предательски не убила меня, и что я остался в живых
благодаря чему-то во мне, что не было ни моим умением, ни
моим знанием. Что касается меня, то неуловимое что-то, что
кажется, нанесло ей удар, было реальным, но недостижимым.
Короче говоря, я мог помочь донье Соледад не больше, чем
сходить на луну.
но возбужденными.
ла Горда забрала ее и пытается вылечить ее, но мы не знаем,
где они на самом деле.
может вылечить Соледад. Роза считает, что ты знаешь больше,
чем свидетель, но т.к. ты рассердился на Соледад, ты желаешь
ее смерти. Мы не виним тебя.
случае я не желаю ее смерти.
льным голосом. - свидетель сказал нам, что ты всегда знаешь,
что делать, а свидетель не может ошибаться.
была вынуждена произнести его имя. - ты знаешь это. Ты должен
знать. Я вспомнил, что во время нашей последней встречи дон
Хенаро называл Нестора свидетелем. Я подумал тогда, что это
прозвище было шуткой или уловкой, которую Хенаро
использовал, что ослабить охватившее всех напряжение и боль
тех последних совместных минут.
Хенаро и Нагваль вели свидетеля по иному пути. Они брали его
с собой всюду, куда они ходили. Я имею в виду - всюду! И
свидетель был свидетелем всего, что надо было засвиде-
тельствовать.
взаимопонимания. Я понял, что я был практически чужим для
них. Дон Хуан держал меня вдали от всех, включая Паблито и
Нестора. Кроме случайных "здравствуйте" и "до свидания",
которыми мы обменивались на протяжении лет, мы никогда
по-настоящему не разговаривали. Я знал их всех, главным
образом, по описаниям, которые дон Хуан давал мне. Хотя я
однажды встретил Жозефину, я не помнил, как она выглядела, и
все, что я видел у ла Горды, это ее гигантский зад. Я сказал
им, что я даже не знал, вплоть до сегодняшнего дня, что они
четверо были ученицами дона Хуана и что Бениньо тоже был
членом группы.
открыла рот, собираясь что-то сказать, но Лидия дала ей
команду ногами. Я полагал, что после длинного и откровенного
объяснения они больше не будут тайком сообщаться друг с
другом. Мои нервы были так взвинчены, что их скрытые
движения ног привели меня в ярость. Я заорал на них во всю
мочь и грохнул по столу правой рукой. Роза встала с
невероятной скоростью, и, по-видимому, в ответ на ее
внезапное движение мое тело само по себе, без участия
разума, отступило назад, как раз вовремя, чтобы избежать на
несколько дюймов удара массивной палкой или каким-то тяжелым
предметом, который Роза держала в своей левой руке. Он упал
на стол с оглушительным шумом.
Соледад душила меня, очень своеобразный и загадочный звук,
подобный звуку ломающейся трубки, прямо за трахеей в
основании своей шеи. Мои глаза вытаращились и с быстротой
молнии моя левая рука опустилась на верхушку резиновой палки
и уничтожила ее. Я сам видел эту сцену так, как если бы
наблюдал кинофильм.
вперед и всей своей тяжестью ударил оборотную сторону ее
ладони своим левым кулаком. Я был потрясен. То, что
произошло, показалось мне нереальным. Это был кошмар. Роза
продолжала вопить. Лидия увела ее в комнату дона Хуана. Я
слышал ее крики боли еще некоторое время, а затем они
прекратились. Я сел у стола. Мои мысли были хаотическими и
бессвязными.
остро. Дон Хуан охарактеризовал его как звук, который
производит человек в момент изменения скорости. Я смутно
помнил, что испытывал этот звук в его компании. Хотя я начал
сознавать его прошлой ночью, я не признавал его полностью,
пока это не случилось с Розой. Затем я осознал, что этот
звук вызвал особое чувствование тепла на небе и в ушах. Сила
и сухость звука заставили меня подумать о звоне большого
треснувшего колокола.
спокойной и собранной. Она даже улыбалась. Я попросил ее
помочь мне распутать эту загадку и рассказать мне, что
случилось. После длительного колебания она рассказала мне,
что когда я заорал и грохнул по столу, Роза стала
возбужденной и нервной и подумала, что я собираюсь причинить
ей вред, и она попыталась ударить меня своей "сновидной
рукой". Я увернулся от ее удара и стукнул ее по тыльной
стороне ее руки таким же образом, как я ударил донью
Соледад. Лидия сказала, что рука Розы будет беспомощной,
пока я не найду способа помочь ей.
кусок материи. Она взглянула на меня. Ее глаза были подобны
глазам ребенка. Мои ощущения были в полном смятении. Но
другая часть оставалась невозмутимой. Если бы не эта часть,
то я не остался бы в живых после нападения доньи Соледад или
сокрушительного удара Розы.
было мелочно раздражаться их сообщениями посредством ног, но
что нельзя сравнить орание и стучание по столу с тем, что
сделала Роза. В виду того, что я не был знаком с их
практикой, она могла сильно повредить мою руку своим ударом.
мне свою руку. Она с неохотой развернула ее. Рука была
опухшая и красная. В моем уме не оставалось никакого
сомнения, что эти люди осуществляли определенного рода
испытания, которые дон Хуан подстроил мне. Вступая в
конфронтацию с ним, я был ввергнут в сферу, которую
невозможно было достичь или постигнуть в разумных терминах.
Он повторял снова и снова, что моя разумность охватывает
только очень маленькую часть того, что он называл
целостностью самого себя. Под напором непривычной и вполне
реальной опасности моего физического уничтожения, мое тело
должно было воспользоваться своими скрытыми ресурсами, либо
умереть. Трюк, казалось, заключался в принятии возможности,
что такие ресурсы существуют и могут быть достигнуты. Годы
тренировки были шагами для того, чтобы прибыть к этому
понятию. Согласно своей предпосылке о невозможности никаких
компромиссов, дон Хуан добивался полной победы или полного
поражения для меня. Если бы тренировка потерпела неудачу,
чтобы привести меня в контекст с моими скрытыми ресурсами,
то испытание сделало бы это очевидным, в каковом случае я
практически ничего не смог бы сделать. Дон Хуан сказал донье
Соледад, что я убил бы самого себя. Будучи столь глубоким
знатоком человеческой природы, он, вероятно, был прав.
сказала, что я мог бы помочь Розе и донье Соледад той же
самой силой, которая причина им вред; проблема, следова-
тельно, была в том, чтобы воспроизвести правильную
последовательность ощущения, или мыслей, или чего-то еще,
чтобы заставить мое тело высвободить эту силу. Я взял руку
Розы и стал трогать ее, чтобы она излечилась. Я испытывал к
ней только наилучшие ощущения. Я гладил ее руку, сжимал ее
(Розу) в объятиях долгое время. Я гладил ее голову, и она
уснула на моем плече, однако, краснота и опухлость ее руки
не претерпела никаких изменений.
улыбалась мне. Я хотел сказать ей, что потерпел фиаско как
исцелитель. Ее глаза, казалось, поймали мое настроение и
удерживали его до тех пор, пока оно не застыло.
больная. Я не хотел доискиваться, какая из двух причин имела
место. Я поднял ее на руки, она была легче, чем я мог
вообразить. Я отнес ее к постели дона Хуана и осторожно
уложил ее. Лидия укрыла ее. В комнате было очень темно. Я
выглянул из окна и увидел безоблачное небо, усыпанное