Чтение 19–й страницы книги ~Запретный плод~

Кажется, меня никто не услышал. Вампиры надвигались, я потеряла Захарию из виду. Если хоть один его укусит, на остальных нападет жор. Однажды я уже такое видела. Если я увижу это еще раз, мне никогда не избавиться от кошмаров.

Я возвысила голос, надеясь, что они услышат:

- Постойте! Разве он не принадлежит Николаос? Разве не ее он называет мастером?

Они притормозили, потом расступились, пропуская Терезу. Она остановилась передо мной лицом к лицу.

- Тебя это не касается.

Она пялилась на меня, и мне не надо было отводить глаза. Одной заботой меньше.

- Уже касается, - ответила я.

- Ты хочешь составить ему компанию?

Вампиры стали отступать от Захарии, окружая заодно и меня. Я не мешала. Все равно я ничего не могла сделать. Либо они нас обоих отпустят живыми, либо я тоже умру. Ну, ладно.

- Я хочу поговорить с ним как профессионал с профессионалом, - сказала я.

- Зачем? - спросила она.

Я подошла к ней вплотную, почти касаясь. Ее злость была почти осязаема. Я ее выставила в невыгодном свете перед другими, и я это знала, и она знала, что я знаю. Я прошептала тихо, хотя некоторые из них меня бы все равно услышали:

- Николаос приказала этому человеку умереть, но я ей нужна живой, Тереза. Что она с тобой сделает, если я сегодня случайно погибну? Ты хочешь провести вечность в запечатанном крестом гробу?

Она зарычала и отпрянула, будто я ее ошпарила.

- Будь ты проклята, смертная, будь ты вечно проклята! - Черные волосы трещали вокруг ее лица, пальцы скрючились когтями. - Говори с ним, посмотрим, что тебе будет в этом толку! Он должен поднять зомби, этого зомби, иначе он наш. Так говорит Николаос.

- Если он поднимет зомби, он уйдет свободным и невредимым?

- Да, только он этого не может. Он недостаточно силен.

- На что и рассчитывает Николаос, - добавила я.

Тереза улыбнулась, жестокий изгиб губ обнажил клыки.

- Да-ссс.

Она повернулась спиной ко мне и прошла сквозь толпу вампиров. Они расступались перед ней, как испуганные голуби. А я-то стояла с ней лицом к лицу. Глупость и храбрость бывают взаимозаменяемы.

Я опустилась возле Захарии.

- Ты не ранен?

Он покачал головой:

- Спасибо тебе за этот жест, но они меня сегодня убьют. Тебе здесь ничего не поделать. - Он слегка улыбнулся. - Даже у тебя есть свои пределы.

- Мы можем поднять этого зомби, если ты мне доверишься.

Он нахмурился и посмотрел на меня. Я не могла понять выражения его лица: недоумение, но и еще что-то.

- Зачем?

Что я могла сказать? Что не могу просто так наблюдать его смерть? Он смотрел, как человека пытают, и пальцем не шевельнул. Я предпочла краткое объяснение:

- Потому что не могу тебя им отдать, если есть возможность этому помешать.

- Я тебя не понимаю, Анита. Совсем не понимаю.

- Это у нас взаимно. Встать можешь?

Он кивнул.

- Что ты задумала?

- Мы должны объединить наш талант.

У него глаза полезли на лоб:

- Блин, ты умеешь служить фокусом?

- Я это делала дважды. Дважды с одним и тем же человеком. Дважды с тем, кто учил меня искусству аниматора. И никогда с незнакомым.

Голос его упал до еле слышного шепота.

- Ты серьезно хочешь это сделать?

- Спасти тебя? - спросила я.

- Поделиться силой, - ответил он.

Шелестя одеждой, к нам решительно подошла Тереза.

- Хватит, - сказала она. - Он не может этого сделать, и потому расплачивается. Теперь либо уходи, либо присоединяйся к нашему... пиру.

- И тот случай, когда у вас редкий Кто-Вкусный-Жир?

- Что?

- Это из доктора Сьюса, "Как Гринч украл Рождество". Помнишь: "И у них будет Пир! Пир! Пир! Часто съедают Кто-Пудинг, редко - Кто-Вкусный-Жир".

- Ты сумасшедшая.

- Так мне говорили.

- Ты хочешь умереть?

Я встала, очень медленно, и ощутила, как во мне что-то поднимается. Уверенность, абсолютная уверенность, что она мне не опасна. Глупо, но это была уверенность, настоящая и твердая.

- Может, меня кто-то и убьет, Тереза, до того, как все это кончится. - Я подошла к ней вплотную, и она отступила. - Но это будешь не ты.

Ее пульс я ощущала почти у себя во рту. Она меня боится? Или это я схожу с ума? Я только что поперла на вампира со столетним стажем, и она отступила. Я была дезориентирована просто до головокружения, будто резко изменилась реальность, а меня никто не предупредил.

Тереза повернулась ко мне спиной, сжав руки в кулаки.

- Поднимите мертвого, аниматоры, или, клянусь всей пролитой от сотворения мира кровью, я убью вас обоих.

Кажется, она говорила всерьез. Я встряхнулась, как вылезшая из глубокой воды собака. У меня на руках была чертова дюжина вампиров, которых надо утихомирить, и столетний труп, который надо поднять. За один раз я умею решать только миллиард проблем. А миллиард плюс одна это уже слишком много.

- Вставай, Захария, - сказала я. - Пора за работу.

- Я никогда раньше не работал с фокусом, - сказал он. - Тебе придется сказать мне, что делать.

- Без проблем, - ответила я.

Коза лежала на боку. Поблескивала под луной обнаженная белизна позвоночника, кровь все еще сочилась на землю из зияющей раны. Глаза закатились под лоб, язык вывалился из пасти.

Чем старше зомби, тем большая нужна смерть. Я это знала и потому избегала работы со старыми зомби, когда это удавалось. После ста лет труп в основном превращается в прах. Если повезет, останутся несколько костных фрагментов. Они восстанавливаются, чтобы встать из могилы. Если у вас силы хватит.

Проблема в том, что редкий аниматор может поднять давнего мертвеца, со стажем сто лет или больше. Я могу. Я просто не хочу. Мы с Бертом вели долгие споры о моих предпочтениях. Чем старше зомби, тем больше плата. Эта работа стоила не меньше двадцати тысяч долларов. Сомневаюсь, что этой ночью мне заплатили бы, если не считать достаточной платой возможность дожить до утра. Да, будем считать, что это так. Увидеть еще один рассвет.

Захария подошел и встал возле меня. Остатки своей рубашки он с себя сорвал и стоял тощий и бледный. Лицо его было сплошными тенями на белой плоти, высокие скулы выдавались как над пещерами.

- Что теперь? - спросил он.

Труп козы лежал в кровавом круге, который Захария успел прочертить. Хорошо.

- Внеси в круг все, что нам нужно.

Он внес длинный охотничий нож и кувшин с пинтой слабосветящегося притирания. Я вообще предпочитаю мачете, но нож был большой, с зазубренным лезвием и блестящим острием. Чистый и острый. Он содержит инструменты в порядке. Очко в его пользу.

- Мы не можем второй раз убить козу, - сказал он. - Чем же мы воспользуемся?

- Собой, - ответила я.

- О чем ты говоришь?

- Нанесем себе порезы. Свежая живая кровь - столько, сколько захотим отдать.

- Ты же не сможешь продолжать от потери крови.

Я покачала головой.

- Ты же уже сделал кровавый круг, Захария. Нам надо обойти его, а не перерисовывать.

- Не понимаю.

- Нет времени объяснять тебе всю эту метафизику. Каждая рана - это маленькая смерть. Мы дадим этому кругу меньшую смерть и потом его реактивируем.

Он покачал головой:

- Все равно не доходит.

Я набрала побольше воздуху и вдруг поняла, что ничего объяснить не могу. Это все равно, что объяснять механику дыхания. Можешь все разложить по этапам, но ощущения чувства дыхания не передашь.

- Я тебе покажу в деле.

Если он не ощутит эту часть ритуала, не поймет без слов, остальное все равно не выйдет.

Я вытянула руку за ножом. Он заколебался, потом протянул его мне - бей первая. Я задержала дыхание, приставила лезвие к левой руке пониже крестообразного шрама. Резкое быстрое движение - и выступила, капая, темная кровь. Сразу остро заболел порез. Я выдохнула и протянула нож Захарии.

Он смотрел то на нож, то на меня.

- Давай. На правой руке, чтобы мы были как в зеркале.

Он кивнул и резанул руку ниже локтя. Зашипел сквозь зубы, почти что ахнул.

- На колени вместе со мной.

Я встала на колени, и он повторил мое движение, как в зеркале - как я и просила. Мужчина, который умеет делать, что ему говорят. Неплохо.

Я согнула левую руку в локте и приподняла, чтобы концы пальцев были на уровне головы, локоть на уровне плеча. Он сделал то же.

- Соединяем ладони и прикладываем порезы друг к другу.

Он замялся, оставшись неподвижным.

- В чем дело?

Он мотнул головой - туда-сюда, и его рука обернулась вокруг моей. У него она была длиннее, но он смог ее приложить.

Кожа его была неприятно холодной. Я глянула ему в лицо, но ничего не прочла. Понятия не имею, о чем он думал. Сделав глубокий, очищающий вдох, я начала:

- Мы даем нашу кровь земле. Жизнь за смерть, смерть за жизнь. Да восстанут мертвые пить нашу кровь. Да напитаются они, если будут повиноваться.

Его глаза расширились: он понял. Одной горой на плечах меньше. Я встала, потянула его за собой и повела вдоль кровавого круга. Я ощущала это, как ток вдоль позвоночника. Я посмотрела прямо ему в глаза. Они в свете луны были почти серебряные. Мы обошли круг и оказались там, где начали с жертвоприношения.

Сели на окровавленную траву. Я погрузила правую руку в кровоточащую еще рану козы. Чтобы коснуться лица Захарии, мне пришлось встать на колени. Я намазала ему кровью лоб, щеки. Гладкая кожа, зачаток пробивающейся щетины. Я оставила темный отпечаток руки у него на сердце.

Кольцом тьмы выступала на его руке плетеная лента. Я размазала кровь по бусинам, и мои пальцы нашли мягкую щетку перьев, вплетенную в ленту. Гри-гри требовал крови, я это ощущала, но не козьей крови. Ладно, не до этого. С личной магией Захарии разберемся позже.

Он размазал кровь по моему лицу. Только кончиками пальцев, будто боялся до меня дотронуться. Его рука дрожала, когда он вел ею по моей щеке. Прохладной сыростью ощутила я кровь у себя на груди. Кровь сердца.

Захария открыл склянку с самодельным притиранием. Оно было бледное с блестками зеленоватых хлопьев. Эти светящиеся хлопья были могильной землей.

Я втерла жидкость поверх кровавых мазков. Кожа ее впитала.

Он мазнул ею по моему лицу. Она была восковая, густая. Слышен был сосновый аромат розмарина для памяти, корицы и гвоздики для сохранности, шалфея для мудрости и какой-то еще острой травы, может быть, тимьяна, чтобы связать все вместе. Корицы было многовато. Ночь запахла яблочным пирогом.

Мы пошли смазывать притиранием и кровью могильный камень. От имени остались только стертые углубления в мраморе. Я пробежала по ним пальцами. Эстелла Хьюитт. Родилась в тысяча восемьсот каком-то году, умерла в тысяча восемьсот шестьдесят шестом. Под датой и именем еще что-то когда-то было, но теперь это уже нельзя было прочесть. Кем она была? Мне никогда не приходилось поднимать зомби, о котором я ничего не знаю. Это не слишком разумно, но вся эта затея тоже не слишком разумна.

Захария встал в изножье могилы. Я встала у надгробия. Как будто невидимый шнур натянулся между мной и Захарией. Ни о чем не спрашивая друг друга, мы стали в унисон петь заклинание:

- Услышь нас, Эстелла Хьюитт. Мы вызываем тебя из могилы. Кровью, магией и сталью мы призываем тебя. Его глаза встретились с моими, и я ощутила натяжение вдоль связавшей нас невидимой нити. Он был силен. Почему он не мог сделать этого один?

- Эстелла, Эстелла, приди к нам. Восстань, Эстелла, восстань и приди к нам.

Мы призывали все громче и громче.

Земля вздрогнула. Она вспучилась, коза откатилась в сторону, и высунулась рука, цепляющаяся за воздух. Вторая вырвалась вслед за ней, и земля стала расступаться, пропуская мертвую женщину.

И тогда, только тогда я догадалась, в чем тут дело, почему он не мог поднять ее в одиночку. Я вспомнила, где я его раньше видела. Я была на его похоронах. Нас, аниматоров, так мало, что если один умирает, все остальные приходят на похороны. Профессиональная вежливость. Я тогда глянула на его угловатое лицо, неудачно раскрашенное. Помню, как подумала, что гримировщик нахалтурил.

Зомби уже почти вылезла из могилы. Она сидела, тяжело дыша, не в силах вытащить ноги из земли.

Мы с Захарией смотрели друг на друга по разные стороны могилы. Я только и могла теперь, что пялиться на него, как идиотка. Он был мертв, но он не был зомби и вообще ничем таким, о чем я слыхала. Я бы головой поручилась, что он человек, и, в общем, это я сейчас и сделала.

Плетеная лента на руке. Амулет, которому мало было козьей крови. Что же он делает, чтобы продолжать "жить"?

Мне случалось слышать про гри-гри, которые умели обмануть смерть. Слухи, легенды, волшебные сказки, А может быть, и нет?

Может быть, Эстелла Хьюитт когда-то была красивой, но сто лет в могиле очень портят внешность. У нее была уродливая серовато-белая кожа, пастозная, на вид как поддельная. Руки скрывали белые перчатки, измазанные могильной землей. Платье белое и с кружевами. Наверняка подвенечное. О Господи.

Черные волосы прилипли к голове пучком, локоны падали на обтянутые кожей кости лица. Они были видны все до одной, и кожа была, как наложенная на каркас глина. Глаза дикие, темные, с выкаченными белками. Хотя бы не высохли, как изюмины. Этого я не выношу.

Эстелла села рядом с могилой и попыталась собраться с мыслями. Это не так быстро. Даже недавно умершему нужно несколько минут, что бы сориентироваться. Сто лет - это чертовски долгий срок смерти.

Я обошла могилу, следя, чтобы не выйти из круга. Захария смотрел на меня, не говоря ни слова. Он не мог поднять труп, потому что сам был трупом. С недавно умершим он еще мог справиться, но не с умершим давно. Мертвец вызывает из могилы мертвеца. Что-то в этом есть противоестественное.

Я смотрела на него, видела, как он сжимает нож. Я узнала его тайну. Знает ли Николаос?

Знает ли кто-нибудь? Да, знает тот, кто сделал гри-гри, но кто еще? Я сжала кожу вокруг пореза на руке и окровавленными пальцами потянулась к гри-гри.

Он перехватил мою руку, глаза его расширились.

- Не ты!

- Тогда кто?

- Те, кого не жаль.

Поднятая нами зомби задвигалась в шорохе нижних юбок и обручей. Она ползла к нам.

- Надо было дать им тебя убить, - сказала я.

Тогда он улыбнулся:

- А как ты убьешь мертвого?

Я вырвала руку:

- Я это делаю все время.

Зомби подползла к моим ногам.

- Корми ее сам, сукин ты сын, - сказала я.

Он протянул ей порезанную руку. Она ее схватила жадно, неуклюже. Обнюхала его руку и отпустила, не тронув.

- Кажется, мне ее не покормить, Анита.

Конечно же. Для заключения ритуала нужна свежая, живая кровь. Захария был мертв. Он не годился. Только я.

- Будь ты проклят, Захария, будь ты проклят!

Он молча смотрел.

Зомби испускала горлом хнычущие звуки. О, Боже мой. Я протянула ей кровоточащую руку. Костяные пальцы впились в нее. Рот зомби вцепился в рану и стал сосать. Я заставляла себя не отдернуть руку. Я совершила сделку, выбрала ритуал. У меня теперь не было выбора. Я смотрела ни Захарию, пока эта тварь сосала мою кровь. Наша зомби. Наше совместное предприятие.

- Сколько народу ты убил, чтобы сохранить себе жизнь? - спросила я.

- Лучше тебе не знать.

- Сколько?

- Достаточно.

Я напряглась и подняла руку, почти потянув зомби за собой. Она заплакала, тихо, как ново рожденный котенок. И выпустила мою руку так быстро, что упала обратно. По костлявому подбородку текла кровь. Она уже окрасила зубы. Я не могла на это смотреть. - Круг открыт, - сказал Захария. - Зомби ваша.

Сначала я подумала, что он обращается ко мне, потом вспомнила про вампиров. Они притаились в темноте так тихо и неподвижно, что я о них забыла. На всей этой проклятой поляне живая была только я. И надо было отсюда убираться.

Я надела туфли и вышла из круга. Вампиры меня пропустили. Только Тереза остановила меня, заступив дорогу.

- Зачем ты дала ей сосать свою кровь? Зомби так не делают.

Я помотала головой. Почему-то я решила, что быстрее будет объяснить, чем по этому поводу ругаться.

- Ритуал в тот момент уже шел неверно. Мы не могли начать без новой жертвы. И мне пришлось предложить в жертву себя.

Она вытаращила глаза: