Чтение 19–й страницы книги ~Люди огня~

- Хорошо, - согласился Михаил.

Вечером, часов в шесть, в моей келье вновь появились Михаил и Map Афрем.

- Пойдемте!

- Я увижу Марка?

- Мы за этим и пришли.

Меня вели по крытой галерее с арками, вырубленными в камне.

- Вот, смотрите!

Мы подошли к одной из арок, и я взглянул вниз. Кажется, это была противоположная часть скалы, в которой был вырублен монастырь. Там, внизу, находился залитый закатным солнцем внутренний двор. С одной стороны он примыкал к скале, а с другой возвышалась белокаменная стена. Я и не знал о его существовании!

Марк стоял в окружении нескольких монахов, вероятии, охранявших его. Руки Марка были связаны за спиной.

Наверное, я очень пристально посмотрел на него, так что он почувствовал мой взгляд и поднял голову. Наши глаза встретились, и, по-моему, он заметил и узнал меня. Но в тот же момент меня оттащили от арки.

- Почему вы не даете нам общаться, Map Афрем? - возмущенно спросил я.

- Потому что вы можете только помешать спасению друг друга.

- Вы и его надеетесь спасти?

- Конечно.

- По-вашему, он не безнадежен?

- Абсолютно не безнадежен, - сказал Михаил с таким выражением, будто считал, что я - гораздо более сложный случай.

- Что ж вы его связали?

- Иногда нужно связать человека, чтобы помешать ему совершить зло. Потом он сам скажет вам спасибо за то, что вы вовремя удержали его руку.

- Да? И как, Марк еще не благодарит?

Михаил улыбнулся.

- Пока нет, но у нас еще есть время.

Мы вошли в храм, украшенный алой тканью и розами всех оттенков красного: от розового до бордового. Началась служба. Мысль о том, что здесь придется простоять часов двенадцать, несколько удручала меня, но это стоило сделать ради того, чтобы увидеть Марка. И Марк не обманул мои ожидания.

Около полуночи, когда священники сменили черные ризы на белые, у входа началось какое-то шевеление и послышался приглушенный шепот. Я оглянулся, но ничего не смог разобрать в полутьме.

- Что там случилось? - спросил я у Михаила.

Тот пошептался с соседями.

- Ваш друг согласился присутствовать на службе. Впервые! - радостно сообщил монах. - Он здесь!

Мне так и хотелось ему сказать, что он зря радуется, но я сдержался. Мне даже стало жаль этих наивных людей. А чуть позже, когда зажгли множество свечей, я наконец увидел Марка, которому удалось протиснуться ко мне поближе, несмотря на некоторое сопротивление монахов. Готов поклясться, что он подмигнул мне!

Теперь нужно было только скоординировать наши действия. Я взглянул на руки Марка. Они по-прежнему были связаны за спиной. К тому же я заметил, что мой друг здорово прихрамывает. Но это его не очень смущало. У Марка явно было боевое настроение. Украдкой, шаг за шагом, он продвигался ко мне. А времени оставалось мало. На литургии мы вырубимся. Оба!

Монахи заметили наши маневры и оттащили меня в другой конец храма. А Марк почему-то не предпринимал решительных действий. Рана давала о себе знать или он боялся действовать в толпе? Не знаю. Верно, я преувеличивал его возможности.

Запели "Слава в вышних Богу и на земле мир...". Я сжал губы. Михаил подошел ближе и взял меня за руку. Вдруг сквозь звуки песнопений прорвался какой-то гул. Что-то происходило на улице, у стен храма.

Началась евхаристическая литургия. И одновременно на лестнице послышались шаги, гулкие, отчетливые. Кажется, монахи тоже их заметили, и голос священника дрогнул, когда он произносил "Благословен Ты, Господи...". Я оглянулся на двери. В храм четко и слаженно входили солдаты, вооруженные автоматами и одетые в камуфляж. По крайней мере, взвод. Я не разобрал знаков различия на их форме, было слишком темно. К тому же по нас заскользили лучи карманных фонариков, слепя еще больше.

- Молчать! - по-арабски приказал один из военных, вероятно командир. И песнопение захлебнулось. Монахи повернулись и смотрели на непрошеных гостей. Пламя свечей играло на дулах автоматов.

- Кто из вас Марк и Петр, апостолы Господа? - осведомился командир.

Марк вышел вперед и кивнул мне. Он стоял ближе к ним, я решил, что он знает, что делает, и последовал его примеру. Михаил отпустил мою руку и печально посмотрел на меня, словно прося прощения. Я отвернулся и пошел к солдатам. Мы встали рядом с ними, и Марку тут же развязали руки. Теперь я разглядел форму: на нашивках на груди солдат сиял золотой Знак Спасения.

Командир беглым взглядом окинул заполненную монахами церковь, вскинул автомат и сделал знак своим подчиненным. Раздалось одновременно несколько очередей. Я видел, как упал Михаил, так и не сводивший с меня взгляда, как дернулся и осел Map Афрем, забрызгав кровью ноты со странными крючками и точками (я в них заглядывал из любопытства когда-то очень давно, то есть несколько дней назад), а перед престолом упал священник в белом облачении, державший в руках чашу, и на ризе расплылись красные пятна, а чаша упала и опрокинулась, и вино из чаши смешалось с его кровью.

Солдаты во главе с командиром спустились в зал и стали толкать ногами трупы. Судя по всему, живых не было. Потом офицер подошел к убитому священнику, наклонился, поставил причастную чашу и помочился в нее. Солдатам шутка понравилась, и человека три весело последовали его примеру. Мы с Марком остались стоять у входа.

- Да расслабьтесь вы, ребята, - добродушно сказал командир. - Вы свободны. Господь призывает вас к себе.

- Они спасли нам жизнь, - проговорил Марк.

- Кто, монахи?

- Монахи. Неужели нельзя было обойтись без этого? Они бы и так нас выдали!

- Они же Погибшие! - пожал плечами командир. - Мы просто обязаны их убивать! - Кажется, для него это не было обременительной обязанностью.

Марк молчал.

- Ладно, пойдемте, ребята, - подытожил офицер. - Вас ждет вертолет.

- Куда мы полетим?

- Пока в Каир.

- А дальше?

- Вот, для вас два билета на самолет "Каир - Пекин".

- Пекин?

- Да, Господь собирается принять сан Императора Поднебесной и хотел бы видеть вас на коронации.

- Императора чего? - удивился я.

- Поднебесной Империи.

- Он что, захватил Китай?!

- Почти. Некоторые провинции еще сохраняют независимость, но столица наша.

- Когда он успел?

- Он Господь.

Это было непостижимо. И не только из-за молниеносности сей военной операции. В конце концов, в наше время война может длиться и меньше недели. Просто здесь, в египетском монастыре, было странным само существование Поднебесной Империи. Живя среди монахов, мы на время почти забыли о внешнем мире. Но теперь реальным был Китай, а синайский монастырь уже превращался в мираж в моем сознании.

Не прошло и полутора суток, как мы оказались на борту самолета.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Сегодня кисть как жезл в моей руке,

Бумага - Путь, а тушь - Благая Сила,

И флейту взял безумец Лань Цайхэ,

Поцеловав печать на свитке Мира.

И я кивнул и ветер оседлал,

И начертал на небе знак прозренья,

И было утро - меч, рассвет - металл,

В узде ветров звенели звезды-звенья.

Я первый и последний, я - трава,

Сливаясь с каждой искрой мирозданья,

Я там, где Суть. Бессмысленны слова -

Я то, что не нуждается в названьях.

ГЛАВА 1

В Пекин мы прилетели пятнадцатого апреля. У трапа самолета нас встретил Иоанн с несколькими телохранителями. Мы поздоровались и пожали друг другу руки.

Солнце уже зашло, был прелестный весенний вечер, тихий, свежий, напоенный ароматами первых цветов.

- Мило тут у вас, - заметил я.

- Да, на редкость, - поморщился Иоанн. - Сейчас как раз время песчаных бурь. Это вам очень повезло.

- В гостиницу?

Ангелочек с деланым удивлением поднял брови.

- Какая гостиница?! Летний дворец! Завтра у вас аудиенция у Господа.

Летний дворец оказался совокупностью традиционных китайских одноэтажных построек с загнутыми вверх крышами. Подступы к покоям охраняли выступающие из сумерек бронзовые статуи странных рогатых и чешуйчатых чудовищ, так что мне стало не по себе.

Иоанн посмотрел на меня и усмехнулся:

- Пьетрос, ты думаешь, это что?

Я пожал плечами.

- Это цилинь, - с удовольствием объяснил он. - Китайский единорог.

- Ну у них и представления! - Я как-то привык к тому, что единорог должен быть похожим на лань, белым и пушистым.

Впрочем, внутри наши комнаты оказались обставленными вполне по-европейски, и я наконец нормально выспался.

Аудиенция была назначена на три часа дня. Эммануил сидел в окружении апостолов на палубе мраморного корабля, на берегу искусственного озера Куньмин, и пил чай. У него за спиной, ближе всех, стояла Мария в атласном платье китайского фасона, расшитом странными птицами со змеиными шеями, рыбьими хвостами и многоцветными перьями.

- На постройку этого корабля в начале века была потрачена большая часть казны морского флота, - просветил меня Иоанн, провожавший нас на аудиенцию. - Хотя мраморное только основание, корпус - деревянный.

Среди апостолов не было Матвея. Как я потом узнал, он был послан Эммануилом на Тибет.

Господь заметил нас и кивнул. Перед ним на маленьком столике, тоже с загнутыми вверх краями, стояла чашечка изящнейшего китайского фарфора. На Учителе был шелковый лазоревый халат с золотыми драконами и облаками, на голове у него была странная прическа вроде пучка на деревянной шпильке. Причем я готов поклясться, что его волосы стали намного темнее. Самое интересное, что смотрелось это все просто классно. Господь протянул руку и взял чашечку, и будь я проклят, если его кожа не стала немного желтее!

Он посмотрел на меня чуть раскосыми глазами и улыбнулся.

- Пьетрос! Разве я не говорил тебе, что у Бога нет национальности?.. Ладно, Петр и Марк, с вами потом. Варфоломей, продолжай!

Варфоломей был тот самый длинный тощий парень, которого я видел еще в Москве, на первом собрании апостолов, когда все начиналось, и который показался мне богемной личностью. Сейчас он производил совершенно другое впечатление. Во-первых, он единственный из апостолов, если не считать Марии, подобно самому Эммануилу был одет по-китайски - в длинный малиновый халат с вышитыми журавлем и цилинем. Во-вторых, на носу у него помещались маленькие круглые очки, скорее придававшие ему вид ученого, чем поэта. Картину дополняли каштановые вьющиеся волосы, расположенные на голове в хаотическом беспорядке и жутко контрастировавшие со всем остальным.

Варфоломей почтительно стоял за креслом Господа, слева от Марии. Повинуясь приказу, он поднял к глазам некую бумагу и начал (вернее, продолжил) читать, чуть-чуть наклонившись вперед. В такой позе он напоминал интеграл.

- Пекинские газеты сообщают мнения местных астрологов, - гнусаво начал он кошачьим тоном. Вообще китайский язык со всеми этими их "мяо" звучал бы в его устах значительно естественнее русского. - Планеты видны днем и выстроились, как на парад. Меркурий предвещает наводнение, Венера - войну, Марс - пожары и войну, Юпитер - страшный голод, Сатурн - засуху...

- Вот уж воистину желтая пресса! - усмехнулся Эммануил. - Наводнение и засуха не бывают одновременно! Ну, дальше...

- Кстати, в южных провинциях наводнение. Говорят, что духи рек не расположены к правителю страны.

- Бунтовать не надо. Что там еще?

- Луна стала красной, и это предвещает несчастье. Говорят, что небо недовольно тем, что происходит на земле. Что свержение династии Юань Шикая есть причина небесного гнева.

- Так, - прервал Господь. - Возьми бумагу и пиши.

Варфоломей приготовился.

- По-китайски?

- Естественно!

- А если перевод будет неточным?

- Я просмотрю. Итак... "Небо любит справедливость и ненавидит несправедливость. Таким образом, если вести народ Поднебесной на свершение справедливых дел - это значит делать то, что любит небо. Если я делаю для неба то, что оно любит, то и небо также делает для меня то, что я люблю..." Так писал Мо-цзы* [Мо-цзы - китайский философ V века до н. э.] почти две с половиной тысячи лет назад. Но народ Поднебесной не помнит своих мудрецов. Разве справедливо противиться воле Сына Неба? Разве достойно благородного мужа участвовать в мятеже против Нефритового Императора и не признавать его власти? Небо желает, чтобы в Поднебесной царил порядок и подданные были честны и усердны в делах. Но непокорность и своенравие бунтовщиков не могли не разгневать лазурное небо. Вина за наводнение в южных провинциях полностью ложится на мятежников. Династия узурпатора Юань Шикая* [Юань Шикай - китайский сановник, игравший большую политическую роль в Китае в конце XIX - начале XX века. После отречения цинской династии, по предложению Сунь Ятсена, сложившего свои полномочия временного президента, 15 февраля 1912 года избран временным президентом Китая. Стремился к восстановлению монархии, надеясь стать основателем новой династии. В мире "Людей огня" ему это удалось.] утратила небесный мандат на правление... Так и пиши - "тянь мин".

- Но, Господи! - произнес Варфоломей. - К Юань Шикаю, конечно, относятся по-разному, но он - первый китайский император после манчжуров. Может быть, без "узурпатора"?

- Ладно. Возможно, ты прав. Тогда пиши так. Потомки Юань Шикая, посвятившего жизнь борьбе за независимость Китая, оказались недостойны своего великого предка и утратили небесный мандат на правление. В этом - причина бед. Ибо, как сказано в книге "Шу цзин"* ["Шу цзин" - "Книга истории". В ней излагается история Китая от легендарного правителя Яо до первых правителей эпохи Чжоу. Также содержит беседы легендарных правителей Яо, Шуня и Юа и правителей Древнего Китая о сущности государственного управления. "Шу цзин" входит в конфуцианское пятикнижие.], "только небо наблюдает за народом, ведает справедливостью, посылает урожай и неурожай. Без неба погибнет народ. От милости неба зависит его судьба". Покоритесь же воле неба!.. И подпись: Эммануил, Нефритовый Император.

- Господи, здесь больше приняты печати.

- Ох! Привычка! Значит, печать. У нас уже готов китайский вариант?

- Да.

- Ну вот и прекрасно. Дай сюда!

Эммануил не глядя протянул руку вверх, и Варфоломей почтительно вложил в нее бумагу. Господь развернул, взглянул мельком и поднял голову.

- Варфоломей! Ну у тебя и каллиграфия! Родись ты китайцем - никогда бы тебе не стать цзиньши* [Цзиньши - высшая ученая степень в традиционном Китае.] с таким почерком.

- Я больше люблю японский стиль* [Японский стиль каллиграфии отличается большой свободой и изяществом по сравнению с китайским.], - попытался оправдаться Варфоломей.

- Не оправдывайся! Здесь вообще нет никакого стиля, - заметил Господь и исправил пару иероглифов. - Пусть завтра это напечатают во всех газетах, а сегодня вечером передадут по радио и телевидению.

Варфоломей кивнул.

- Да, еще, - вспомнил апостол. - Император, который вступает на китайский престол, должен принести жертвы небу. Это как бы подтверждение права на правление.

- Я знаю. Жертва самому себе? А в этом что-то есть... Ну, надо так надо. Шелк, нефрит - это не так страшно. Не в первый раз! - Учитель тонко улыбнулся. - Кстати, Варфоломей, за кого меня почитают?

- Здесь все очень запутано. За новое воплощение Желтого Императора Хуан-ди, основателя китайской цивилизации, за Нефритового Императора Юй-хуанди, за сына Нефритового императора, ставшего великим монархом через десять воплощений, пришедшего со своим золотым эликсиром жизни, от которого и звезды блещут ярче, и земля полнится радостью.

Эммануил наклонил голову набок и слушал с явным удовольствием.

- За будду Амитофу, сияющего владыку запада, за Майтрейю, будду грядущего. Правда, последнее мнение, к сожалению, мало распространено.

- Из-за Хотея?* [Xотей - один из семи богов счастья: бог общения, веселья и благополучия. Его отождествляют со средневековым монахом Ци Цы. Умирая на веранде у входа в один из буддийских храмов, он прошептал: "О люди! Вы не узнали меня! Ведь я - Майтрейя!"]

- Думаю, да. Стереотип мышления.

- Значит, все дело в толстом добродушном монахе Ци Цы?

- Да, Господи. Вы не похожи.

- Черт его дернул ляпнуть перед смертью, что он - Майтрейя!

Варфоломей развел руками. Мол, данность, что тут поделаешь?

- При чем здесь тело! - пожал плечами Эммануил.

- Ни при чем. Символика. Большой живот символизирует безграничность души.

- Вот и славно. Я не собираюсь заниматься обжорством - я собираюсь проявлять великодушие. Пусть проведут разъяснительную работу среди буддистов, особенно в монастырях. Эра упорядочения вселенной, эра мировой гармонии, процветания и благополучия - эра Будды Грядущего уже настала. Скажи: они живут в эпоху Счастливого Царства, когда многие и многие могут обрести спасение. Для этого надо лишь признать Майтрейю Майтрейей. Все остальные погибнут.

- Есть еще одно "но", - сказал Варфоломей. - Дело в том, что эпоха Будды Майтрейи должна наступить только через восемь миллионов восемьсот десять тысяч лет.

Эммануил рассмеялся.

- Угу! А Калки придет через четыреста с лишним тысяч лет, когда кончится Кали-юга! Всем этим расчетам - грош цена. Для христиан всегда было характерно слишком приближать Конец Света, зато буддисты и индуисты отодвигали его в неопределенное будущее. И те и другие не правы. Я - Калки и Майтрейя.

Варфоломей склонил голову.

- Кстати, те, кто верят в то, что я - Амитофу, пусть верят. Это меня вполне устраивает, не разуверяй, - добавил Эммануил.

- А относительно остального? У нас будет каноническая позиция?

- Относительно остального - нет! Потому что я - все. Пусть верят во что верят - никакое название для меня не оскорбительно.

- Тогда прости меня, Господи, но есть и те, кто почитает тебя самозванцем и темным духом...

- А этого мог бы и не говорить! Слишком очевидное заблуждение. Кстати, где они, кто так считает?

- Пока на свободе...

- Ты слышал, как оскорбляют Господа, и ничего не предпринял? - вдруг вмешался Марк. - Только повторяешь чужие оскорбления!

Мой друг явно нарывался на неприятности. Нет, я его прекрасно понимал: аудиенция назначена нам, а Господь не обращает на нас внимания и битый час слушает разглагольствования этого сноба, который только и умеет, что молоть языком.

- Марк, - медленно проговорил Эммануил, - если уж ты решил быть моим псом, то хотя бы слушайся хозяина. Помолчи!

- Нет, - возразил Варфоломей. - Я говорю то, что должно, а меня обвиняют в неверности. После такого обвинения любой уважающий себя самурай делает сэппуку.

- Я тебе покажу сэппуку! Мы не в Японии. И если ты когда-нибудь и сделаешь себе сэппуку, самурай хр... - в последний момент Эммануил сдержался, - то только по моему приказу!