но подхвативший Мону поток сам по себе был удовольствием, а потом никто ведь
не останавливается. Мона решила удовлетвориться беглым осмотром каждая
витрина как новая вспышка красок... Одежда была точь-в-точь как в стимах, а
некоторые вещи вообще таких фасонов, какие она нигде до сих пор не видела.
на рыбной ферме, не в Кливленде и не во Флориде. Вот оно, настоящее место
ведь никогда не видела этой части города в стимах, той, где люди живут
постоянно. А звезда вроде Энджи... Это не ее город. Энджи развлекалась бы
где-нибудь в высоком замке с другими звездами стима, а не здесь на улице.
Но, Боже, как тут красиво, ночь такая яркая, вокруг струится толпа, несет ее
мимо всех этих чудесных вещей, которые, если повезет, сами упадут тебе в
руки.
том, как тут дерьмово, слишком много народу, квартирная плата слишком
высока, слишком много полиции и конкурентов. Ну да, а выждал ли он хотя бы
пару секунд, когда Прайор предложил сделку? А впрочем, она, кажется, знает,
почему Эдди так собачится. Он провалился здесь, как-то по-черному влип или
свалял дурака. Не то он сам не желает, чтобы ему об этом напоминали, а
может, есть люди, которые не забудут ему напомнить, как только Эдди
вернется. Это явно слышалось в злости, с какой он отзывался об этом месте,
точно так же, как Эдди ругал любого, кто сказал бы ему, что его гениальные
планы не сработают. Каждый новый приятель, такой ловкач и умница в первый
вечер, на следующий же день становился полным придурком, беспросветным
тупицей, ума ну ни на грош.
экипировка для асов вся такая матово-черная, хрупкая, под сенью
голографической Энджи, которая смотрит на прохожих с этой своей знаменитой,
чуть печальной улыбкой. Как они все скользят мимо! Что да, то да королева
ночи.
четыре улицы, и закружилась вокруг фонтана. Мона брела, сама не зная куда, h
ее вынесло прямиком к фонтану а люди вокруг растекались во всех направлениях
без остановки. Не беда, и здесь тоже были люди, некоторые даже сидели на
потрескавшемся бетоне чаши. В центре фонтана стояла статуя, мрамор
выветрился, углы оплыли. Что-то вроде ребенка верхом на огромной рыбине, а
может, дельфине. Казалось, дельфинья пасть вот-вот готова выплеснуть водяную
струю, если бы фонтан действовал. Но он не работал. Поверх голов тех, кто
сидел на краю чаши, Моне было видно, что в воде плавают размокшие факсы и
белые пластиковые стаканчики.
тел, и тут на фоне фонтана вдруг отчетливо проступила будто подсветку
включили троица, уставившаяся на нее с бордюра. Жирная девица с крашеными
черными волосами, рот полуоткрыт, наверно, всегда такой, сиськи вываливаются
из красного резинового корсета. Блондинка с длинным лицом и тонким синим
шрамом помады, рука, похожая на птичью лапку, мнет сигарету. Мужчина с
поблескивающими маслом руками, голыми, несмотря на холод, переса женные
мускулы камнями бугрятся под синтетическим загаром и неприличной тюремной
татуировкой...
с'-ик-бираешься к'го-то здесь подцепить?
ухмылкой и отвернулась.
жесту блондинки, уже двигалась сквозь толпу. Он схватил ее за руку, шов
пластикового дождевика с треском разошелся, и Мона локтями протолкалась
обратно в толпу. Верх взял магик и... следующая картинка она сознает, что до
троицы уже больше квартала, приваливается к какому-то железному столбу и
сползает по нему вниз, кашляя и обливаясь потом.
голову, и все кругом сделалось отвратительным. Лица в толпе казались
загнанными и голодными, как будто всем им нужно срочно бежать по каким-то
сугубо личным делам, а свет за стеклами магазинов стал холодным и жестким, и
все вещи в витринах были выставлены лишь для того, чтобы сказать ей, что
ничего такого у нее никогда не будет. Где-то звенел голос, злой детский
голос, нанизывающий непристойности на одну бессмысленную бесконечную нить.
Осознав, чей это голос, Мона примолкла.
разошелся чуть ли не до пояса. Сняв дождевик, она просто завернулась в него:
может, тогда его жуткий вид будет не так заметен.
оттолкнулась от столба. Ноги сразу подогнулись в коленях, и она еще успела
подумать, что вот-вот отключится... Но магик опять сыграл с ней одну из
своих шуточек, и вот она сидит на корточках во дворе у старика, летний
закат, слоистая серая земля искорябана черточками игры, в которую она
играла... но теперь она просто прячется, без всякого дела, смотрит мимо
массивных чанов туда, где в зарослях черники над старой покореженной
автомобильной рамой пульсируют светлячки. Из дома у нее за спиной льется
свет и доносится запах пекущегося ржаного хлеба и кофе, который старик
кипятит снова и снова, пока, как он говорит, ложка не встанет; он сейчас
там, читает одну из своих книг, переворачивает иссохшие, крошащиеся
коричневатые листы, нет ни одной страницы с целым углом. Книги приносили в
потертых пластиковых мешках, и иногда они просто рассыпались в пыль у него в
руках. Но если он находил что-нибудь, что ему хотелось бы сохранить, то
доставал из ящика маленький карманный ксерокс, вставлял батарейки и проводил
машинкой по странице. Она так любила смотреть, как из щелки вылезают свежие
копии, с их особым запахом, который быстро исчезал, но старик никогда не
давал ей подержать ксерокс в руках. Временами он громко читал вслух с
какой-то странной заминкой в голосе, как человек, пытающийся что-то сыграть
на музыкальном инструменте, за который он не брался многие годы. Эти его
книги, никаких историй в них не было... Что это за история, если у нее нет
ни начала, ни конца и никаких анекдотов она тоже не рассказывает? Эти его
книги... Они были как окна во что-то уж очень странное, старик никогда не
пытался что-либо объяснить; должно быть, сам ничего в них не понимал... а
возможно, не понимал никто...
закашлялась.
ГЛАВА 12. АНТАРКТИКА НАЧИНАЕТСЯ ЗДЕСЬ
некоем подобии позы лотоса. Проведи левой рукой по покрывалу.
устройству, лежащему у нее на загорелых коленях.
Пайпер с края кровати. Черный тестирующий модуль закрывал ее лоб, как
сдвинутая наверх глазная повязка. Энджи сделала, как было сказано, легонько
проведя подушечками пальцев по грубому шелку и небеленому льну скомканного
покрывала.
пульте. Еще.
льна...
кожу, оцарапал стальной завиток шерсти, толченое стекло...
протянула его Энджи.
Коснулась бумажного конфетти, подняла палец к языку. Как-то один такой тест
Пайпер на месяц отвадил ее от блюд из морских продуктов.
головой маленький выразительный нимб, оттенявший поблескивание графитовых
разъемов, вживленных за ушами. Пресвятая Жанна в кремнии, сказал однажды
Порфир. Истинной страстью Пайпер, похоже, была ее работа. Все эти годы она
была личным техом Энджи, а кроме того, у нее сложилась репутация человека,
незаменимого при улаживании всякого рода конфликтов.
прокладками кожухе пульта.
сон, до нее доносились смех, потом шаги на веранде. На этот раз она
отказалась от своих обычных попыток провести опись сна если это можно было
назвать сном: наплывали чужие воспоминания, потом утекали прочь,
откатывались на недостижимый для нее уровень, оставляя смутное эхо
образов...