Чтение 19–й страницы книги ~Капитан Сорви-голова~

- Я знаю, - ответил наконец один сержант. - Капитан Адамс ранен в грудь
пулей навылет. Лежит в дивизионном госпитале, что в Олифантсфонтейне.

- Благодарю! А как его состояние?

- Безнадежен. А может быть, уже и скончался.

- Тсс... тише! Тут его мать.

Но несчастная женщина уже услыхала. Душераздирающий вопль вырвался из ее
груди:

- Нет, нет, неправда, он не умер! Мой Ричард... Не может этого быть,
чтобы его отняли у меня! Ведите меня к нему!.. Скорее, доктор, умоляю!
Вылечите его! Ваше искусство совершит чудо, вы вернете мне сына!..

- Располагайте мною, миледи, - грустно ответил доктор. - Вот достану
только коляску, и поедем.

Экипаж скоро нашелся. Это была санитарная повозка, которую предоставил в
распоряжение доктора один из его собратьев по ремеслу.

Олифантсфонтейн находился в трех лье, добрый час пути. Доктор и миссис
Адамс со служанкой добрались туда без помех.

Вот наконец и дивизионный госпиталь, над которым на высокой мачте
развевается белый флаг с красным крестом.

- Он тут... - чуть слышно прошептала миссис Адамс.

Опираясь на руку доктора, она в полуобморочном состоянии вошла в
госпиталь. Сорви-голова все с теми же двумя саквояжами остался у входа

Аванпосты буров прямо рукой подать, в каких-нибудь двух километрах к
северо-востоку, а возможно, и ближе.

Искушение было велико.

Около госпиталя рыла копытами землю великолепная офицерская лошадь,
привязанная недоуздком к столбу. Весь этот участок, отведенный для раненых,
был почти безлюден. Искушение удрать все сильнее мучило Жана.

Из госпиталя донесся пронзительный крик. То миссис Адамс остановилась
возле санитара, прикрывавшего простыней лицо только что скончавшегося
раненого. Несчастная мать узнала своего сына; его отняла у нее война,
развязанная английскими биржевиками.

- Ричард! - нечеловеческим голосом выкрикнула миссис Адамс и упала, точно
сраженная громом.

- Несчастная мать... - прошептал доктор. И пока санитар укладывал на
койку старую леди, которая была в обмороке, доктор Дуглас обратился к
вошедшему врачу:

- Капитан Адамс был моим лучшим другом. Отчего он погиб?

- Его поразила пуля необычайной величины и совсем не военного образца.
Вероятно, то была пуля старинных голландских ружей, так называемых "гоег".
Рана оказалась неисцелимой.

Разговор их был прерван криками и бешеным конским галопом. Это
Сорви-голова, воспользовавшись отсутствием часовых, подошел к лошади,
отвязал ее от столба и, несмотря на то что юбка сильно стесняла его
движения, одним прыжком вскочил в седло. Чистокровный конь, разгоряченный
сильными ударами, которые Сорви-голова под прикрытием юбки непрерывно
наносил ему каблуками, пустился с места в карьер.

Никто из встречных, видевших эту мчавшуюся верхом женщину, не мог
сообразить, в чем дело, тем более что Сорви-голова все время выкрикивал
своим фальцетом:

- Остановите лошадь!.. Я служанка миссис Адамс!.. Остановите!.. Умоляю!..

Никто, однако, так и не решился остановить взбесившуюся, как видно,
лошадь. Люди склонны были скорее посмеяться над ошалевшей от страха потешной
амазонкой.

Ухватив коня за холку, подскакивая при каждом прыжке и ежесекундно рискуя
свалиться, лжеслужанка орала во всю глотку, в то же время незаметно и с
изумительной ловкостью управляя конем. Зеваки тщетно ждали неизбежного
падения наездницы, заранее предвкушая это удовольствие. А конь, все более
горячась, набирал скорость.

Он мчался вихрем, проходя не менее восьмисот метров в минуту. Таким
аллюром он, пожалуй, скоро перемахнет через английские позиции.

А Сорви-голова все орал уже охрипшим голосом:

- Остановите!.. Спасите служанку миссис Адамс!..

Он проскакал мимо нескольких кавалеристов. Вдруг один из них, внимательно
наблюдавший за наездницей, воскликнул.

- Глядите-ка! Эта женщина держится в седле с ловкостью циркача. Нас
провели-это шпион!.. Вперед! В погоню! За мной!..

Все энергично пришпорили коней, и погоня началась. Раздались револьверные
выстрелы.

Пули, пущенные на полном скаку, редко достигают цели, и все же они
свистали у самых ушей беглеца.

"Черт возьми! Дело как будто портится", - подумал Сорви-голова,
пригибаясь к шее коня.

Конь домчал его до передового окопа, к стенке которого прильнули
шотландцы. Двое из них попыта- . лись преградить путь штыками.

Но Сорви-голова с непостижимой силой и ловкостью заставил коня одним
броском перескочить окоп, оставив позади солдат, штыки - все!

- Огонь! - скомандовал командир шотландцев.

Загремели сотни выстрелов. Однако, как всегда бывает в таких случаях,
стрелки, поторопившись, лишь щегольнули друг перед другом своими промахами.

А тут и буры, со своей стороны, подняли пальбу, и наш бедный Сорви-голова
очутился между двух огней.

Друзья-буры были сейчас для Жана страшнее, чем враги-англичане.

Как дать им знать, что он свой? Как прекратить эту пальбу, которая при
баснословной меткости буров может оказаться для него гибельной?

У него нет белого платка. Но зато у него есть чепчик! Сорвав его с головы
и держа за одну из тесемок, Жан принялся отчаянно размахивать им в знак
своих мирных намерений

Эмблема мира остановила огонь.

И вовремя! До трансваальских линий оставалось всего триста метров
Пораженный в грудь, конь капитана Сорви-голова захрипел и стал припадать на
ноги Еще минута - и он упадет. Беглец соскочил на землю, сорвал с себя
женское платье и предстал перед бурами в шерстяной рубашке и в засученных до
колен штанах. Он сохранил только чепчик, эту единственную принадлежность его
женского одеяния, и вертел им, как пращой.

Так добежал он до траншеи, где его весьма неучтиво схватили руки друзей.

- Кто ты? - основательно встряхнув его, спросил обросший до самых глаз
бородатый гигант.

- Капитан Сорви-голова, командир разведчиков.

- Врешь!.. А пароль знаешь?

- Болван! Ты, может быть, думаешь, что англичане сообщили его мне? Мне
неизвестен пароль, но зато я знаю марш разведчиков.

И звонким голосом он затянул веселую песенку, которая разнеслась далеко
по окопам, вызывая улыбку на хмурых лицах буров:

Хоть мужа моей мамы

И должен звать я папой,

Скажу - ко мне любви он не питал

Однажды, добрый дав пинок,

Меня он вывел за порог

И, сунув мелкую монету, заорал...

А где-то за дальней грядой земли молодой смешливый и звонкий голос
подхватил припев:

"Проваливай ко всем чертям! "

Иди. живи, как знаешь сам!."

Вперед, Фанфан!

Вперед, Фанфан.

По прозвищу Тюльпан!

Да, черт возьми, вперед, Фанфан,

По прозвищу Тюльпан!

И в тот же миг человек пять-шесть побросали свои окопы и со всех ног
кинулись к Жану Грандье.

Тот, кто бежал впереди, крикнул, все еще не веря сво-им глазам:

- Сорви-голова! Хозяин!.. Воскрес? Жив?.. - и, упав в объятия беглеца,
зарыдал.

- Фанфан! Дорогой Фанфан! - воскликнул командир Молокососов. - Неужели
ты?

- Да, да, я... ты... мы... Не обращай внимания, хозяин! Реву, как
теленок... Снова вместе! Радость, понимаешь, радость душит!.. Ты жив, жив!..

- Но каким образом ты здесь, под Кимберли, старина Фанфан? Ведь я же
оставил тебя под Ледисмитом.

- Потом расскажу, некогда теперь. Разве не видишь? Все наши сбегаются...
Услыхали песенку. Жан Пьер, Жан Луи и просто Жан, и буры - Карел, Элиас,
Иорис, Манус, Гюго, Иохем...

- А я? Обо мне-то забыли? - крикнул какой-то парнишка, бросаясь, как и
Фанфан, на шею юному капитану.

- Да это же Поль Поттер!.. Поль! - обнял его растроганный Сорви-голова.

- А мы недурно поработали, пока тебя не было, - сказал сын расстрелянного
бура, стукнув о землю прикладом своего карабина с шестиугольным отверстием
крупного калибра.

Это было внушительное оружие редкой силы и меткости - старинный и
страшный "го"г", с которым до сих пор никак не могут расстаться старые
охотники-буры.

- Ну что ж? Друг я вам теперь или нет? Командир Молокососов или уже нет?

- Да! Да! Да!..

- Так почему мне не дают ружья с патронами? Борьба за независимость обеих
республик не окончена. Впереди еще много жестоких испытаний...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БОРЬБА ИСПОЛИНОВ