Индейцы умерли от рабства, черные поднялись над ним благодаря величию
своей природы. Они выше нас, поэтому позволяют обращаться с собой как с
низшими. Как и евреи, они могут жить в ужасном двадцатом веке - именно
жить, а не просто поддерживать в себе теплящуюся жизнь.
на какое-то мгновение то время, когда они лягут в постель. Он происходил
из так называемых "новых христиан" - крещеные евреи приехали в Новый Свет
с первыми португальскими колонистами и процветали в экономике, основанной
на производстве сахара; казалось, будто они влились в бразильское общество
без каких-либо предрассудков. Однако их еврейские корни не были забыты
начисто, и, несмотря на то, что разница между новыми и старыми христианами
уменьшалась одновременно с ослаблением католицизма, продолжавшимся от
поколения к поколению, она так и не исчезла полностью, как пятно на
скатерти, которое остается после множества стирок, хотя и становится все
бледнее и бледнее.
теперь переспать с Нестором, хотя Изабель и рассказала ей, заходясь от
неприличного смеха, на что это похоже. Поэтому она лениво затянулась
сигаретой "Континенталь" и враждебно заметила:
чтобы избавиться от чувства вины за те отвратительные условия, в которых
они живут. И что самое отвратительное, они сами, своей живописной
внешностью, потакают нам в этом.
кончике крошечного носика - педантичная Ана Витория с поразительной
прической: ее крашеные ярко-рыжие волосы торчали грубыми клочьями.
Жилберто Фрейром, этим маэстро самовосхваления. Если бы бразильцы не
пускались в романтику, они бы осознали реалии своей жизни и реализм
взглядов Карла Маркса.
- Он считает пролетариат одним огромным сверхчеловеком, а на самом деле
это просто сборище жуликоватых, мелочных чернорабочих и грузчиков. Как и
капиталисты, коммунисты пытаются залакировать жестокий гнет своего
общества славными мифами. Чем Кастро, Мао и Хо Ши Мин не кинозвезды, чем
не Микки-Маусы и Гэри Куперы с ярких плакатов? Все правительства стараются
скрыть правду о самих себе. Только анархия рождает правду о людях. Мы
звери, убийцы, дикари, шлюхи.
понятиями? - возразила Ана Витория. - Шлюха - это женщина, торгующая
определенным товаром в определенной рыночной ситуации. Царицы нашего
общества, все эти принцессы Грейс из Монако, торгуют тем же, но в другой
ситуации. Сексуальной морали не существует. Это выражение - оксюморон.
Женщинам нужно как-то выжить.
переворота, которые захватывают власть, воспользовавшись всеобщим хаосом.
сделанной из цельной доски красного дерева, которая успела пропитаться
пролитым мороженым и покрыться полосками обуглившихся следов пепла. Она
заговорила хриплым горловым голосом, обращаясь к Нестору: - Анархия -
единственное честное состояние для человеческой расы, состояние без
романтизма и без капитализма, без марксистского дерьма.
отвисла, будто он вот-вот кончит. Изабель закрыла глаза, представила себе
его червеобразный орган, и ее передернуло.
всего, что такая переоценка всех ценностей приближает его победу над ней.
немного покраснела, ощутив, как наивно прозвучали ее слова. В ее жилах тек
лихорадочный огонь, неведомый остальным.
Тристана, в тот день на пляже - он хотел сделать важное объявление и
заговорил таким страстным шепотом, что, казалось, даже сигаретный дым
замер, прислушиваясь к его словам.
Эйшу-Родовариу до собора, а потом к президентскому дворцу, пока полиция не
откроет огонь. Нам нужны жертвы, чтобы получился международный скандал.
Там будет телевидение, нам обещали. Акция должна совпасть с забастовками
рабочих на текстильных и целлюлозных комбинатах. Это будет прекрасно - мы
убьем зверя ценой собственных жизней. Оставшиеся в живых собираются позже
на площадке для гольфа.
переворачивал ломкие страницы.
это всего лишь попытка молодого поколения правящего класса сохранить
власть в своих руках, прикрываясь революцией.
романтична, - вступил Нестор, подбодренный страстью Клариссы. - Это самая
прагматичная нация на нашем континенте. Кем были наши революционеры? Один
зубным врачом, писавшим плохие стихи, другой - сыном императорского
регента, пытавшимся сохранить за собой рабочее место отца!
требовательный. - Изабель.
сторону стола - высокий черный парень с большим оранжевым рюкзаком и такой
застиранной футболкой, что надпись на ней едва можно было различить. Под
испуганными взглядами друзей она на какое-то мгновение заколебалась и даже
не сразу узнала его. Первым ее чувством был страх.
как легко и неторопливо обнажились его белоснежные зубы, она снова узнала
в нем то существо, что дополняло лучшую и сокровеннейшую часть ее
существа. Его прямоугольный лоб показался ей еще выше, чем прежде: он
походил на бастион, возвышающийся над глубоко посаженными глазами, которые
печально плавали в собственной чернильной темноте.
полным голосом, и за столом тут же прекратились споры и воцарилась тишина.
Форма его носа, слегка приплюснутого, словно для того, чтобы ноздри легче
ловили воздух и его ароматы, делала гиперболу вполне допустимой.
квартет сменяют звуки арфы. Его улыбка медленно угасла, и он объяснил с
серьезным видом:
я сошел с автобуса после пятнадцатичасового путешествия, то спросил, где
собираются студенты. Это уже двенадцатое по счету кафе. Ты, кажется, не
рада видеть меня. Тебе уже не восемнадцать лет.
Сильвио, который загораживал выход из кабинки.
нем страх, хотя только что он хвастливо собирался идти грудью на ружья
военных, чтобы собственной кровью написать сводку новостей. Она взяла себя
в руки и объяснила твердым голосом:
сидевшая рядом с последним, глядела прямо перед собой, будто ожидала, что
марксизм подскажет ей дальнейшие действия. Сильвио из вредности не стал
вставать и лишь только отодвинул колени, чтобы Изабель могла протиснуться
мимо него, - ее зад в облегающей мини-юбке проскользнул в паре сантиметров
от его носа. Прыщавое лицо Нестора покраснело, как будто его отхлестали по
щекам, - настолько его смутило это вторжение в их студенческую жизнь.
ним сквозь стену сизого сигаретного дыма и вышла на улицу. Свежий воздух,
ночное небо, ощущение близости его мускулистого тела - это было мороженое
совсем иного рода: его вкушают не ртом, а органами, расположенными в
нижней части туловища, связанными сокровенными нитями с душой и ее аурой.
На его плече сквозь дырку на футболке Изабель разглядела треугольник
чернее самого черного дерева и вспомнила, как трогательно чувствительна к
шрамам черная кожа, которая, в отличие от белой кожи, помнит каждую
царапину и нарыв, сохраняя навсегда пятна мутно-серого цвета, похожие на
следы мела на плохо вытертой доске.
которых подавали водянистый куриный бульон с рисом, и бары, откуда
доносился резкий хохот молодежи, отбрасывали на тротуаре квадраты света.
Прямоугольные горящие окна громоздились над их головами, будто пытаясь
числом и яркостью затмить звезды. На тот случай, если ночь будет
прохладной, Изабель надела небольшую шерстяную блузку с коротким рукавом и
завязала вокруг талии свитер с изображением купола национального собора со
множеством щупалец. Она ускорила шаг, чтобы не отставать от Тристана, и
болтающийся свитер придавал ей беззаботный, вызывающий вид. Грубые белые
тенниски Тристана вспыхивали перед ней, то появляясь, то исчезая в лужах