возможности засунуть этот телефон ему в пищеварительный тракт с того, или
с другого конца. Впрочем, на сей раз я сдержал себя. Этот звук чертовски
действовал мне на нервы, но я сумел сохранить контроль над собой.
Откуда-то зная о том, как на меня действует телефонный звонок, он захватил
с собой аппарат телефонного мастера, который мог находить и приводить в
действие телефоны. Добравшись до места над моим убежищем, он позвонил в
ближайшую телефонную будку, надеясь выбить меня из колеи звонком, и
спрыгнул на крышу установки. Только на этот раз я не поддался. Вжимаясь в
стенку, я скорее ощущал, чем слышал, как приближаются его быстрые шаги. Он
искал отверстие, пригодное для прицельного выстрела, видимо рассчитывая на
то, что я превратился в трясущуюся тварь.
тридцати футов над пересекающимися балками промелькнули голова, рука и
плечо.
выстрела и отрикошетившей пули. Потом он исчез.
невразумительное, я толкнул ее к углублению в стене и отступил туда сам.
Втискиваясь рядом с ней, я опять услышал грохот его сапог и понял, что он
перепрыгнул через боковой проход справа от меня. Я направил пистолет в ту
сторону, откуда, как мне казалось, он должен был появиться и почувствовал
внезапную, сумасшедшую радость при мысли, что телефон перестал звонить.
попытка, понял я, будет решающей. Теперь он знал, где я нахожусь. Я
подался назад и прицелился вверх. Почувствовал, что теперь он появится у
меня над головой.
попадании, он тоже успеет выстрелить. Кроме необходимости спасти девушку,
меня беспокоила мысль, смогу ли я перенести серьезные ранения, если вообще
выживу. Его я подстрелю. Я знал это. Чувствовал. Готов был поклясться.
Даже если он опять всадит пулю мне прямо в сердце, сработают мои рефлексы
и мой выстрел состоится, и он, там наверху, на время потеряет сознание. Я
хотел выжить, притащить его в Крыло, Которого Нет, вывернуть его мозги
наизнанку и вытряхнуть на пол их содержимое. Было бы таким
расточительством умереть, оставив его беспомощным, и не иметь возможности
этим воспользоваться.
оставлю его без сознания там, наверху, - и это не я произносил эти слова,
ужасный смысл которых доходил до меня, ведь их слышали мои уши и
произносил мой собственный язык, - не пожелаете ли вы подняться и
прикончить его из его же собственного пистолета? Пулей в голову? В сердце?
Потом она заткнулась, но я чувствовал ее тяжелое дыхание, ее напряжение.
ты умрешь!
в потайное место. У меня есть кое-что для тебя. Это важно...
перепрыгнул через наш проход и выстрелил вниз.
понял, что попал.
очки; он повернулся в прыжке, опустился на полусогнутые ноги, левая рука
высоко вскинута для равновесия, правая вытянута вниз, оружие наведено,
стиснутые зубы оскалены в напряженной, недоброй усмешке.
он попал мне в плечо и меня отбросило на нее.
бесполезной. Но я попал в него, это я знал.
Коктейль-Холле - как давно? Иной цвет и длина волос, другая одежда, очки,
но та же линия челюсти, те же черты лица, морщины...
поднял левую руку. Гленда все еще кричала, а я, укусив себя за большой
палец, пристально смотрел на него и услышал его последний выстрел и
почувствовал, как он разрывает мне внутренности.
облако, казалось, поднялось из моей груди, устремляясь к голове.
сырость, как вибрационные толчки механизма складываются в повторяющиеся
слова "Вытащи седьмую булавку", а Гленда всхлипывала, "Библиотека! Ячейка
18237! Важно! Библиотека! Ячейка 18237!..."
поделать.
это заметить.
вызвать подозрение - этого я хотел меньше всего. Я прикусил губу,
огляделся по сторонам, остановился, сделал несколько глубоких вдохов и
выдохов.
держаться. Как это ему удалось? Стареющий кларнетист, тихий, спокойный
малый. Только теперь я/он/мы узнали, что было в нем, а я уже другой, мне
никогда снова не стать таким же, каким я был, все еще изменяясь, зная, что
во мне идет процесс, подобный ртутному, неудержимый, сложный,
стремительный, нарастающий, дающий силу, твердость... Крепче мы оказались,
крепче, чем я думал. Просто двигателю нужно было прокашляться несколько
раз, прежде чем он начал нормально работать. Теперь мы уже были почти у
цели и я, Пол Кэраб, стал связующим звеном...
слегка позорное, теперь обрело смысл. Я сделал то, что следовало, но по
ложным мотивам.
Жилой Комнаты, Крыло 1, самый молодой член Обслуживающего Персонала Дома,
удирающий от страха.
потому что Энджел/Лэндж был здесь. Лучше и лучше с каждым мигом.
большую, чем предшествующее. Я каждый раз отключался и приходил в себя в
худшем состоянии, чем был до этого. Я был готов удрать во время слияния,
но оно восстановило во мне равновесие. Потом, когда это случилось с
Серафисом и Дэвисом, здравый смысл растаял, как дым. Я почувствовал, что
даже мое положение со всеми его гарантиями безопасности не спасет от такой
атаки, атаки, безусловно представляющей собой тщательно продуманную акцию
по уничтожению всей семьи. Не было во мне ни присущего Лэнджу любопытства,
ни гнева, как Энджела. Все это придет со временем, в этом я был уверен, но
мой страх подавлял эти важнейшие факторы выживания. Мне стало стыдно за
свой страх, но лишь на мгновение. Он пошел на пользу, а я уже не был тем
человеком, который был охвачен ужасом.
усопшего, идущих следом за ящиком на конвейере. Во главе их, рядом с
гробом, шел проповедник, читая погребальные молитвы. С того места, где я
стоял, был виден участок, где отслужили панихиду, но разные перегородки и
предметы обстановки закрывали от меня черную дверь, к которой они все
направлялись. В моей голове возникла очевидная аналогия и свила там гнездо
с его птичьим попискиванием, темными перышками и мельтешением: тот Пол
Кэраб, которого я знал всю свою жизнь, мертв, умерла половина семьи, весь
наш образ жизни, вполне возможно, испустил последний вздох.
то, что должен сделать. Я не принимал обдуманного решения. Я просто знал.
Остальным это могло не понравиться. В любом случае, выбор оставался за
мной.
и темных квадратов. Я двинулся по диагонали в левую сторону, переходя к
входу на затемненный участок. Быстро оглянувшись по сторонам, я лег на пол
и прополз внутрь, не желая попадать под луч оповещения, который бы включил
сумрачный свет, запах ладана, умиротворяющую музыку и огни на алтаре.
Потом я юркнул на церковную скамью со спинкой и уселся боком, так, чтобы
можно было видеть вход и держать похоронную процессию в поле зрения. Мне
захотелось выкурить сигарету, но закуривать здесь было как-то неловко,
поэтому я воздержался.
в преисподнюю, в загробную жизнь, куда бы там ни было. Конвейерная лента
доходила до самой двери, поворачивалась там вокруг своих роликов и шла
назад понизу. Когда провожающие со скорбными лицами и одетые в черное
Ильин Андрей
Флинт Эрик
Маккарти Кормак
Ильин Андрей
Березин Федор
Каменистый Артем