше, чем они доберутся до места Сдохну, протухну и пропитаю
своей вонью нашу семейную с Варламом постель и все деревяшки. Хрен они тогда
чего продать смогут".
попыталась задержать дыхание - умереть прямо сейчас, без лишних, ненужных мук.
взяли верх, и она глубоко, всей грудью, вздохнула. Что ж, придется ждать смерти
от жажды. Тоже, сказывают, недолго. Телегу опять качнуло, котел снова
подпрыгнул, и Юля болезненно сморщилась - скорее бы!
однако облегчения это не принесло - острые, пронзающие все тело волны сменились
однообразной, постоянной, тянуще-нудной болью.
насиловать полонянок. Юля уже не испытывала никаких эмоций, тоскливо ожидая
только одного: скорее бы забытье. А еще лучше - смерть.
повозка двинулась вперед, перекатывая по онемевшим ребрам давяще-невыносимый
котел. И не придала значения истошным воплям, звону стали, непривычной дневной
остановке. Разум пробудился, только когда она увидела над собой лицо Варлама,
ощутила, как ее подняли мужнины руки и переложили на жесткую, как камень,
землю, покрытую обломками пересохшей травы.
же, как окружающая степь.
непривычную влагу, закашлялась, выплюнула песок. Потом снова сполоснула язык и
выплюнула, и только после этого смогла пить.
развяжи...
ощущений. - Встать помоги.
повисла на нем, пытаясь поставить ноги на ширину плеч, и ощутила, как
конечности очень медленно наливаются словно расплавленным свинцом. Опустила
глаза вниз - ноги на месте. Посмотрела на свою руку, что лежала на плече
Варлама, потом на другую, свисающую вниз. Пошевелила пальцами - двигаются.
- Кто же такую красоту попортить решится?! Побили, вижу, изрядно, но увечить не
стали. Думали, до Крыма заживет, а там этакую красавицу за хороший барыш сбыть
удастся. Они же не дураки - сами себя золота лишать!
почему не упредил ни кто?
что вы тут усадьбу ужо поставили. Вот вестника и не присылали. В Малаховку по
первую очередь помчались, в Рыжницу. Там мы про набег и услышали. А Кочегури и
Снегиревку упредить и вовсе не успели... В общем, в усадьбу примчались. А как
поняли все, в погоню пошли.
без того досталось...
неуверенных шагов, подняла и опустила руки. Огляделась. По седой, бестравной
степи в беспорядке стояло около сотни повозок, плотно забитых грузом. Топтались
неподалеку три верблюда, валялись несколько изрубленных тел. Пленники - ее
бабы, Николай, пара незнакомых парней и пяток девок, поправляя разорванную
одежду, устало сидели на земле. Их недавние хозяева: два десятка татарок,
старух и молодых женщин, и столько же примерно мужчин и стариков - сбились в
стадо, вокруг которого выписывали верхом круги несколько русских воинов. Юля
выбрала взглядом татарку повыше ростом, в парчовых шароварах, ткнула пальцем:
веке, - торопливо подмылась и переоделась. Чужая одежда вызывала в ней меньше
омерзения, чем своя, в которую пришлось испражняться несколько раз подряд. На
душе стало немного легче. Руки и ноги, вроде бы, слушались. Тело хоть и ныло,
но не отказывало. Жрать, правда, хотелось до безумия. Но теперь, когда она
снова оказалась среди своих, голод несколько притупился.
остальных, снял колчан и налуч с холки коня и протянул женщине:
однако! Я едва наполовину натянул.
рассмотрела.
Хороший лук, как три молодые полонянки, стоит. Берегли, наверняка, как зеницу
ока.
витязь. - Любой выбирай, никто слова поперек не скажет.
мародерничать среди трупов.