Чтение 19–й страницы книги ~Горец 4~

вечера. Вернее, сохранила, но - избирательно.

Помнил он, как уходили они вдвоем из деревни. Помнил, как осматривал
чужой тартан, жадно выискивая знакомый узор.

А между этими двумя вехами - пустота...

Не было попытки осесть на Священной Земле. Не было рун, вырезанных на
камне. Вообще не было. Даже сами воспоминания о камне исчезли - а ведь им
был не год и не два.

И уж, конечно, не было тех картинок, которые показывал ему Конан - из
его и из своей жизни...

Рана памяти затянулась, как затягивается любая рана. Затянулась,
оставив рубец.

Рубцом этим и были сохранившиеся воспоминания Дункана. Только о
фактах - да и то не обо всех, - но уж никак не об их эмоциональной
окраске...

...Когда миллионы лет меняют местами низменность и возвышенность, -
горный хребет уходит под воду, лишь только оконечности вершин высочайших
пиков продолжают торчать над поверхностью моря.

Но это уже не горы, а острова...

По ним, по этим островам, можно проследить направление исчезнувшего
хребта. Но не его неприступность.

Поди разбери сквозь водяную толщу, где был удобный перевал, по
которому шли отары овец, и сопровождающие их всадники даже не трудились
оставить седло, чтобы брести в гору, держась за хвост лошади.

Может быть, не такой перевал был на этом месте, а наоборот - пропасть
с почти отвесными стенами, непреодолимая даже для самых опытных горцев...

И думал Учитель, глядя на лицо своего ученика, вновь обретшее
спокойствие: видно, не только на теле Первая Рана оставляет свой след.

Для души - тоже существует нечто вроде Первой Раны... Правда, не
всегда она по времени совпадает с раной телесной - но что из того...

Только бы не изуродовал душу шрам, как уродует он иногда тело...

- Знаешь?

- Нет...

Каждый в Шотландии разбирается в волшебном переплетении нитей,
образующем клановый узор. Но есть такие, кто сделал это занятие основным
содержанием своей жизни.

Подобно тому, как всякий рыцарь разбирается в языке гербов, - но
наряду с этим есть и Мастера Геральдики. Именно к их услугам прибегают,
когда надо разоблачить самозванца или установить степень родства.

И знатоки "науки тартана" - тоже Мастера...

Не меньшим почетом и уважением окружаются они, чем Мастера Волынки
или даже Мастера Клинка. Потому что не менее значимой представляется их
работа.

Почему? По многим причинам...

В обществе, где столь важную роль играет клан, - прерогативы клана не
менее важны.

Мастера Тартана помогают установить кровное родство - или свершить
кровную месть. Или заключить свадьбу. Или определить главного наследника
из нескольких претендентов.

Иногда после консультации с ними разгорается война. Иногда - война
затухает.

Не одного и не двух мастеров обошли Конан с Дунканом. Вернее, Дункан
с Конаном.

И каждому из них задавали вопрос:

- Знаешь?

И каждый, внимательно осмотрев плед и юбку-килт, снятые с убитого,
отвечал:

- Нет...

Конечно, не все так просто было. С ходу к мастеру не явишься, с
порога вопрос не задашь... Во всяком случае, к настоящему Мастеру. А
ненастоящий...

Зачем он нужен, ненастоящий?

И приходилось участвовать в застольях, пить, не пьянея, эль, виски и
красное вино. Пить - и похваливать, даже если вкус этого пойла выворачивал
наизнанку.

Потому что изготовлялось оно по клановым рецептам. А к клану Мастера
нельзя проявить неуважение...

Иногда приходилось и иные услуги оказывать клану Мастера. Или семье
Мастера. Или даже - ему самому (но это - реже всего).

Услуги...

Самыми разными они бывали. От неведомой ранее горцам песни или метко
сказанного слова, которое будут вспоминать, смакуя, несколько поколений
клана, - до столь же меткого удара клинка, направленного на одного из тех,
кого клан или сам Мастер считает своим врагом.

Или - лихого налета на вражеские земли. С поджогом замков, угоном
стад...

Или...

Многими способами можно отплатить Мастеру за то, чтобы проявил он
свое искусство. Лишь одним нельзя отплатить.

Нельзя - деньгами...

Не примет Мастер Тартана ни золото, ни серебро. Впрочем, как и любой
другой из Мастеров...

Посмей предложить плату - бросит монеты в лицо. И окончится на этом
весь разговор. Навсегда.

Поэтому много времени, много сил и труда уходит каждый раз на то,
чтобы задать вопрос:

- Знаешь?

И получить ответ:

- Нет!

Говорили в старину: упорство важнее силы, важнее страсти, важнее
отваги...

К счастью, - и сил, и тем более времени достаточно у бессмертных.

Однако, если они вершат свои дела в обыденном миру, - надлежит им
примеряться к законам этого мира. Мир же сей - не вечен есть!

Нельзя до бесконечности откладывать месть. Иначе и мстить будет
некому...

И вновь думал Конан, поглядывая на своего ученика: ученик ли он ему
теперь? Не слишком ли дорогой ценой удалось пробудить в нем интерес к
жизни?

Нельзя жить только желанием мести. Никак нельзя. Не жизнь это...

А если Путь не является жизнью - пускай даже смертью он тоже не
является, - каждый, кто идет по этому Пути, рано или поздно становится
носителем темной Силы.

И скорее рано, чем поздно...

Что ж, с этим, по крайней мере, можно бороться. Во всяком случае -
можно попробовать...

Одного нельзя Учителю: бросить своего ученика. Потому что он все-таки
всегда остается учеником.

Даже если он сам этого не осознает. Даже если не просто не осознает,
а впрямую отказывается от соединяющих их уз...

Более того: и тогда нельзя, когда Учитель сам рад бы от этих уз
отказаться...

Но не рвутся в этом мире такие узы...

Вот отчего всегда в ответе Учитель за ученика. И ученик за Учителя -
тоже.

Трижды уже жухла трава, облетали листья, и склоны холмов покрывались
белым пушистым одеялом. Ни разу за это время не ночевали Конан и Дункан
под одной крышей два раза.

Конечно, за исключением тех случаев, когда приходилось им надолго
задерживаться в ожидании, когда можно будет просить совета у очередного
знатока старинных узоров...

Но ни разу на вопрос "Знаешь?" они не услышали "Да!".

Наконец, когда наступила четвертая осень, задан был этот вопрос
последнему из хайлендских Мастеров Тартана.

И он тоже ответил:

- Нет!