Чтение 19–й страницы книги ~Основатели~

словами, он передал Сэлвору свинцовый цилиндр. Враждебно взглянув на
делегатов, Ли снова опустился в свое кресло.

Хардин повертел цилиндр в руках, сквозь ресницы поглядывая на
делегатов, затем резким вращательным движением раскрыл его. У одного
Сермака хватило выдержки не бросить быстрый взгляд на выпавший из цилиндра
свиток бумаги.

- Короче говоря, господа, - заявил мэр, - мое правительство нисколько
не сомневается в своей правоте.

Произнося это, он уже читал документ. Лист был испещрен сложным
бессмысленным шрифтом, а в правом нижнем углу карандашом были нацарапаны
три слова. Одним взглядом охватив послание, мэр небрежно бросил его в
мусоросжигатель.

- Боюсь, - произнес он, - что наш разговор на этом закончен. Рад был
познакомиться с вами. Спасибо, что зашли, - он механически пожал руку
каждому из делегатов, и все четверо покинули помещение.

Хардин уже почти разучился смеяться, но когда Сермак и трое его
молчаливых спутников скрылись за дверью и уже не могли слышать его, он
сухо рассмеялся и весело посмотрел на Ли.

- Как вам понравился этот блеф, Ли?

- Не уверен, что это был блеф, - проворчал Ли. - Если смотреть на его
выходки сквозь пальцы, то он вполне может одержать победу на следующих
выборах, о чем он и заявлял.

- Вполне возможно - если только раньше ничего не случится.

- Но что бы ни случилось, Хардин, - это должно происходить в нужном
нам направлении. Я уже говорил вам, что у Сермака есть сильная поддержка.
Возможно, он и не станет дожидаться следующих выборов. Ведь в свое время и
мы с вами применили насилие для достижения своих целей - несмотря на ваши
взгляды на этот вопрос.

Брови Хардина поползли вверх:

- Сегодня вы пессимистично настроены, Ли. По-видимому, вас раздирают
противоречия - иначе вы не стали бы говорить о насилии. Если вы помните,
наш маленький переворот обошелся без жертв. Это была необходимая мера,
предпринятая в соответствующий момент, и все прошло без сучка, без
задоринки. Ну а Сермаку придется потрудней. Мы с вами - не Энциклопедисты.
Мы всегда настороже. Пустите за этими молокососами своих людей, но
поаккуратнее, Иоган. Они не должны догадаться, что за ними следят - ну а
мы должны быть все время в курсе событий, понимаете?

Ли невесело рассмеялся:

- Хорош бы я был, если б ждал ваших указаний, Хардин! Сермак и его
люди уже месяц "под колпаком".

Сэлвор хмыкнул:

- Так вы еще раньше додумались до этого? Отлично! Кстати, - как бы
между прочим заметил он, - посол Верисов возвращается на Термин. Надеюсь,
что временно.

Повисла короткая пауза, за которой стоял страх.

- Об этом было в послании? Уже начинается? - с тревогой спросил Ли.

- Не знаю. Сначала необходимо послушать, что скажет посол. Возможно,
действительно начинается. В конце концов, что-то просто обязано случиться
до выборов. Кстати, а почему вы выглядите таким испуганным?

- Потому что я не знаю, чем все это закончится. Вы, Хардин, зашли
слишком далеко. Вы ведете слишком рискованную игру.

"И ты, Брут!" - подумал Сэлвор, но вслух сказал:

- Вы не намерены случайно вступить в новую партию Сермака?

Ли против воли улыбнулся:

- Ладно, ваша взяла. Может быть, теперь мы, наконец, пообедаем?

Хардина считают автором множества афоризмов - он был признанным
мастером в этой области - но многие изречения ему приписывают ошибочно.
Считается, в частности, что ему принадлежит фраза: "Полезно иногда быть
прямолинейным - особенно если у вас сложилась репутация хитроумного
человека".

Поули Верисов неоднократно имел возможность последовать этому совету,
потому что он уже четырнадцатый год находился на Анакреоне в двойственном
положении, и жизнь его нередко представляла собой танец босиком на
раскаленном железе.

Для жителей Анакреона он являлся Верховным жрецом, представляющим
таинственный Фонд, который для "варварских" планет был оплотом той
религии, которую в последние тридцать лет усиленно насаждал Сэлвор Хардин.
В этой ипостаси ему оказывались всякие почести, которые его ужасно
утомляли - он от души презирал все эти ритуалы, в которых был вынужден
участвовать.

Но для предыдущего короля Анакреона, как и для его молодого внука,
который теперь взошел на трон, он был всего лишь послом державы, которой
они одновременно боялись и страстно желали завоевать.

Короче, это была весьма неприятная работа, и это его первое
возвращение на Термин за последние три года было для него своеобразным
отпуском, несмотря на вызвавший его неприятный инцидент.

Поскольку Верисову не впервой было путешествовать в условиях
строжайшей секретности, то он в очередной раз воспользовался афоризмом
Хардина о пользе прямолинейности.

Переодевшись в гражданскую одежду - что само по себе было маленьким
праздником - он отправился на Термин на пассажирском лайнере вторым
классом.

По прибытии он смешался с толпой в космопорте и из кабины видеофона
позвонил в городскую ратушу.

- Мое имя - Ян Смайт. На сегодня мне назначена аудиенция у мэра.

Подключившись тут же к другой линии, деловитая молодая дама с
неприветливым голосом произнесла несколько неразборчивых слов, а затем
сухо сообщила Верисову: "Через полчаса мэр Хардин примет вас, сэр". Экран
видеофона погас.

Выйдя из кабинки, посол Термина на Анакреоне купил номер "Городской
газеты" и, словно бы прогуливаясь, прошел в парк при ратуше и уселся на
первую же попавшуюся свободную скамейку. В ожидании назначенного часа он
успел прочесть передовицу, спортивные новости и страницу с комиксами.
Через полчаса, сунув газету под мышку, он вошел в ратушу и назвал в
приемной свое имя.

Никто при этом не обращал на него внимания - словно он был
человеком-невидимкой - и в этом не было ничего удивительного - ведь он вел
себя совершенно естественно.

Увидев его, Хардин улыбнулся:

- Берите сигару! Как прошло путешествие?

Верисов не замедлил воспользоваться его предложением.

- Скучать не пришлось. По соседству со мной летел священнослужитель -
направлялся сюда для прохождения специального курса обучения по
использованию радиоактивного синтетического препарата для лечения рака.
Вы, я думаю, в курсе...

- Но названия этого средства он ведь наверняка не знал?

- Конечно, нет. Для него это - Священная Пища.

Мэр улыбнулся:

- Продолжайте.

- Он вовлек меня в богословскую дискуссию и постарался приложить все
усилия - естественно, на своем уровне - чтобы возвысить мой дух и помочь
избавиться от низменного материализма.

- Он так и не смог узнать своего Верховного жреца?

- Без его малиновой мантии? Кроме того, он со Смирно. Довольно
любопытное происшествие. Я даже удивлен, как прочно укоренилась религия
науки. С точки зрения социологии, можно сделать вывод, что когда начала
ослабляться связь Империи с ее окраинами, то и наука начала деградировать,
в первую очередь, на дальних планетах. Теперь, чтобы ее приняли, науке
пришлось предстать в новом обличье, что она и сделала. Все выходит очень
складно, когда призываешь на помощь символическую логику. Я даже написал
на эту тему статью - исключительно для собственного удовольствия - ее ведь
не опубликуешь!

- Любопытно! - мэр заложил руки за голову и вдруг произнес. - А
теперь рассказывайте, каково положение на Анакреоне?

Посол, нахмурившись, вынул изо рта сигару; с неприязнью взглянул на
нее и отложил в сторону.

- Ситуация довольно скверная.

- Потому-то вы и прилетели.

- Естественно. Положение на сегодняшний момент следующее: основной
фигурой на Анакреоне является принц-регент Виенис. Дядя короля Леопольда.

- Знаю. Но в будущем году Леопольд достигает совершеннолетия.
Кажется, в феврале ему исполняется шестнадцать.

- Да, - Верисов выдержал паузу и мрачно добавил. - Если он останется
в живых. Отец короля погиб при подозрительных обстоятельствах - во время
охоты ему в грудь попала пуля-игла. Разумеется, было объявлено, что имел
место несчастный случай.

- Кажется, я помню этого Виениса. Я видел его на Анакреоне, когда
побывал там перед тем, как мы выкинули их с Термина. Сейчас, припомню.
Кажется, смуглый такой молодой парень, брюнет; правый глаз у него еще
косил. И нос такой смешной, крючковатый.

- Он самый. Косой глаз и нос крючком - только он уже успел поседеть.
Он ведет нечистую игру. Правда, к счастью, это самый отъявленный дурак на
всем Анакреоне. Он считает себя дьявольски хитрым, и это делает его
глупость еще более очевидной.

- Так оно обычно и бывает.