Поэтому Юпитер на нашем небосклоне неподвижен. Все остальное движется -
Солнце, другие спутники, звезды, - но только не старик Юпитер; он просто
висит в небе, и все.
Ганимед оборачивается вокруг Юпитера примерно за одну земную неделю, чуть
больше, поэтому три с половиной дня у нас светло, а следующие три с
половиной - темно. По местному времяисчислению это ровно неделя; двадцать
четыре ганимедских часа составляют одну седьмую периода обращения.
Получается, что минута на Ганимеде примерно на секунду длиннее земной, но
кого это волнует? Разве что ученых - впрочем, у них есть часы,
отсчитывающие и то, и другое время.
Так что неделя на Ганимеде проходит следующим образом: Солнце восходит в
воскресенье в полночь; когда встаешь в понедельник утром, оно стоит
невысоко, почти над линией горизонта на востоке. Юпитер в это время
выглядит полусферой. Солнце ползет все выше и во вторник вечером
оказывается за Юпитером; на Ганимеде становится темно. Затмение длится от
часа до трех с половиной максимум. На небе появляются звезды, а Юпитер,
благодаря своей густой атмосфере, выглядит как изумительный алый круг.
Когда во вторник ложишься спать, уже опять светло.
В среду в полдень Солнце заходит и начинается темная фаза. Самое чудесное
время! Юпитер предстает во всем великолепии своей расцветки, и все спутники
перед тобой как на ладони. Причем они каждый раз группируются по-новому,
оказываясь в самых разных местах.
Юпитер со спутниками образует нечто вроде Солнечной системы в миниатюре. На
Ганимеде вы все равно что в первых рядах партера: на небе постоянно
появляется что-нибудь новенькое. Кроме одиннадцати "исторических"
спутников, варьирующихся в размерах от Ганимеда до Джей-десять и
Никольсон-альфа - скалистого ледяного шарика шириной в пятнадцать миль, -
вокруг Юпитера вращается не меньше дюжины астероидов диаметром в несколько
миль, достаточно больших, чтобы называться спутниками, и Бог знает сколько
более мелких. Иногда эта мелочь показывается в виде дисков, когда подходит
к Ганимеду поближе; в основном все они вращаются по сильно эксцентрическим
орбитам. В любой момент, когда ни кинешь взор, на небосводе светится
несколько точек, более ярких, чем звезды, - таких, какими выглядят с Земли
планеты.
Ио, Европа и Каллисто постоянно видны в форме дисков. Когда Европа проходит
между Юпитером и Ганимедом, размером она приблизительно с Луну, какой мы
привыкли видеть ее с Земли, да и на самом деле ее габариты сходны с
лунными. В этот период от Ганимеда до нее что-то около четверти миллиона
миль. Когда же она уходит вдаль - более чем за миллион миль, - диск
соответственно уменьшается вчетверо. Ио движется по небу примерно так же,
но выглядит поменьше.
Когда Ио с Европой скользят между Ганимедом и Юпитером, можно невооруженным
глазом наблюдать, как вдогонку за ними - или впереди, в зависимости от
фазы, - движутся их тени. Ио и Европа находятся на внутренней орбите по
отношению к Ганимеду и далеко от Юпитера не убегают. Ио держится рядом с
хозяином на расстоянии пары его диаметров; Европа позволяет себе удалиться
градусов на шестьдесят. Каллисто, наоборот, дальше от Юпитера, чем Ганимед,
а потому на нашем небосклоне описывает полный круг.
Этот спектакль никогда не надоедает. Да земное небо - просто тоска смертная
по сравнению с ганимедским!
К шести часам утра в субботу Юпитер достигает полной фазы - ей-Богу, стоит
встать пораньше, чтобы полюбоваться на него. Я уже не говорю о том, что
зрелища грандиознее себе и представить нельзя, но в это время происходит
еще и обратное затмение, то есть можно увидеть, как тень Ганимеда -
маленькая черная точка - ползет по лицу Юпитера, Именно тогда до тебя
доходит, какой же это исполин, если тень твоей планеты для него все равно
что веснушка.
Диаметр Юпитера на экваторе девяносто тысяч миль, от полюса до полюса -
восемьдесят четыре тысячи, а Ганимеда - чуть больше трех тысяч.
Следующие пару дней Юпитер убывает, к воскресной полуночи вновь становится
полусферой, восходит Солнце, м начинается новая светлая фаза. Раньше я
думал, что на Ганимеде должны быть постоянные сумерки. До Юпитера,
как-никак, солнечного света доходит в двадцать семь раз меньше, чем до
Земли. По идее, тут должна царить вечная полутьма. Но на самом деле -
ничего подобного. Солнечные лучи здесь такие же яркие, как на Земле.
Джордж говорит, что это оптический обман, связанный с устройством
человеческого глаза. Зрачок просто не воспринимает лишний свет. В пустыне
на Земле освещенность может быть порядка десяти тысяч фут-канделл
[фут-кандела = 10,769 лк]; на Ганимеде - только четыреста. Но в
действительности для яркого искусственного освещения требуется всего
двадцать пять фут-канделл, обычно даже меньше.
Если в ваше ведро помещается два галлона воды, то какая разница, черпаете
вы из океана или из маленького озера? Солнечный свет на Ганимеде все равно
был ярче, чем глаз способен воспринять, а потому не отличался от земного.
Хотя я заметил, что загореть здесь практически невозможно.
Через неделю Джордж обеспечил нас жильем, и, несмотря на то, что мы
устроились лучше, чем большинство иммигрантов, отца и Молли этот вариант не
устраивал, да и меня, откровенно говоря, тоже.
Закавыка была в том, что отцу пришлось занять должность инженера на
государственной колониальной службе, а это означало, что он будет связан по
рукам и ногам и не сможет обрабатывать земельный участок. Зато ему выделили
апартаменты для семьи - две комнатки площадью двенадцать квадратных футов.
Прямо скажем, на дом это мало похоже.
Вообще все колонисты делились на фермеров и горожан. Горожане работали на
правительство и жили в государственных зданиях, за исключением горстки
частных торговцев. В число горожан входили: представитель Колониального
комитета, инженеры по гидропонике, штат медиков, персонал энергостанции и
тепловой ловушки, местные сотрудники проекта "Юпитер", а также капитан
Хэтти в качестве пилота - словом, все, кто не работал на фермах. Но
большинство колонистов были фермерами, и Джордж, когда летел сюда, тоже
намеревался заняться сельским хозяйством. Подобно прочим эмигрантам, мы
прибыли на землю обетованную, чтобы своими руками добывать хлеб свой.
Свободной земли на Ганимеде - целая планета. Но построить дом и основать
свою ферму не так-то просто.
Предполагалось, что система будет работать примерно так: колонист с семьей
прибывает с Земли в Леду. Колониальный комитет выделяет ему в городе жилье,
помогает выбрать участок и построить дом. Тот же комитет содержит и
фермера, и его семью в течение одного земного года, то есть двух
ганимедских лет, пока поселенцы не культивируют пару акров земли. Затем в
течение десяти ганимедских лет семья выплачивает комитету долг -
обрабатывает для него по крайней мере двадцать акров и заодно возделывает
такой же участок для себя. По прошествии пяти земных лет у поселенца уже
есть собственная крошечная ферма, свободная от задолженности. После чего он
может расширять свои владения, приобретать новые земли, заняться торговлей
- в общем, делать что душе угодно. Главное - есть точка опоры и нет никаких
долгов.
Колониальный комитет вложил в атмосферный проект кучу денег и тем самым
сделал планету пригодной для обитания. Поля, обрабатываемые колонистами для
комитета, служили возмещением этого вклада. Наступит день, когда
Колониальный комитет станет владельцем тысяч акров сельскохозяйственных
угодий, которые он сможет продавать будущим переселенцам с Земли... Да, за
привилегию эмигрировать придется платить, и платить немало. Мелкой сошке
вроде нас это будет уже не по карману.
Хотя к тому времени Ганимед, скорее всего, закроют для свободной
колонизации. Создадут атмосферу на Каллисто, и новые первопроходцы
устремятся туда. То есть проект, который изначально инвестировали с Земли,
"самоликвидируется", как сказали бы банкиры.
Но в действительности все происходило несколько иначе. Когда мы высадились,
население Ганимеда составляло всего тридцать тысяч человек и они были
способны принять около пятисот иммигрантов в год - как раз столько
пассажиров и доставляли сюда корабли старой конструкции. Ведь кораблям с
микрореакторами требовалось больше пяти лет, чтобы совершить рейс туда и
обратно: понадобился бы целый флот, чтобы перевезти за один год такую
толпу, которая прибыла на "Мейфлауэре". Когда "Звездного скитальца" номер
два переименовали в "Мейфлауэр" и отдали Колониальному комитету, в корабль
разом впихнули шесть тысяч пассажиров. Мы нагрянули незванно и оказались
такими же желанными гостями, как если бы заявились погостить к друзьям,
когда у них в доме повальный грипп.
Колонистов поставили в известность о нашем прибытии заранее, за целый
земной год, но они были не в состоянии заявить протест. С Земли можно
послать на Ганимед сообщение в любой момент, когда Солнце не преграждает
путь. Самая же мощная радиостанция в колонии могла транслировать передачи
только на Марс, а уж затем на Землю, и то лишь тогда, когда Марс был
поблизости от Юпитера. А он, как назло, оказался далеко.
Надо признать, что колонисты сделали для нас все возможное. Еды было
вдоволь, спальных мест хватало всем. Станцию приема иммигрантов
заблаговременно переоборудовали под жилье: сломали перегородки и соорудили
из них койки в общих спальнях. А в здании городской управы устроили
столовую. Так что у нас была крыша над головой и кормежка, только тесно
было, как на "Мейфлауэре".
Вы можете спросить: почему, имея в распоряжении целый год, колонисты не
построили для нас новые здания? Мы тоже спрашивали, и не просто спрашивали
- мы требовали, мы возмущались!
Они не построили новые здания, потому что не смогли. До появления землян на
Ганимеде были только голые скалы и лед. Это ни для кого не новость - но
Трубников Александр
Лукьяненко Сергей
Василенко Иван
Пехов Алексей
Сапковский Анджей
Ибсен Генрик