Чтение 19–й страницы книги ~Мир на земле~

смог. Мои ноги были далеко под деревянной лавкой, и, прежде чем я их оттуда
вытащил, все вокруг пришло в движение. Кельнер без фартука прыгнул вперед и
схватил ее за руку. Она вырвалась и подняла обеими руками сумочку, словно
прикрывая лицо. Бармен выбежал из-за стойки. Сонный, лысый толстяк подставил
ему ногу. Бармен с грохотом рухнул на пол. Девушка сделала что-то с
сумочкой. Оттуда, как из огнетушителя, вырвалась струя белой пены. Кельнер,
который был уже рядом с ней, отскочил и схватился за лицо, все в белой пене,
стекающей на жилет. Блондинка выстрелила белой струей в другого кельнера,
который вбежал через дверь-вертушку и вскрикнул, пораженный ударом пены. Оба
отчаянно терли глаза и лицо, облепленное белым месивом, как у актеров немой
комедии, забрасывающих друг друга тортами. Мы стояли уже в белом тумане,
потому что пена сразу же испарялась, распространяя резкий, едкий запах и
мутными клубами заполняя весь зал. Блондинка, бросив быстрые взгляды по
сторонам, на обоих обезвреженных кельнеров, направила сумочку на меня. Я
понимал, что наступила моя очередь. Мне и сейчас любопытно, почему я не
пробовал заслониться. Что-то большое и темное возникло передо мной. Черная
материя загремела как бубен. Это был все тот же толстяк. Он заслонил меня
открытым зонтом. Сумочка полетела на середину зала и почти беззвучно
взорвалась. Из нее повалил темный густой дым, смешиваясь с белым туманом.
Бармен вскочил с пола и уже несся вдоль стойки к кухонной двери -- та все
еще вибрировала. Блондинка исчезла за ней. Толстяк бросил под ноги бармену
раскрытый зонт, бармен перепрыгнул через него, потерял равновесие, повалился
боком на стойку, с грохотом смел с нее все стекло и проскочил через
дверь-вертушку. Я стоял и смотрел на это побоище. Почерневшая сумочка все
еще дымила между столиками. Белая мгла рассеивалась, пощипывая глаза. Вокруг
раскрытого зонта валялись на полу осколки тарелок, стаканов, рюмок, кусочки
пиццы, облепленные клейким месивом и залитые вином. Все это случилось так
быстро, что бутылка кьянти все еще катилась в своей корзине, пока не
уперлась в стену. Из-за перегородки, отделявшей мой столик от соседнего,
поднялся какой-то человек -- тот самый, что писал в блокноте и пил пиво. Я
узнал его сразу. Это был выцветший мужчина в гражданском, с которым я два
часа назад препирался на базе. Он меланхолически приподнял брови и заметил:

-- Ну, и стоило ли, господин Тихий, так бороться за этот пропуск?

-- Плотно свернутая салфетка на небольшом расстоянии неплохо защищает
от пистолетного выстрела,-- задумчиво произнес Леон Грюн, начальник охраны;
коллеги называли его Лоэнгри-ном.-- Еще во времена пелерин каждый
полицейский во Франции знал этот способ. Парабеллум или беретта не
уместились бы в сумочке. Конечно, у нее могла быть и дорожная сумка, но
вы-гащить пушку побольше -- это требует времени. Все же я посоветовал Трюфли
взять зонт. Просто наитие какое-то, ей-Богу. Это ведь был сальпектин, не так
ли, доктор?

Химик, к которому был обращен вопрос, почесал за ухом. Мы сидели на
базе, в прокуренной, полной народу комнате, далеко за полночь.

-- А кто его знает? Сальпектин или какая-нибудь другая соль, со
свободными радикалами в пульверизаторе. Радикалы аммония плюс эмульгатор и
добавки, снижающие поверхностное натяжение. Под приличным давлением --
минимум пятьдесят атмосфер. Немало вошло в эту сумочку. У них, как видно,
прекрасные специалисты.

-- У кого? -- спросил я, но никто, казалось, не слышал моего вопроса.

-- С какой целью? Для чего это было нужно? -- спросил я еще раз,
громче.

-- Обезвредить вас. Ослепить,-- отозвался Лоэнгрин с радушной улыбкой.
Он зажег сигарету и тут же' с гримасой отвращения затушил ее в пепельнице.--
Дайте мне чего-нибудь выпить. Я весь прокурен, как заводская труба. Вы,
господин Тихий, стоите нам уйму здоровья. Организовать такую охрану за
полчаса -- это не фунт изюму.

-- Хотели меня ослепить? На время или навсегда? -- Трудно сказать. Это
чертовски едкая штука, знаете ли. Может, вам и удалось бы выкарабкаться --
после пересадки роговой оболочки. -- А те двое? Кельнеры?

-- Наш человек закрыл глаза. Успел-таки. Хорошая реакция. Сумочка все
же была в некотором роде новинкой.

-- Но почему тот -- лжекельнер -- выбил у меня из рук рюмку?

-- Я с ним не беседовал. Для бесед он сейчас мало пригоден. Потому,
наверно, что она поменяла рюмки. -- Там что-то было?

-- На девяносто пять процентов -- да. Иначе зачем бы ей это?

-- В вине не могло быть ничего. Она пила тоже,-- заметил я. -- В вине
-- нет. В рюмке. Она ведь играла рюмкой, пока не пришел кельнер?

-- Точно не помню. Ах, да. Она вертела ее между пальцами. -- Вот
именно. Результатов анализа придется подождать. Только хроматография может
что-то установить, потому что все пошло вдребезги. - Яд? -- Я склонен так
полагать. Вас надлежало обезвредить. Вывести из строя, но необязательно
убивать. Это вряд ли. Нужно представить себя на их месте. Труп не очень-то
выгоден. Шум, подозрения, пресса, вскрытие, разговоры. К чему все это? А вот
солидный психоз -- дело другое. Решение более изящное. Таких препаратов
теперь не счесть. Депрессия, помрачение рассудка, галлюцинации. Опрокинув ту
рюмочку, вы, я думаю, ничего не почувствовали бы. Только назавтра, а то и
позже. Чем дольше скрытый период, тем больше это похоже на настоящий психоз.
Кто сегодня не может рехнуться? Каждый может. Я первый, господин Тихий.

-- Ну, а та пена? Этот пульверизатор?

-- Пульверизатор был последним аргументом. Пятое колесо в сундуке. Она
применила его, когда уже нельзя было иначе. -- А кто эти "они", о которых вы
все время говорите? Лоэнгрин добродушно улыбался. Он вытер вспотевший лоб
платочком не первой свежести, с неодобрением посмотрел на платочек, засунул
в карман и сказал:

-- Вы сущий ребенок. Не все так восхищены вашей кандидатурой, как мы,
господин Тихий.

-- У меня есть дублер? Я никогда не спрашивал... есть ли кто-нибудь в
резерве? Может, так удалось бы установить -- кто?

-- Нет. Сейчас нет одного дублера. Их целое множество -- с одинаковыми
оценками, так что пришлось бы начинать заново всю процедуру. Весь отбор.
Тогда мы могли бы о чем-нибудь догадаться, но сейчас -- нет.

-- И еще одно я хотел бы узнать,-- произнес я после некоторой
заминки.-- Откуда она такая взялась?

-- Это нам частично известно.-- Лоэнгрин опять улыбался.-- Вашу
европейскую квартиру пару недель назад перетрясли всю. Ничего не пропало, но
все было осмотрено. Вот оттуда. -- Не понимаю?..

-- Библиотека. У вас есть книги и два альбома о Мэрилин. Ваша слабость,
как видно.

-- Вы перевернули мою квартиру вверх дном и не сказали ни слова?

-- Все стоит, как стояло, и даже пыль вытерта, а что касается визитов,
то мы были не первыми. Сами видите, как хорошо, что наши люди рассмотрели
как следует даже книги. Мы молчали, чтобы не беспокоить вас. И без того у
вас голова забита. Максимальная концентрация вам совершенно необходима. Мы
-- ваша коллективная нянька,-- он очертил рукой круг, указывая на
присутствующих -- толстяка, уже без зонта, и трех молчаливых мужчин,
подпиравших стены.-- Поэтому, когда вы потребовали пропуск, я счел за лучшее
дать его вам, чем судачить о вашей квартире. Все равно это вас не остановило
бы, верно? -- Не знаю. Должно быть, нет... -- Вот видите.

-- Хорошо. Но я имел в виду сходство -- Боже мой! Она была --
человеком?

-- Постольку, поскольку. Непосредственно -- нет. Хотите посмотреть на
нее? Она у нас здесь, в той комнате,-- он показал на дверь за своей спиной.
Хотя я понял его, какую-то долю секунды у меня в голове колотилась мысль,
что Мэрилин умерла во второй раз.

-- Продукция "Джинандроикс"? -- медленно спросил я.-- Телеподружка?..

-- Только фирма не сходится. Их несколько. Ну как, хотите взглянуть?

-- Нет,-- произнес я решительно.-- Но в таком случае кто-то ведь должен
был ею... управлять?

-- Разумеется. Он улизнул. Впрочем, это, наверно, была женщина. С
незаурядным актерским талантом. Характеристика движений -- вы заметили? --
мимика -- была высшего класса. Любитель так не сумел бы. Добиться такого
сходства -- как бы это сказать? -- вдохнуть в нее этот дух -- тут было не
обойтись без исследований. Ну и без тренировки. После Монро остались фильмы.
Это, конечно, помогло... но все-таки...-- Он пожал плечами. Говорил
по-прежнему он один. За всех. -- Значит, они до такой степени постарались.
Зачем? -- А вы взяли бы в машину старушку? -- Взял бы.

-- Но пиццу с ней есть не стали бы. Во всяком случае, не наверняка, а
нужна была полная уверенность. Чтобы заинтриговать вас. Да вы и сами, должно
быть, прекрасно все понимаете, дорогой мой. Пора уже закрыть эту главу. --
Что вы с ней... сделали?

Я, собственно, хотел спросить: "Вы убили ее?.." -- хотя сознавал
бессмысленность такого вопроса. Он меня понял.

-- Ничего. Дублетка с отключенной связью валится с ног сама, как
колода: Ведь это кукла. -- Почему же она убегала?

-- Потому что, исследуя изделие, можно узнать кое-что об изготовителях.
В нашем случае вряд ли, но они хотели убрать все паруса. Чтобы ни следа не
осталось. Скоро уже три. Вы должны беречь себя, господин Тихий. У вас, прошу
прощения, старосветские сантименты. Спокойной ночи и приятных снов.

Назавтра было воскресенье. По воскресеньям мы не работали. Я брился,
когда курьер принес мне письмо. Профессор Лакс-Гуг-либорк хотел со мною
увидеться. Я уже слышал о нем -- теле-матик, специалист по связи. У него
была собственная лаборатория на территории базы. Я оделся и ровно в десять
вышел. На обороте письма он нарисовал, как к нему пройти. Среди одноэтажных
строений стоял длинный павильон, окруженный садом за высокой металлической
сеткой. Я нажал на кнопку звонка раз, потом еще раз. Сперва над звонком
загорелась надпись "МЕНЯ НИ ДЛЯ КОГО НЕТ". Потом в замке что-то звякнуло, и
калитка открылась. Узкая, посыпанная гравием дорожка вела к металлической
двери. Она была заперта. И без ручки. Я постучал. Молчание. Я постучал
снова. Хотел уже было уйти, но тут дверь приоткрылась и из-за нее выглянул
высокий худой человек в голубом халате с пятнами и подтеками. Почти лысый, с