рукой нажал на клаксон, дважды, но без особого нетерпения. Он даже не
повернул головы, не то он бы нас увидел.
обрек себя на это и дальше.
мать. Она мне нравилась. Вот это был человек. - Она пошла к машине. Муж,
не поворачиваясь, отворил ей дверцу, и она села за руль; кончик его сигары
светился возле ее щеки, как сигнальный фонарик на краю дороги, где идет
ремонт.
что полчаса назад явился Марсель и попросил дать ему комнату на ночь.
бутылки рому и спросил, не могут ли ему предоставить комнату Madame la
Comtesse.
уже занята, туда вселился американский профессор.
мать так нравилась своему любовнику и женщине из казино, имя которой я
забыл узнать. Может, она бы и мне понравилась, если дала бы мне для этого
хоть малейшую возможность. А может, я тешил себя надеждой, что она
передала мне вместе с двумя третями гостиницы и свое обаяние - это очень
помогает в делах.
стояла возле казино. У меня были причины опоздать, и, по правде говоря,
мне вовсе не хотелось сюда ехать. Я не обманывал себя, что влюблен в мадам
Пинеда. Немного похоти и немного любопытства - вот и все, что я к ней
испытывал; по дороге в город я вспомнил все, что имел против нее: она была
немка; она первая завязала знакомство, она - жена посла. (В ее разговоре
мне вечно будет слышаться позвякивание хрустальных подвесок люстры и
бокалов.)
съезжаются сюда ближе к полуночи, после своих банкетов.
мать. Тут ведь страшная скука...
два грузовых судна. От них тянулась длинная цепочка фигур, согнувшихся под
тяжестью мешков. Мадам Пинеда сделала полукруг и поставила машину в густую
полосу тени возле белой статуи Колумба.
нищие сюда не ходят.
месяцев не было женщины, а она - она явно зашла в тупик, как бывает в
большинстве браков. Но меня парализовало то, что сегодня произошло, я
жалел, что приехал, не мог забыть, что она немка, хотя она и была слишком
молода, чтобы нести за что-нибудь вину. Нас обоих привело сюда только
одно, но мы не дотрагивались друг до друга. Мы сидели, не двигаясь, и
смотрели на статую, которая в свою очередь смотрела на Америку.
была холодная, она не носила чулок. Я спросил:
поцеловал, не дотянувшись до губ.
И вдруг я снова почувствовал себя в "Отель де Пари" и снова был ни на что
не годен, но тут не было птицы с белыми крыльями, которая могла бы меня
спасти.
гостиницу?
руля и посадил к себе на колени, ободрав ей ногу о радиоприемник так, что
она даже вскрикнула.
ничего не почувствовал и спросил себя, как долго она еще будет скрывать
свое разочарование, если, конечно, она его испытывает. Потом я надолго
вообще о ней забыл. Я вспоминал, как в полдневную жару стучался в бывшую
комнату моей матери, но никто мне не ответил. Я все стучал, думая, что
Марсель мертвецки пьян и ничего не слышит.
потом и Жозеф и как, не получив ответа на мой стук, я взял отмычку, но
обнаружил, что дверь заперта на задвижку. Мне пришлось сорвать перегородку
между двумя балконами и перелезть с одного на другой, - к счастью,
постояльцы в это время отправились на пляж. Марсель повесился на люстре на
своем собственном поясе; видно, у него была поистине железная воля, потому
что стоило ему слегка качнуться, и он уперся бы носками в деревянные
завитушки огромной кровати. Ром был выпит, только вторая бутылка не совсем
до дна, а в конверт, адресованный мне, было вложено все, что осталось от
трехсот долларов.
постояльцами... Американский профессор вел себя прилично, но вот
английская пара заявила, что пожалуется туристскому агентству.
По-видимому, самоубийство сразу же снижает категорию отеля. Не слишком,
как видите, удачное начало.
ужасно потрясло. Видимо, придется устроить в комнате молебен, позвать
священника или houngan'а. Не знаю, кого лучше. И люстру придется разбить.
Слуги на этом настаивают.
проснулась и страсть. Затылок ее был прижат к моим губам, а нога закинута
на радиоприемник. Она задрожала, рука ее дернулась, случайно упала на
ободок руля и нажала на клаксон. Он выл, как раненый зверь или корабль,
затерянный в тумане, пока дрожь у нее не прошла.
которые механик не сумел соединить. Вот тут бы нам проститься и разойтись;
чем дольше мы оставались вдвоем, тем большие обязательства возлагало на
нас будущее. В молчании рождается доверие, растет удовлетворение. Я вдруг
понял, что ненадолго заснул, а когда проснулся, увидел, что она спит.
Совместный сон чересчур связывает людей. Я взглянул на часы. До полуночи
было еще далеко. Над торговыми судами грохотали подъемные краны, и длинная
цепь грузчиков тянулась от парохода до складов, сгорбившись под тяжестью
мешков, - издали они напоминали монахов в капюшонах. У меня затекли ноги.
Я пошевелился и разбудил Марту.
между десятью и часом. Обидно, что так быстро просыпается ревность: я знаю
Марту меньше суток, а уже злюсь, что другие имеют на нее права.
Только бери каждый раз другое такси.
уверенностью, которая меня задела.
небольшими изменениями: ну, например, через год она заменила свой "пежо"
на более современную модель. Были случаи, когда нам удавалось обходиться
без машины, - как-то ее мужа вызвали на совещание; в другой раз ее подруга
помогла нам провести два дня в Кап-Аитьен, но потом подруга вернулась на
родину. Иногда мне казалось, что мы больше заговорщики, связанные общим
преступлением, чем любовники. И как всякие конспираторы, мы постоянно
чуяли за спиной сыщиков. Одним из них был ее сын.
ничего удивительного - через полгода после нашего знакомства я стал
полноправным членом иностранной колонии. Дела моего отеля шли довольно