четко спросил он, вытянув худощавую шею с заметным кадыком. - Это что ж,
по-фронтовому?
в них подбородком, заговорил:
их. И не понимаю, почему вы атаковали наш институт. Во имя чего? Профессия
горного инженера тяжелейшая. Это всем понятно? Половина жизни
эксплуатационников проходит под землей - каменноугольная пыль, мокрые
забои, газ метан. Грохот. Все время грохот, шум конвейера, машин.
Частенько - жизнь в медвежьих уголках. За тридевять земель. И все время
опасность, риск - бывают завалы и подземные пожары. Есть из вас такие,
которые хотят рисковать жизнью после войны? Есть? Молчите? Так вот...
с бортов пиджака, продолжал тем же тоном:
под мышку, а дома жена, горячие щи и не потрескивающая кровля, а крыша над
головой. Хочешь - жену под руку и в кино, хочешь - валяйся на диване с
газеткой, слушай радио. Заманчиво? Весьма! - Декан одернул галстук, рывком
привалился грудью к столу. - А куда рветесь вы? Ни сна, ни покоя! Только
насел на щи, тут тебе звонок: бросай щи, беги в шахту - конвейер
остановился. Только жену собрался поцеловать, ан нет - стук в дверь,
телефонные звонки, паника: завал! Ну как, радостно? Оптимистично?
Нравится? Вот вы, например, товарищ в кожаной куртке, что вас манит именно
в этот институт, что греет? Какое солнышко?
покачивающегося сапога, невинно поинтересовался:
Вот так вот.
- Моя фамилия Корабельников. Меня лично ничто не манит.
выкинул свою длинную руку в сторону двери: - Тогда прошу вас выйти вон
немедленно! И взять у секретаря документы. Если вы их сдали!
невозмутимо поклонился, шепнул Сергею на ухо: - Веселенькое дело... Я все
же подожду тебя. Пропадай база!.. Прошу прощения, Игорь Витальевич. Меня
ждут производственные показатели.
широкой спиной.
заиграл отчаянный огонек - коленом толкнул морячка. Морячок полировал
рукавом бушлата трубку: открыл крышечку, щелкнул его и снова закрыл
раздумчиво. Парнишка в кургузой шинели, заметной нелепым заячьим
воротником - белесое круглое лицо было влажно, - глядел на декана с
испуганным и уважительным заискиванием. И в эту минуту Сергей понял, что
все они пришли сюда с такой же неясностью и неопределенностью, как и он
сам.
жизнь. В вашем возрасте это следует зарубить на носу. Вариант случайности
отпадает. Добавлю к этому: открываются подготовительные отделения в
Строительном и Авиационно-технологическом институтах. Тем более, повторяю,
что подготовительное отделение нашего института переполнено. И тем более
что на ваших лицах я вижу вариант случайности. С удовольствием выслушаю
вопросы. На вашем лице я вижу вопрос, товарищ в бушлате. Ваша фамилия?
накрывали огромные клеши, - и когда заговорил, казалось, напряглась грудь
под расстегнутым бушлатом, синие глаза вспыхнули усмешливой не добротой:
две недели под Смоленском. Остальное время воевал с породой, с водой, с
углем. В Караганде. Вопрос неисчерпывающ. Но добавлю: в этой войне, Косов,
воевали все, и я не разрешу прикрываться шинелью, как броней. Так-то. И
никаких поблажек. И никакого размахивания фронтовыми заслугами. Для меня
все равны. Все!
рождения? - низким баском спросил Косов. - Ваша мать не получала на вас
похоронку? И после войны грузчиком и носильщиком вы не работали?
уважаемый товарищ Косов?
- договорил Косов и сел плотно на свое место, откинул борт бушлата.
зрения Косова? Все будут стучать кулаком по столу? Все будут требовать? И
звенеть медалями? Может быть, кто-нибудь скажет о "тыловых крысах", о
"тыловых бюрократах"? Вот вы, что думаете вы? Вот вы, в офицерской шинели.
Ну, ну! Давайте!
колючая манера говорить и неприязненно отталкивала, и в то же время
притягивала: все менял взгляд - подчас иронически-умный, живой, подчас
усталый, как у человека, хронически страдающего бессонницей. И Сергей,
увидев жест Морозова в свою сторону, ответил:
переполнено, зачем сюда рваться? Нет смысла. Вы сказали: есть другие
подготовительные отделения. Мне все равно.
повернувшиеся к нему удивленные лица и вдруг почувствовал, что будто
разрушил сейчас что-то.
института: Москва, Земляной вал. Запомнили? Впрочем, разговор идет к
концу. Можете посидеть, Вохминцев. Многое проясняется. Так. Прекрасно.
Великолепно, - заговорил он размышляюще. - Так, прекрасно, - повторил он,
барабаня пальцами по столу. - Просто великолепно.
сыпались пылинки, струились в световых столбах над плечами Морозова, а
пальцы его все барабанили по краю стола - всем слышен был их стук.
петушиный вскрик голос, и вскочил в углу парнишка с заячьим воротником на
шинели, и, вскочив, ладонью махнул по сразу вспотевшему носу, растерянно
вытаращил глаза. - Это что же? Все тут говорят?.. Героев из себя ставят! А
сами небось... Кулаками, ишь, будут трахать! Знаю таких! А я из Калуги...
Пусть они не хотят. А я хочу! У меня отец на шахте...
исчез в углу, представился оттуда:
не вынимая трубку изо рта, произнес Косов.
угла Морковин. - Вы здесь не командуйте! Думаете, только вы воевали!
стаканчику для карандашей. С лица его сошла усталость, оно оживилось.
папиросы. С вами бросишь курить - голова распухнет! А ну, у кого табак?
кого бы взять папиросу, тут же перевернул объявленьице перед чернильным
прибором - вместо "Курение для шахтера - вред" появилась надпись "Можно
курить", - достал у кого-то из пачки дешевую папиросу, веселея, сказал:
До свидания. Ничего не обещаю. До свидания. Зайдите послезавтра.
пепельницу, потом ладонью, как веером, разгоняя дым, скомандовал:
диване перед столом секретарши, поигрывая линейкой, таинственно
рассказывал ей что-то (видимо, "выдавал светский анекдот"). От улыбки
полукруглые бровки секретарши наползли на лоб; но тотчас, заметив
выходивших из кабинета, она сделала строгое лицо, сказала Константину:
заговорили.
коридоры и вышли из подъезда на студеный декабрьский воздух, Константин
Андреев Николай
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Прозоров Александр
Контровский Владимир