Чтение 19–й страницы книги ~Человек из кремния~

лице - следы солнца, возраста и злоупотребления наркотиками.

Бейли взял две домодельных упаковки с закусками из фризера с
треснутой стеклянной дверцей и положил их на прилавок.

- А аккумуляторы у вас есть?

Человек у кассы кивнул, бросил сигарету и затоптал ее.

- Не шибко-то их спрашивают, но у нас есть.

Он нагнулся, порылся за прилавком, выволок ячейку и взвалил груз на
плечо, отказавшись от предложенной Бейли помощи.

- Я покамест в форме. - Он ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.

Снаружи он положил ячейку наземь, открыл капот машины Бейли и вытащил
старую.

- Наши-то, здешние, до сих пор все больше на бензине ездят. - Он
поставил в гнездо новую ячейку, вскрыл пломбу федеральной инспекции и
подключил контакты к гнездам. - Я бы сам с этой электроникой шерудил,
только нам тут самим перезарядку не разрешают - мол, с правилами
безопасности не ознакомлены. Веришь, нет - приходится эти штуки в Сан-Хосе
посылать. - Он покачал головой. - Мы уж со стороны нефтяных компаний
всякого свинства насмотрелись, но эти...

- Я ищу человека, живущего в здешних местах, - перебил его Бейли. -
Лео Готтбаума.

- А, Готтбаума, - он кивнул. - Ну да. Это еще через полмили будет
грунтовка; поисковик у тебя в машине есть - вот там как раз будет в
радиусе Готтбаумова маячка. Ты только скажешь: "Скотти, выдай лучик". - Он
коротко заржал.

Бейли не понял юмора, но разъяснений просить не стал.

- Спасибо вам за помощь, - сказал он, желая поскорее отправиться в
путь. Было в этом месте что-то нездоровое. Не просто "почвеннический"
примитивизм, но - явственная атмосфера потерянности, провала и нищеты;
замирающего отголоска прошедшего века.

ПРОРОК

Добравшись до грунтовки, он набрал номер, данный ему Готтбаумом.
Экран поисковика ярко высветил маршрут; мигающий курсор указывал путь.

Вскоре Бейли обнаружил, что едет по крутому подъему сквозь тоннель из
зелени. Из-под колес разбегались маленькие зверушки; где-то неподалеку
журчал ручей. Вокруг царили такой покой и простота, что он чувствовал
себя, точно пилигрим, заново открывший Эдем.

Он миновал шеренгу почтовых ящиков, повернул раз, другой, и увидел
впереди купол. Но, по пути наметанный глаз его отметил приземистые
бетонные столбы меж деревьев и камеры, отслеживавшие его путь. Колеса
загрохотали по решетке; взглянув вниз, он увидел, что решетка закрывала
глубокую бетонированную траншею (и могла быть убрана).

Это для Эдема уж слишком. Чувствуя себя теперь скорее "бегущим
кабаном" нежели пилигримом, он припарковал машину на площадке, засыпанной
гравием, и поставил на тормоз. Из раскрытого портфеля он отобрал то, что
могло понадобиться: описание проекта "ЖС", и свой микрокомп с еще не
стертой биографией Готтбаума. Все остальное, относившееся к расследованию,
- особенно электронный пистолет - лучше было оставить в машине. Он закрыл
портфель, запер на замок и поставил на пол.

Выбравшись из машины, он немного постоял, прикрывая глаза от
полуденного солнца. Теплый бриз ерошил высокую траву. За деревьями,
окаймлявшими холм, вдалеке и внизу, темнели на мутно-голубом полумесяце
моря темные штришки парусных яхт.

- Это вы - Уилсон?

Обернувшись на голос, Бейли увидел седого человека, стоявшего в
дверях купола.

- Д-р Готтбаум?

Готтбаум шагнул наружу и дверь мягко затворилась за ним. Подойдя к
Бейли, он коротко и небрежно пожал его руку, очевидно, не придавая много
значения формальной вежливости.

- Я как раз вышел сделать кое-что по хозяйству, - сказал он. - Это
займет не более десяти минут. Идемте.

Бейли кивнул. Бесцеремонность хозяина несколько покоробила его.
Несмотря на возраст, Готтбаум держался прямо и двигался проворно. От глаз
его, казалось, мало что могло ускользнуть; в них был угрюмый непокой, еще
подчеркнутый резкими чертами лица, неулыбчивого и строгого. Он шел в обход
купола, а Бейли поспевал за ним.

- Итак, вы здесь, чтобы задать мне несколько вопросов.

Голос его звучал по-деловому бесстрастно. Бейли доводилось общаться с
чиновниками высших рангов из корпораций и правительства; те говорили точно
так же: сразу к делу, точно дело - это все для них, а личности не имеют
ровно никакого значения.

И, ежели уж он хочет расколоть Готтбаума, надо установить нечто вроде
связи с ним.

- Верно, у меня есть несколько вопросов к вам, - сказал он. - Но было
бы также хорошо, если бы мы просто сели и немного побеседовали. - Он
постарался, чтобы слова его прозвучали дружелюбно.

- Как пожелаете. - Готтбаум начал спускаться по южному склону холма,
переставляя ноги тем более методически-аккуратно, чем круче становился
склон. - Хотя, как мне это видится в настоящее время, вы желаете узнать
две вещи. Во-первых, для чего проект "Жизнь-суть?.." финансировали в
течении тридцати лет безо всякой видимой отдачи, и, во-вторых, отчего
следует продолжать в том же духе и впредь. Верно?

Междометий и любезностей в словаре этого человека, очевидно, не было
вовсе. К тому же он, похоже, взял беседу под свой контроль.

- На деле круг моих интересов не так жестко и узко ограничен, -
сказал Бейли.

- Если я что-то упустил, то дополните меня. - Он добрался до края
группы солнечных батарей - мозаика из черных панелей среди белой бетонной
плоскости. Отперев дверцу высокого металлического ящичка, проверил
какие-то данные на цифровом табло и продолжил свой путь к панели невдалеке
от центра группы. - Проект "ЖС" до сих пор жив, - сказал он, вынимая из
кармана небольшую отвертку, - потому что во главе его мною поставлен
правильный администратор. - Он нагнулся, что-то регулируя в панелях. -
Когда, что-то около десяти лет назад, "Норт-Индастриз" перешла к
правительству, то меня "попросили" на пенсию. Мне, видите ли, как раз
перевалило за семьдесят, и такова была федеральная политика. - Он кисло
поморщился. - Работа моя осталась незавершенной, и я не хотел, чтобы она
пропала даром. И я поставил Хортона надзирать за всем и вести дела с
Пентагоном. У него там куча старых дружков и собутыльников, так они
оказывают ему протекцию. Обычное бюрократическое дерьмо.

- Вы... очень прямо об этом всем, - сказал Бейли.

Готтбаум спрятал отвертку в карман и выпрямился. При этом он слегка
коснулся спины; на лице его мелькнул проблеск неудовольствия, быстро,
впрочем, сгладившийся. Бейли догадался, что он не слишком-то жалует
проявления слабости, как собственные, так и чужие.

- Никогда не видел особого смысла переть напролом (прошибать лбом
стены). Пустая трата времени. Кто называет вещи своими именами, тот
оказывает тем самым уважение собеседнику, вы согласны?

- Конечно, - сказал Бейли, хотя ни слову не поверил. Именно Готтбаум
отгородил от мира свое убежище бетонными башенками с дистанционно
управляемым автоматическим оружием. Очевидно, что и открытость его должна
быть жестко лимитирована.

- Энергия у вас - собственная? - спросил Бейли, кивнув на группу
солнечных батарей.

- Здесь муниципальная линия, но на нее не стоит слишком полагаться. Я
дополняю ее использованием ветряной и солнечной энергии. Геотермальный
генератор у меня тоже есть - под куполом; только в этом году установлен.
Там шахта глубиной в тысячу футов. Я использую разницу температур на дне и
наверху, чтобы вращалась турбина.

- Я знаком с этим принципом, - сказал Бейли.

- Техническое оборудование? - Готтбаум искоса оценивающе взглянул на
него.

- В некотором роде.

Готтбаум хмыкнул.

- Что ж, Уилсон, очень любезно с вашей стороны посетить меня. От
Сан-Диего, должно-быть, долгонько пришлось ехать... Вы ведь там живете?

- Да, в том районе.

Готтбаум слегка улыбнулся.

- Идемте же в дом.

Дверь, в ответ на прикосновение Готтбаума к сенсорной панели, мягко
скользнула в сторону; и Бейли обнаружил себя в полукруглом жилом помещении
- пол выложен плитами серого, шероховатого сланца, кресла "Old Bauhaus" -
хром и кожа - завалены подшивками научной периодики, стеллаж с широчайшими
полками по пояс в высоту, огибающий купол по периметру, уставлен дорогущим
оборудованием; черные металлические корпуса, дисплеи высокого разрешения,
мерцают лампочки ("включено"), тихонько гудят вентиляторы (охлаждающие). И
еще оборудование - на полу, среди сплетения проводов...

Готтбаум, не останавливаясь, прошел к столику красного дерева,
стоявшему у окна, открывавшего вид на лес и океан вдалеке. За столиком,
погрузившись в чтение, сидела молодая женщина. Осознав присутствие рядом
Готтбаума, она подняла взгляд - удивленно, неуверенно. Азиатская
раскосость, плотно, по-восточному, сжатые губы, но кожа почти так же
светла, как и у самого Бейли...

- Моя дочь, Юми, - Готтбаум сопроводил представление небрежным,
резким жестом. - Юми, это - человек из лаборатории; приехал для беседы со
мной. - Он стоял над ней, явно ожидая ее ухода.