Чтение 19–й страницы книги ~Мой путь в рай~

раздавать свои товары. Из-за его скупости никто у него ничего не покупает,
и он умрет в бедности. Помни, как общество наказывает жадных, Анжело, и
учись на несчастьях этого человека. - Потом говорил, указывая на красивую
пару: - Посмотри на Хуана, он оставил свою жену и женился на любовнице. И
теперь новая жена не позволяет ему одному выходить на улицу! Цепляется к
нему, как веревка к повешенному. Сама того не зная, она стала воплощением
совести общества и безжалостно наказывает его за его супружескую
неверность.

Дон Хосе Миранда говорил, что великая мудрость заключается в том,
чтобы подчиняться моральным нормам, когда они кажутся тяжелым бременем; он
говорил, что будет подчиняться законам, даже если они кажутся
неправильными и неуместными.

Я привык думать, что его рассуждения справедливы, и часто гадал, не
выбрал ли я медицину на каком-то подсознательном уровне, чтобы лучше
служить обществу и получить от него награду. Если это так, то моя мораль
есть хитрость, порожденная жадностью. Но я всегда предпочитал верить, что
служу обществу бескорыстно и награды, которые оно мне дает, случайны.
Действительно, философы утверждают, что величайшим счастьем пользуются те,
кто учится жить без богатства и славы. И если это правда, то награды,
которые общество дает тем, кто ему служит, всего лишь пылинки по сравнению
с тем истинным счастьем, которое происходит от самого служения. Я
предпочитаю верить в это, так мне кажется правильнее.

Но убийство Эйриша общество мне не простит. Тем более что я его
обезоружил, и он был в моей милости. Общество ревниво следит за своим
правом на расплату. Я отобрал это право у общества, убив Эйриша, и теперь
оно меня за это накажет. Итак, убив Эйриша, я действовал вопреки одному из
фундаментальных положений, в которые верю: я нарушил правила общепринятой
морали. Хотя Эйриш был социалистом, убийцей, человеком, считавшим что для
достижения целей идеал-социализма нужно уничтожить меня и мое общество,
хотя он представлял все это, - я не мог оправдать его убийство. И тот
факт, что я действовал вразрез со своей верой, казался мне доказательством
безумия.

Дальше я подумал, что убийство Эйриша произошло импульсивно, а я
никогда раньше не действовал импульсивно. Только однажды я серьезно думал
об убийстве человека, и было это очень давно. И даже тогда, в молодости, я
не был импульсивен. Гонзальво Квинтанилла, армейский генерал с большими
наркосвязями в Австралии, пытался захватить власть в Гватемале. Три дня
все пространство от Пансоса до Белиза превратилось в царство террора. Но
его люди интересовались только грабежом и насилием, у них не было
верности, и поэтому режим пал. Я в то время учился в Мехико-Сити. Узнав о
том, что грабители Квинтаниллы убили мою мать, я бросился домой.

Хотя мать убили два дня назад, я застал отца сидящим в гостиной, он
смотрел в стену и плакал как ребенок. Моя сестра Ева пыталась успокоить
его, а ее трое детей бегали по дому и играли. Отец не отвечал, когда я
обращался к нему, но сестра отвела меня в сторону и показала, где умерла
мама. Засохшая кровь видна была на стенах и на двери между кухней и
столовой - Ева, как ни старалась, все не смогла убрать, и я ощутил запах
крови.

- Как это случилось? - спросил я.

- Пятеро солдат Квинтаниллы явились грабить дом. Соседи слышали
стрельбу. Когда солдаты ушли, соседи зашли в дом и увидели ее мертвой, -
сказала Ева.

- Но как она умерла?

- Никто не видел.

Я ходил от дома к дому, расспрашивал, как была убита моя мать. И
только одна седая старуха сказала мне:

- Она не утратила добродетели. Пыталась бороться с этими
насильниками, а дальше дело Бога. Пока ты борешься с насильниками, ты не
теряешь добродетели.

Даже в сорок лет моя мать была привлекательной женщиной. Я был
уверен, что убийцы изнасиловали ее. И опасался - с таким количеством
крови, - что они не оставили ее целой.

Я вооружился револьвером. Неделями бродил вечерами по улицам,
прятался от военной полиции, которая подавляла мятеж, искал в барах и
переулках, надеялся найти хоть кого-нибудь в форме солдат Квинтаниллы.
Каждый раз при виде тощего подростка я представлял себе, что он был с
Квинтаниллой и, может, он виновен в смерти моей матери. Я так и не нашел
тех, кого искал, и не смог выплеснуть гнев, всадив в кого-нибудь пулю.

Вспоминая этот случай, я сжимал кулаки, гнев обжигал меня. Я вспотел
и задрожал от ярости. Это меня испугало: с самой юности я не испытывал
таких сильных эмоций. Казалось, это подтверждает мою теорию о безумии.

Я подумал об Эйрише. Если бы он жил в Гватемале во время восстания,
он бы изнасиловал мою мать и разбросал куски ее по дому. Я говорил себе,
что должен радоваться тому, что убил его, но грудь у меня горела от
сознания вины.

Я чувствовал, как жужжит муха и меня в голове, и подумал, когда же
сошел с ума. Мне казалось, что я должен помнить точный момент. Во время
смерти Флако? Я был потрясен и опечален, но не помню, чтобы в голове
что-то изменилось. Когда на меня напал Эйриш? Или когда я узнал, что
Панама выдаст меня? Или когда в первый раз увидел, как Тамара смотрит в
потолок взглядом зомби? Столько плохого произошло, что одно из этих
происшествий послужило спусковым крючком.

Но я никак не мог вспомнить, когда у меня в голове появилась эта
муха. И даже сейчас, отправляясь на войну, я ничего о ней не знаю, а
убийца между тем ждет только возможности ударить. В сущности я лежу в этой
трубе безоружным, беззащитным перед нападением. Труба напоминает
гигантский ящик шкафа: всякий может открыть этот ящик и задушить меня.
Теперь я в большей опасности, чем когда-либо.

Руки у меня задрожали, я хотел сбежать из трубы, но ноги прикованы к
полу. Я попытался проползти к дверце, чтобы открыть ее, но труба слишком
узка, и я не мог дотянуться до зажима на ноге. Начал отчаянно дергаться.
При встрече с Эйришем у меня не было времени обдумать положение и
испугаться. Но теперь меня залила волна ужаса. Я, тяжело дыша, пытался
освободиться, пот заливал бока.

Я вспомнил слова метафизика Пио Бароха: "Для природы характерно, что
когда она хочет вас уничтожить, то делает это основательно". Похоже,
природа расчетливо привела меня в это место - лишила меня места в
обществе, уничтожила мои планы на будущее, убила моих лучших друзей. И
когда я обдумывал все плохое, случившееся со мной, словно какой-то голос
прошептал мне на ухо: "Помни, что бы ни случилось, худшее еще впереди".

И уверенность в этом наполнила меня удивлением и страхом. Я лежал,
как мотылек, приколотый к доске. Все мои дерганья и крики ни к чему не
приведут. Ногу я могу высвободить, но бежать мне некуда.

Нога заболела от напряжения. Я вспомнил собаку, наступившую на капкан
Родриго. Она потеряла лапу, чтобы освободиться. Мрачный выбор. Но я знал,
что, подобно этой собаке, мне тоже предстоит сделать выбор. Я утратил свой
дом в Панаме, потерял доброе имя и лучших друзей - и кое-что гораздо
большее. Я утратил контакт с реальностью, понимание того, кем я являюсь.
Сумма потерь огромная, но я решил держаться за жизнь.

По радио начали передавать песню, и под гром труб я повторял, как
молитву: "Худшее еще впереди", вырабатывая в себе новую жесткость. Я
сжимал кулаки и распрямлял руки. Чувствовал себя сильным и злым. Я почти
надеялся, что убийца, человек Джафари, наконец придет. Потому что если он
откроет трубу, я смогу до него добраться.

Успокоившись, я заметил две кнопки наверху и за головой. Глупо
помещать сюда кнопки. На одной написано: "Вызов помощи". На другой
"Открыто". Я нажал кнопку "Открыто", и за мной щелкнул замок. Моя койка
выкатилась, и я оказался в пустой операционной. Сел и освободил ногу от
зажима.

Потом опустился на пол, стараясь не напрягать раненую ногу. Пол
слегка дрожал, и я чувствовал, что корабль находится в полете. В помещении
пахло новым пластиком и стерильностью. Все безупречно и пусто. Я в любую
минуту ожидал, что появятся врач или сестра и скажут, чтобы я возвращался
в постель.

Свой гроб я оставил открытым, чтобы слышать радио из трубы для
выздоравливающих. Нашел рядом со своей трубой блокнот с экраном на
кристаллах, нажал кнопку и обнаружил, что меня должны выпустить в 20-15.
На часах блокнота время 20-07. Кости ноги склеились.

Тамара, когда я принес ее на корабль, была слишком больна, чтобы ее
могли поместить в каюту, поэтому я решил проверить другие трубы, надеясь
узнать о ее состоянии. Только одна труба оказалась занятой, в табличке,
сообщалось, что здесь пациент мужчина. Я раскрыл тридцать остальных труб и
обнаружил, что все они пусты. В середине этого занятия музыка
прекратилась, и диктор сказал:

- Говорит Карлос Каррера. Новости Панамы.

Я перестал обыскивать трубы, удивившись, что слышу передачу из
Панамы.

- Полиция Колона установила личность мужчины, которого откопали на
банановой плантации. Это некто "Флако", Алехандро Контенто Ривера, житель
Колона и прежний друг преступника Анжело Хименеса Осика.

- Сообщается, что Ривера убит ударом в горло, точно так же, как и
другая жертва Осика, известный Эйриш Мухаммад Хустанифад. Известно, что
Ривера перед смертью обладал значительным количеством твердой валюты, и
полиция считает, что Осик убил его из-за денег. Позже в тот же день Осик с
помощью этих денег смог подкупить наемников на станции Сол, которые
помогли ему уйти от правосудия.

- Полиция обнаружила свидетеля этого второго убийства...

Женщина с высоким голосом, похожим на щебет длиннохвостого попугая,