Чтение 19–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

Но он так же далек от меня, как солнце. Он привык удовлетворять свои
похоти, а не думать. Сейчас он опрометчиво полагает, что любит меня.

- Он любит.

- Глупец! - воскликнула она. - Это говорю я. Здесь. На этом вот самом
месте. Я ухожу. Я отпускаю его на свободу.

- Если ты уйдешь, - сказал Айбуран, - он последует за тобой. Он любит
тебя, девочка. Всей силой своего большого сердца.

Слезы опять подкатили к глазам Вэньи, но она удержала их.

- Я могу излечить его от этой любви. Хотите, я это сделаю?

- Вряд ли тебе это удастся, - пробормотал Айбуран.

- О, это легко, - усмехнулась она. - Одна пощечина, и он мигом
отринет все нежные чувства. Он тут же захочет вышвырнуть меня вон, а он
всегда делает то, что захочет. Даже путешествие в Асаниан задумано и
спланировано именно им, хотя сам он воображает, что это матушка вынудила
его собраться в дорогу. Он хорошо знает, чего ему надо. И заставляет
других плясать под свою дудку.

- Но ты? Что будет с тобой?

- О чем вы, милорд? Кто я такая, когда решаются дела государственной
важности?

Айбуран промолчал. В глазах его блеснуло сочувствие. Ложь и ловушка,
подумала она.

- Не беспокойтесь обо мне, я уйду сама. Я сама накину на себя сети. Я
так же легко угадываю волю Небес, как и вы, милорд. И вижу, что не нужна
императору.

- А я вижу, - сказал Айбуран, - что ты нуждаешься в отдыхе. Дух твой
утомлен, тело ослабло. Слуги принесут тебе вина. Выпей его, я сам смешаю
нужные травы. Не бойся, в нем не будет ничего опаснее сна.

- Может быть, мне лучше принять собственное снадобье?

- Оно слишком крепкое для тебя. Ты возбуждаешься и начинаешь болтать
глупости. Полежи тихо, поплачь, если хочешь. Это поможет, я знаю.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУНДРИ'ДЖ-АСАН
Aeaaa 11

Eогда караван пересек границу Асаниана, Эсториан сразу почувствовал
это. Вовсе не потому, что дикие равнины сменились возделанными полями и
лесные тропы превратились в благоустроенные дороги, а в черные и
бронзовые лица встречных замешалась желтая краска. Это было как стук в
висках, отвечающий на мощные удары сердца. Какая-то часть его существа
узнала эту землю, этот воздух, эту страну, где прошел кусочек его жизни.

В середине дня он спешился и, преклонив колени, приложил свои ладони
к земле. Она не слишком отличалась от почвы, оставленной позади, влажные
жирные комья пахли дождем, выпавшим поутру. И все же ему показалось, что
она задрожала. Она узнала его.

Спутники молодого императора, сгрудившись, окружили его полукольцом,
словно опасаясь, что их господин взвизгнет от страха и стремглав
помчится обратно - в Керуварион. Он выпрямился. Правая ладонь его
пылала, пульсируя. Земля, прилипшая к ней, не скрывала золотого диска,
испускавшего огненные лучи.

Эсториан прыгнул в седло. "Вперед и только вперед!" - мысленно
произнес он, понукая сенеля.

***

Земля узнала его. Она распростерлась перед ним, разграфленная,
разровненная, возделанная руками живущих на ней людей. Тут не было
пустырей и заброшенных уголков. Тут было сочтено каждое дерево в лесах,
каждое животное, рыщущее под их сенью. Реки тут струились неспешно,
обрамленные набережными и перетянутые мостами. Холмы на их берегах
словно клонились к равнинам под тяжестью городов. Хуже всего была
тишина. Люди толпились вдоль дороги, по которой он проезжал, их
запыленные одежды явственно говорили о том, что они проделали долгий
путь, дабы встретить императорский поезд, но как только царственная
особа приближалась к ним, они падали ниц и в молчании замирали, потупив
взоры.

"Все, что я вижу, это их задницы, - подумал он. - Их задницы и
затылки. Как я могу познакомиться с ними поближе?"

Тут не было привольных мест, чтобы раскинуть лагерь под звездами, и
первую свою ночь на асанианской земле ему предстояло провести в
небольшом городке Шонай, в замке, принадлежавшем управляющему этой
провинцией лорду. Пожилой невозмутимый асанианин проводил молодого
императора в отведенные ему покои и, поклонившись, ушел. Он совсем не
казался смущенным или обескураженным великой честью, выпавшей на его
долю.

- Он не смотрит мне в лицо, - произнес Эсториан, когда тяжелые двери
спальни закрылись. - Чего они все боятся? Что я напущу на них порчу?

- Такова их вежливость, - сказала Сидани.

Что Скиталица делает в его опочивальне, Эсториан не знал. Она
свободно ходила везде, где ей хотелось, и стража, по-видимому, мало что
значила для нее. Равно как и деликатная боязнь нарушить чье-либо
уединение.

Впрочем, Эсториан был рад ее видеть. Он испытывал потребность
выговориться, а придворные, лоснящиеся от раболепия, были плохими
собеседниками для своего господина. Годри ушел проверить сенелей,
Вэньи... Вэньи он нигде не мог отыскать, она где-то пряталась, ей
абсолютно наплевать, хорошо ему сейчас или плохо.

Потеряв ребенка, она стала просто невыносимой: молчала, не давала ему
прикоснуться к себе, не принимала ничего из его рук и откровенно
тяготилась его присутствием.

Сидани выглядела так же, как и всегда. Она сидела на скамеечке возле
пышного кресла, обхватив колени руками.

Эсториан остановился напротив нее, тяжело дыша. Не от ярости или
гнева. Просто воздух здесь был каким-то странным. Порой он чувствовал
симптомы удушья и под открытым небом.

- У тебя развивается болезнь замкнутого пространства, - сказала
Скиталица. - Тебя повергает в трепет Кундри'дж-Асан.

- Как мне вести себя с ними? - спросил он, игнорируя ее заявление.

Она пожала плечами.

- Тебе следовало родиться в крестьянской семье.

- Ну уж нет. - Он опустился на ковер возле ее ног. - Такая участь
была бы мне ненавистна. Я стал бы желать большего. Мне и сейчас мало
себя самого. Мне хочется стать мудрым и сильным.

- Пока что ты только высокомерен, - ответила Сидани. - А мудрость...
Она непременно к тебе придет, если ты проживешь достаточно долго.

- А сейчас?

- Нет, - сказала она. - Сейчас ты только избалованное дитя. -
Неинтересное, грязное, потное, которому пора пописать и отправляться к
своим слугам. Ступай в туалетную комнату, милорд.

Она умела задеть его, не прилагая особых усилий. Он оскалил зубы.

- Не знаю, зачем я держу тебя при себе?

- Не ты удерживаешь меня. Меня удерживают твои несравненные душевные
качества: скромность, доброта, застенчивость...

Он рассмеялся. Он все еще продолжал сидеть возле нее, хотя упоминание
о туалетной комнате было вполне своевременным.

- Здравомыслие, непритязательность, мягкая, как у рыси, походка, -
продолжил он перечень, - бородка, которую так любит Вэньи...

Его кадык непроизвольно дернулся.

- Вэньи избегает меня. Она считает, что я ее предал.

- Нет, дитятко. - Она выпрямилась и пристально посмотрела на него. -
Вэньи винит во всем только себя.

- Она считает, что мне все равно. Но это ведь был и мой ребенок.

- Разве тебе сейчас так же плохо, как ей?

Он ничего не ответил. Сейчас он был весь поглощен пришедшей ему на ум
мыслью.

- Все будет хорошо, нужно только убедить в этом мать. Вэньи оправится
и родит мне нового малыша. И тогда сама собой отпадет надобность в
женитьбе на асанианке...

- Да, дитятко, иногда твою глупую голову посещают светлые мысли.
Действительно, закон Солнцерожденного гласит, что первенец императора,
не важно - девочка или мальчик, получает право наследовать трон после
него. В законе ничего не сказано о том, что мать наследника должна быть
знатного рода.

- То-то и оно. - Он наклонился и подтянул носки. - Они ждут меня...
там. Толпы народа. Женщины любых сортов и размеров, но, к сожалению,
окрашенные в один цвет. Боюсь, их вид может испортить мне аппетит.

- Они не так уж плохи, - заметила Сидани.

- Спорим, что меня вытошнит!

Она ничего не ответила. Она умела не замечать его глупых выходок.

- Помни одно, - сказала она, помедлив, - эти люди вовсе не исчадия
ада. Даже если у них желтые, как осенние листья, глаза.

- Ничем не могу им помочь.

- Перестань дурачиться.

- Они убили моего отца.

- Твоего отца убил сумасшедший дурак, и хватит скулить об этом. Целый
народ не может быть повинен в преступлении, каким бы ужасным оно ни
было.

- Я не желаю слушать все это, - выдохнул он сквозь стиснутые зубы. -
Эту присказку твердят мне без конца и мать. и Айбуран, но их слова
ничего не значат. Я брюхом чувствую, что здесь к чему. Асаниане несут