издателям последней корреспонденции Саймона Балкэрна, буквально парализовали
работу судов по всей стране. Старая гвардия под предводительством миссис
Блекуотер с головой окунулась в оргию судебных тяжб, какой не бывало с самой
войны. (Один из молодых адвокатов вызвал особенное умиление леди Троббинг.
"Доживите до моих лет, голубчик, и вы согласитесь, что в парике есть что-то
очень sympathique..."). Представители молодого поколения в большинстве не
стали доводить дело до суда, а на вырученные деньги устроили превеселый
вечер в дирижабле. Мисс Рансибл, натура не столь благоразумная, заполнила
два альбома газетными вырезками, запечатлевшими ее многократное появление в
суде -- то в качестве истицы, то в качестве свидетельницы, то (в шляпе,
которую она попросила для этого случая у мисс Маус) в очереди из "одетых по
последней моде дам, ожидающих, когда начнут впускать публику", один раз в
момент, когда пристав удалял ее с галереи прессы, и, наконец, в качестве
подсудимой, приговоренной к десяти фунтам штрафа или семи суткам тюремного
заключения за неуважение к суду.
интервью, в котором полностью подтвердила все, что написал Саймон Балкэрн.
Кроме того, она велела своему пресс-агенту разослать по телеграфу сообщение
о вечере во все концы света. А затем отбыла со своими ангелами на континент,
ибо неожиданно получила приглашение -- оживить религиозную жизнь в
Обераммергау.
Непорочность и Праведная Обида отзывались о южноамериканских развлечениях
без особого восторга.
искать.
Тревога.
сказала миссис Оранг.
Хартфорд-стрит, так что Майлз и его приятель автогонщик были вынуждены
перебраться в "Шепард". Майлз уверял, что огорчает его в связи с
возвращением брата не столько лишение комфорта, сколько расходы. Троббинг
первые несколько недель жестоко страдал оттого, что его секретари снова и
снова обнаруживали в разных углах дома всякие любопытные и компрометирующие
предметы. И дворецкий его заметно изменился. Однажды он громко икнул,
подавая обед двум приглашенным в гости министрам; он жаловался, что в ванне
полно пауков и что в доме все время играют на музыкальных инструментах, и,
наконец, в приступе белой горячки стал метаться по буфетной, размахивая
кочергой, так что пришлось увезти его в больницу. Еще долго после того, как
эти непосредственные причины для беспокойства были устранены, секретарям
Троббинга периодически отравляли жизнь двусмысленные телефонные звонки и
визиты угрожающего вида молодых людей, которым требовались новые костюмы,
либо билет в Америку, либо пятерка, чтобы перебиться до лучших времен.
читателям странички мистера Таратора было, разумеется, невозможно.
светской хроники "Дейли эксцесс". Неожиданно и внезапно читателей мистера
Таратора спустили с высот в какой-то серый мир, населенный ничтожествами. Их
вниманию предлагали снимки, на которых кривобокие дочки захолустных пэров
кормят отрубями фамильных кур; им сообщали о помолвке младшей сестры
епископа Чертсейского и об обеде, который вдова какого-то верховного
комиссара устроила в честь друзей, приобретенных ею еще в колониях. В
"Хронику" шли подробности о безупречной семейной жизни писательницы, снятой
со своим спаниелем на крыльце увитого розами деревенского дома; студенческие
танцульки и встречи старых однополчан; анекдоты из практики видных врачей и
юристов; сплетни о вечеринках с коктейлями в подвальных квартирах у прыщавых
дикторов Би-би-си, о чаепитиях с танцами на Глостер-террас и о застольных
шутках университетских преподавателей.
раздел новую жизнь и человеческую теплоту. Он затеял серию заметок "Увечные
знаменитости", сразу же завоевавшую огромную популярность. Начал он в тоне
легкой светской болтовни: Как-то на днях на званом обеде мы с моей соседкой
решили составить список самых известных из числа глухих аристократок.
Первой, разумеется, в нем стояла старая леди В...
потом об одноногих, слепых и лысых. Хвалебные открытки сыпались в редакцию
со всех концов Англии.
теперь она впервые доставила мне истинное наслаждение. Я сам давно оглох, и
для меня было большим утешением узнать, что тем же недугом страдает так
много именитых мужчин и женщин. Спасибо Вам, мистер Таратор, и желаю удачи".
ненормально большие уши -- предмет бесчисленных насмешек и серьезная помеха
в моей карьере (я телефонист). Мне очень хотелось бы знать, есть ли у меня
товарищи по несчастью среди великих людей".
целую неделю с большим успехом давал заметки под заголовком "Титулованные
чудаки".
необычайная причуда -- носить костюмы наполеоновской эпохи. Его ненависть к
современной одежде так велика, что однажды...
появляется в обществе, посвятил себя сравнительному изучению религий.
Существует забавный рассказ о том, как за завтраком у тогдашнего настоятеля
Вестминстерского аббатства лорд А. сильно удивил своего хозяина, заявив, что
Десять заповедей отнюдь не божественного происхождения, а сочинены им самим
и им же переданы Моисею на горе Синайской...
с трудом удается уговорить объясняться как-нибудь иначе...
читать, лишь бы насытить свой неуемный интерес к чужой жизни, он начал сам
выдумывать людей.
поселил его в ателье под крышей Гровнер-хаус1. Произведения его (находящиеся
исключительно в частных руках) созданы главным образом из пробки, эбонита и
стали. По сведениям мистера Таратора, Метрополитен-музей уже некоторое время
ведет переговоры о приобретении хотя бы одной его скульптуры, но до сих пор
ему не удалось перебить предложения частных коллекционеров.
районе Лондона Мэйфэре. Там находится одно из ценнейших в Англии частных
собраний картин.
ранние работы Провны потоком хлынули из Варшавы на Бонд-стрит и с Бонд-стрит
в Калифорнию, а миссис Хуп сообщила своим друзьям, что Провна работает
сейчас над бюстом Джонни, который она решила подарить государству. (Эти
последние данные Адам не смог опубликовать, поскольку миссис Хуп состояла в
черном списке, но они появились вместе с портретом Джонни в заметке его
конкурента маркиза Вэнбру.)
целым рядом блестящих и прелестных людей. Для начала он мельком упоминал их
имена среди других, реально существующих. Так, в итальянском посольстве
появился обаятельный молодой атташе граф Цинциннати... Он был потомком
знаменитого римского консула Цинцинната и носил в гербе плуг. Граф
Цинциннати считался лучшим в Лондоне виолончелистом-любителем. Однажды
вечером Адам видел его танцующим в "Cafй de la Paix". Через несколько дней
лорд Вэнбру заметил его среди публики в театре Ковент-Гарден и не преминул
сообщить, что графу принадлежит самая богатая в Европе коллекция
оригинальных эскизов для русского балета. Два дня спустя Адам отправил его
на несколько дней в Монте-Карло отдохнуть и развлечься, а Вэнбру дал понять,
что эта поездка предпринята неспроста, и упомянул, что дочь одной известной
среди финансовой элиты американки гостит там сейчас на вилле у своей
тетушки.
к великой радости своих друзей; в отличие от большинства охотников на
крупную дичь этот капитан превосходный и неутомимый танцор. Адам был сильно
раздосадован, когда капитана Стюарт-Керра перехватил у него репортер
светской хроники какого-то грошового иллюстрированного еженедельника,
видевший его на скачках I написавший, что капитан считается лучшим
наездником на Гебридских островах. На следующий же день Адам заткнул ему
глотку.
Стюарт-Керр, о котором я недавно упоминал в этих заметках, заядлый наездник.
Возможно, они путают его с его дальним родственником, Элестером
Керр-Стюартом из Инверохти. Капитан Стюарт-Керр вообще не ездит верхом, и
вот почему: члены его клана до сих пор хорошо помнят гэлъ-ские стихи,
которые я привожу в приблизительном переводе: "Господъ скачет на двух
ногах". Предание гласит, что, когда глава рода сядет на лошадь, весь клан
погибнет1 .
Вводить в заметки Таратора англичан всегда было трудновато, поскольку
читатели наловчились проверять его сведения по Дебретту (в чем он убедился
на горьком опыте: когда он однажды упомянул о помолвке третьей, младшей,
дочери одного валлийского баронета, на него обрушилось шесть открыток,
восемнадцать телефонных звонков, телеграмма и личное выражение протеста --