мириады. Корабль бесшумно мчался в черном космосе. Наконец желтый Ауриол
стал ярким, а рядом с ним уже ясно виднелся зелено-голубой Пао. Беран не
сводил с планеты завороженных глаз. Он смотрел, как его родной мир все
приближается - планета из диска уже превратилась в сферу. Он уже различал
очертания восьми континентов, шепча про себя имена сотен островов, самые
крупные города. Прошло девять лет - почти половина его жизни; он не
надеялся, что Пао все такой же, каким он его запомнил.
Что, если Палафокс уже связался с Бустамонте? Дурные предчувствия терзали
Берана в течение всего полета. Если они оправдаются - тогда встречать
корабль будет гвардия мамаронов. Вот как тогда будет выглядеть возвращение
Берана на родину: взгляд-другой на родные пейзажи, а потом его поднимут на
воздух, последует бросок, воздух засвистит у него в ушах, в глазах
смешаются небо, земля и облака, затем его примут влажные объятья океана, и
он будет погружаться все глубже и глубже, пока...
Лихтер снижался. Беран вышел на палубу. Другие лингвисты болтали на
старопаонитском, тут же шутливо переводя свои слова на Пастич.
гурьбой высыпали из него. Беран заставил себя подняться на ноги и
осторожно последовал за ними. На поле не было никого, кроме обычных в
таком случае служащих.
плыли в ярко-голубом небе. Солнце согревало лицо Берана. Его переполняло
чувство нечеловеческого счастья. Никогда больше не покинет он Пао - ни
живым, ни мертвым. И даже если его здесь утопят, он предпочтет это жизни
на Брейкнессе.
встречал их, что удивило, впрочем, лишь Берана, привыкшего к
автоматической расторопности служащих на Брейкнессе. Оглядывая своих
спутников, он вдруг подумал: "Я изменился. Палафокс сделал со мной самое
худшее, что только мог. Я люблю Пао, но я больше не паонит. Дыхание
Брейкнесса отравило меня, я никогда уже не смогу стать полностью и
безраздельно частью этого мира - или любого другого. Я лишен родины, я -
космополит, мой язык - Пастич".
затененную деревьями дорогу, ведущую к Эйльянре. Он мог сделать шаг - и
никто бы не заметил этого...
короткий прием в истории Пао. Также Беран не чувствовал желания
становиться фермером, рыбаком или грузчиком. Задумчиво он присоединился к
толпе лингвистов.
торжественную речь - лингвисты церемонно поблагодарили. Затем они были
препровождены в машину, которая отвезла их в одну из бесчисленных гостиниц
Эйльянре. Беран, внимательно изучая жизнь улиц, был озадачен: он видел
лишь обычную для Пао непринужденность. Конечно, это был Эйльянре, а не
новые области Шрайманда и Видаманда; и все же должен быть хоть какой-то
отпечаток жестокой тирании Бустамонте! Но... лица всех идущих по проспекту
были безмятежны.
горами и озером - мемориальный парк, сооруженный древним Панархом в память
о его почившей дочери, легендарной Кэн. Машина миновала поросшую мхом
арку, неподалеку от которой директор парка соорудил портрет Бустамонте из
цветов. Кто-то уже успел выразить свое отношение к Панарху при помощи
пригоршни какой-то черной дряни. Маленький, чуть заметный след - но
говорил он о многом, если учесть, сколь редко паониты вообще имеют
политические пристрастия и антипатии.
побережье Желамбре, что на севере Видаманда. Эта территория по решению
Бустамонте должна была стать промышленным центром Пао. Школа находилась в
древнем скальном монастыре, построенном первыми поселенцами, никто уже не
помнил, зачем.
сквозь зеленую листву, ученики школы проводили время в атмосфере, где
царил текникант, и овладевали (в соответствии с особой доктриной причинной
связи) использованием энергетических устройств, математикой, инженерным
делом и различными производствами. Занятия проходили в хорошо
оборудованных классах и лабораториях, но студенты тем временем жили во
второпях выстроенных общежитиях из холста и жердей, по одному в двух
противоположных концах монастыря. Мальчики и девочки носили одинаковые
темно-красные комбинезоны и клеенчатые шапочки, учились и работали с
энергией взрослых. После положенных часов занятий ничто не сдерживало их
активности на территории школы.
пределах первой необходимости. Если они хотели чего-то большего -
приспособлений для игр, специальных инструментов, персональных комнат, -
то могли заработать, производя предметы для продажи, и потому почти все
свободное время студенты занимались производством. Они делали игрушки,
посуду, простейшие электрические устройства, выплавляли слитки алюминия из
сырья, которое брали на ближайшем руднике. Даже выпускали периодические
издания, отпечатанные на текниканте.
производством: работала на заводе по экстрагированию минералов из
океанской воды и использовала все свои фонды для приобретения необходимого
оборудования.
Института. Беран сразу же был поражен каким-то их общим свойством, но он
не мог уловить ни в чем оно состоит, ни, тем более, понять его суть.
Только прожив на Клеоптере два месяца, он понял эту их странность. Дело
было в том, что между всеми брейкнесскими преподавателями было нечто
общее. Все эти юноши были сыновьями Палафокса. По традициям Брейкнесса им
полагалось совершенствоваться в избранных областях науки в Институте
Брейкнесса и готовиться к получению степени, заслуживая право на
модификации. Берану такое отступление от традиции показалось таинственным.
паонитским представлениям - весьма престижной. Директор школы, протеже
Бустамонте, являлся номинальным ее главой. Беран работал в качестве
переводчика при нем, переводя на текникант те руководящие указания,
которые директор в состоянии был сделать. В награду за эту службу Берана
поселили в уютном коттедже, выстроенном из булыжников и вручную обтесанных
бревен - бывшем жилище фермера. Ему платили хорошее жалованье, также ему
было разрешено носить особую форму серо-зеленого цвета с белой и черной
отделкой.
интерес к работе, и со временем даже ощутил причастность к планам и
чаяниям студентов. Он пытался противиться этому, вызывая в памяти
идиллические картинки прежней жизни Пао и описывая их своим ученикам, но
наталкивался на равнодушие и полное отсутствие интереса. Их гораздо больше
интересовали чудеса техники, которые он видел в лабораториях Брейкнесса.
дом Гитан Нецко, в нескольких милях вглубь от побережья. Преодолев
некоторые трудности, он все-таки нашел старую ферму около озера Мерван.
Сейчас она была заброшена: бревна рассохлись, поле тысячелистника
заполонили плевелы. Беран опустился на шаткую скамью под низеньким деревом
и предался грустным воспоминаниям...
и запустение поразили его. До самого горизонта расстилались плодородные
земли, прежде густозаселенные - и невооруженный глаз, кроме полета птиц,
не мог заметить иного проявления жизни. Миллионы были выселены, в основном
на другие континенты, остальные предпочли остаться в земле предков - лечь
в нее навеки. А цвет страны - самые красивые и умные девушки - были
отправлены на Брейкнесс - в счет уплаты долгов Бустамонте.
его власти было восстановить утраченную справедливость - но если бы он мог
найти средства... Если бы он мог восстановиться в положении, принадлежащем
ему по праву рождения! Трудности казались непреодолимыми. Он чувствовал
себя бессильным, ни на что не годным...
направился на север, в Эйльянре. Он снял номер в старой гостинице Морави,
что на берегу Канала Прилива, как раз напротив стен Великого Дворца. Его
рука замерла над журналом регистрации: он подавил безрассудное, совершенно
безумное желание вывести "Беран Панаспер" и, наконец, записался как Эрколе
Парайо.
воображении Берана слышался гул подспудного эха злобы, неуверенности?
Возможно: ведь паониты жили лишь сегодняшним днем, что диктовалось
особенностями синтаксиса их языка, и ритм их дня из века в век оставался
неизменным.
Правительственных Актов. Последний раз его имя упоминалось девять лет тому
назад: "Ночью неизвестными убийцами отравлен всеми любимый юный Наследник.
Так трагически прерывается прямая линия династии Панасперов, и ее сменяет
боковая ветвь, представителем которой является Панарх Бустамонте - при