Чтение 19–й страницы книги ~Экстрим на сером волке~

- Никак вы французский знаете? - прищурилась Варвара Сергеевна.

- В общем, да, когда-то преподавала в вузе.

- Сделайте одолжение, переведите аннотацию, - оживилась больная, - лекарство мне посоветовали, да только инструкция на всех языках, кроме нашего.

Я взяла со столика баночку, повертела ее и сообщила:

- Боюсь вас разочаровать, но тут всего лишь витамины, указан состав, на мой взгляд, неплохой, и рекомендуется принимать после еды, капсулу не разжевывать.

- Ну спасибо, - повеселела больная, - приму обязательно. А ваша хозяйка щедрая, платит хорошо?

- Не жалуюсь, - я решила пока не выходить из роли экономки, но все же не удержалась и поинтересовалась:

- Почему вы спросили о щедрости?

- Сумочка у вас как у Сонечки, - улыбнулась Варвара Сергеевна, - знаю, сколько она стоит.

- Это подделка, - быстро сказала я.

- Да ну? Прям как настоящая, - протянула больная, - и еще часики в бриллиантиках. Или они тоже фальшивые?

- Простые стразы.

- А как горят!

- Хорошее качество огранки стекла! Сваровски!

- Сваровски тоже немалых денег стоит, - не сдалась Варвара Сергеевна. - Вы, Даша, сделайте мне еще одно одолжение.

- Какое?

- Подойдите к шкафу.

Я покорно выполнила просьбу.

- Откройте его, на полке, под бельишком, фотография лежит, гляньте на нее.

Испытывая некоторое неудобство, я поворошила кучку бюстгальтеров, увидела глянцевый снимок, вытащила его на свет божий и уставилась на изображение.

- Узнаете? - спросила Варвара Сергеевна.

Я, оторопев от неожиданности, молча смотрела на снимок. У меня такой же лежит в альбоме. Даже знаю дату, когда было сделано фото: девятое июня. Наш институт праздновал юбилей, сорок лет со дня основания, и по кафедрам ходил фотограф, заглянул он и к нам. Сейчас я любуюсь на своих коллег. Около заведующей сидят Роза Яковлева и Соня Адашева, а я стою в третьем ряду, мое место последнее у батареи, фигуры не видно, но лицо отлично различимо.

- Узнали? - ласково повторила Варвара Сергеевна. - Вы совсем не изменились. Идите сюда, нам есть о чем потолковать.

Глава 21

- Откуда у вас фотография? - воскликнула я, опускаясь на стул.

- Сонечка принесла, - пояснила Варвара Сергеевна, - она последнее время отчего-то мучилась, говорила: "Не дай бог умру, что с Катей станется?" Прямо извелась вся... Вот и прибежала ко мне. Конечно, я в прислугах служила, полы мыла да туалеты драила, только в их доме с незапамятных времен работала. Мы вместе из Стефановска бежали. Меня Хасан, отец Зелимхана, вместе с сыном отправил. За верность Сергея отблагодарил.

У меня закружилась голова, ну ничего не понимаю.

А Варвара Сергеевна как ни в чем не бывало продолжала:

- Мать-то у девочек рано умерла, да оно и понятно. Всю жизнь дергалась, от любого звонка в дверь в истерику впадала. Слегка успокоилась, лишь когда в "Ниву" переехали, поселок с хрущевских времен стоит, там раньше были дачи для мелких правительственных чиновников.

Понимая, что Варвару Сергеевну сейчас унесет неведомо куда, я пробормотала:

- Извините, что-то я пока мало понимаю, о чем речь.

Больная на секунду замолчала, а потом воскликнула:

- Ну да, действительно! Попробую по порядку.

Значит, слушай: род Адашевых очень древний, он корнями бог весть в какие времена уходит...

Я старательно впитывала информацию. Ей-богу, жизнь иногда бывает намного причудливей любого романа.

Адашевы жили в небольшом местечке под названием Стефановск. Деревней поселение назвать нельзя, оно слишком большое, городом тоже - скорее городком. События, о которых пойдет речь, разворачивались давно, еще в советские времена. Сейчас многие ругают годы, когда у власти находились коммунисты, но было тогда и хорошее, в частности, интернационализм населения. В Стефановске мирно уживались русские и те, кого сейчас принято называть лицами кавказской национальности. Особых распрей между жителями Стефановска не наблюдалось. Тут было много смешанных пар и детей, легко болтающих на нескольких языках.

Но Кавказ есть Кавказ, и у его обитателей имеются определенные привычки, свой уклад жизни, свое понятие о чести и достоинстве.

Много лет советская власть пыталась причесать многочисленных кавказцев под одну гребенку. Им запрещалось справлять свадьбы по своим вековым традициям, отмечать национальные праздники, даже говорить коренному населению вменялось на русском языке. Но задушить народ трудно, да и те, кто призван был следить за исполнением инструкций, сами частенько нарушали их и покрывали своих. Если в каком-то селе жених похищал невесту, то инструктор райкома партии, получивший сигнал об этом происшествии, прятал донос в стол. Он великолепно понимал: у жениха есть отец или дед, в общем, старик, для которого бракосочетание без умыкания молодой жены нонсенс.

Конечно, иногда устраивались публичные наказания провинившихся, но делалось это редко и лишь для того, чтобы продемонстрировать центру: район не спит, там идет активная работа. Но и свадьбы с похищениями, и вечера с распеваниями национальных песен, и дети, говорившие на языке империи с невероятным акцентом, были сущей ерундой по сравнению с другими пережитками. На Кавказе издавна существует кровная месть, и вот с этим явлением шла непримиримая борьба, но как запретить людям отстаивать свою честь?

И в Стефановске разыгралась трагедия, достойная Шекспира.

Адашевы жили на Коммунистической улице, чуть поодаль, на Ленинской, обитали Ицхаковы. Отчего семьи враждовали, не помнили они сами. Вроде некто из клана Адашевых отбил жену у пращура Ицхаковых, а может, дело обстояло наоборот. В свое время эти большие семьи почти уничтожили друг друга, перестреляли всех мужчин. Затем, когда за оружие схватились женщины и дети, односельчане попытались примирить воюющие стороны, и, надо сказать, им это удалось. Между родами установилось мрачное перемирие.

С тех пор прошло много лет, Стефановск разросся почти до города, но по ею пору в доме у Адашевых вспоминали, как с ними воевали Ицхаковы, а пожилые рассказывали детям о вероломстве кровников. Если в семье Ицхаковых играли свадьбу, то сбегался весь поселок, кроме Адашевых. Когда у последних умирал родственник, на похоронах рыдал опять же весь Стефановск, за исключением Ицхаковых. Но стрельбы не было, просто при встрече на улице они не здоровались, делали вид, что незнакомы, а в школе учителя распределяли детей из враждующих фамилий по разным классам. Дело доходило до нелепости. Один из братьев Зелимхана отказался от операции аппендицита, потому что хирургом был человек из клана Ицхаковых. Парня повезли в районный центр и опоздали, доставили в больницу уже труп. Сами понимаете: любви это между семьями не прибавило.

И надо же было так случиться, чтобы Зелимхан Адашев полюбил Асият Ицхакову, а девушка, вместо того чтобы с презрением отвергнуть кавалера, ответила ему взаимностью. Как молодым людям удавалось ходить на свидания и почему жители Стефановска ничего не знали о вспыхнувшем романе - отдельная история.

Влюбленные шифровались, словно агенты национальной безопасности, но в конце концов случилось неизбежное: Асият забеременела.

Те, кто хоть немного знаком с обычаями народов Кавказа, поймут, какой ужас обуял девушку. Речи об аборте быть не могло. В Стефановске имелась одна больница, а при ней родильный дом, но записаться к гинекологу Асият никак не могла. Мигом по поселку разнесется весть: Ицхакова нагуляла ребеночка. У девушки дома был полный комплект родственников: дед, бабка, отец, мать, братья, сестры. Если семья Асият покроется позором, плохо придется всем. Сестрам будет трудно найти женихов. Родственники будущих мужей станут шипеть в уши парням:

- Зачем тебе Ицхакова? Дурная кровь! Асият шлюха, и остальные девки из ее семьи небось такие же!

Желая избежать позора, мужская часть семьи, скорее всего, убьет девушку, чтобы слух о ее беременности не пошел гулять по улицам Стефановска.

Оставалось два выхода: либо немедленно выйти замуж за Зелимхана, либо прыгать с обрыва в пропасть.

Первое было предпочтительней. Конечно, старухи, увидев слишком быстро округлившийся живот молодой жены, начнут судачить, но пусть сколько угодно цокают языками, позор будет покрыт свидетельством о браке. Но согласятся ли Адашевы породниться с Ицхаковыми? Испуганный Зелимхан набрался смелости и пошел к матери, та, всплеснув руками, бросилась к мужу. Хасан как раз обедал, он стукнул кулаком по тарелке с такой силой, что разбил ее и проломил дубовую столешницу.

- Не бывать этому! - заорал он.

- Отец, - начал умолять Зелимхан, - Асият беременна.

- Нам не нужна невестка-шлюха, - еще больше взбеленился Хасан.

- Это мой ребенок, - пытался уломать старика сын.

- Сучка не захочет, кобель не вскочит, - ответил Хасан, - твоя жена будет чистой девушкой. После брачной ночи старики пойдут на простыни смотреть!

- Асият братья пристрелят.

- И правильно, - кивнул отец, - ты бы то же самое сделал, хотя твои сестры не проститутки. Они в белом платье на своей свадьбе будут, а этой твари Асият какое надевать? Красное? Позор! Ищи другую невесту. Впрочем, нет, я сам этим займусь.

Узнав о реакции Хасана, Асият испугалась до потери речи.

- Не плачь, - попытался успокоить ее Зелимхан, - нам никак не могут помешать. Не старые времена, поехали в район, в райком партии, там нам помогут.

Очевидно, Зелимхан сильно любил Асият, раз решился на такое.

Молоденький инструктор, услыхав о ситуации, в которую попали парень с девушкой, возмутился и стал действовать. Партиец лишь на днях закончил институт, а главное, он родился не на Кавказе, был прислан сюда недавно из средней полосы России и искренне считал кровную месть отрыжкой прошлого.

Не обращая внимания на слабое сопротивление пары, инструктор вызвал к себе заведующую отделом загса и потребовал расписать местных Ромео и Джульетту.

Та попыталась вразумить партийное начальство, но у паренька, бывшего комсомольского работника, от собственного карьерного успеха слегка перекосило крышу, и он настоял на своем.

Зелимхан и Асият вернулись в Стефановск законными супругами. Домой они идти побоялись, отправились к местному старейшине, деду Мадрузину. Тот только вздохнул:

- Эх, молодо, горячо! Ну и наломали вы дров. Ладно, ложитесь спать в разных спальнях. А я пока подумаю, как поступить.

Но, как ни старался дед Мадрузин, разрулить ситуацию не сумел. Разгорелась война. Зелимхан и Асият затаились в доме у старика, а в Стефановске бушевали страсти. Сначала мать Зелимхана, встретив на улице родительницу Асият, плюнула в ее сторону. Зарима вцепилась в волосы обидчице, дочери той поспешили на подмогу матери.

Вечером несколько посторонних парней, не из Стефановска, подстерегли на улице одну из сестер Асият, изнасиловали девушку и убежали. Обесчещенная красавица умерла. Ее братья поклялись отомстить и подожгли дом Хасана. В огне погибло шесть человек. Хасан, недолго думая, взял оружие и застрелил сразу троих мужчин Ицхаковых.

Зелимхан и Асият в ужасе наблюдали, как из-за их любви родственники методично уничтожают друг друга.

Убив Ицхаковых, Хасан вернулся к себе на пепелище, ночью его попытались застрелись. От смерти Адашева спас Сергей, его верный работник, мастер на все руки, давно прислуживавший семье. Он ночевал вместе с хозяином в сарае, который после поджога дома стал жилищем для оставшихся членов семьи, услышал странный звук и успел прикрыть собой Хасана. Пуля вошла в голову Сергея, Хасан поклялся отомстить за него, хоть тот и не принадлежал к роду Адашевых.

Дед Мадрузин пытался, как мог, примирить враждующие стороны, но его, старика, пользовавшегося в Стефановске громадным авторитетом, не послушались.

- Уйди от греха, - заявил один из оставшихся Ицхаковых аксакалу, - пригрел змей, как бы тебя самого к ответу не призвали!

Старик заперся в своем жилище, а глубокой ночью к Мадрузину пришли две женщины, одетые в национальные наряды - в черные бесформенные платья.

Лица их прикрывали платки. Шали они сняли только в спальне Мадрузина, и Зелимхан попятился: перед ним, переодетый горянкой, стоял Хасан, около него тенью маячила дочь покойного Сергея Варвара.

- Уезжать надо, - сказал отец, глядя на сына, - завтра тебя убивать придут. Ложись на пол, в ковер закатаем, из Стефановска вывезем. Вот документы и деньги.

- Прости, отец, - зарыдал Зелимхан.

- Не могу, - покачал головой Хасан, - из-за тебя род гибнет. Лишь по одной причине спасаю, двое нас, Адашевых, осталось из мужчин. Навряд ли от меня дети родятся, на тебя расчет, делай сыновей. В Москву поедешь, к дальнему родственнику, он там большой человек, поможет всем, своих наследников он не имеет, тебя сыном возьмет, жену подыщет. Не дай роду пропасть.

- Отец, - зашептал Зелимхан, - а Асият?

- Это кто такая?

- Жена моя.

- Ты холост.

- С ней что будет?

- С кем?

- С Асият?

- Незнаком с такой, да и дела мне до чужих баб нет, собирайся.

Зелимхан вцепился в подоконник.

- Нет, мы умрем вместе. Отец, она беременна, ты наследников хочешь, неужели позволишь внука убить?

Хасан изо всей силы отвесил сыну пощечину. Несмотря на возраст, старик был крепок. Зелимхан не удержался на ногах, упал.

- Вставай, - зашипел Хасан, - иначе сам тебя пристрелю.

Мадрузин схватил Хасана за плечи и велел:

- Зелимхан, выйди.

О чем толковали аксакалы, парень не слышал. Мадрузин вернулся один и сказал:

- Тебя с Асият увезут. Сумка со всем необходимым у Варвары, она с вами отправится. Это верный человек, дочь Сергея, лучшей прислуги вам не найти.

Молодую пару закатали в ковры, Мадрузин с Варварой, кряхтя от натуги, взвалили "тюки" на телегу, девушка взяла вожжи.

- Ну, прощайте, - сказал Мадрузин. - Эх, заварили вы кашу.

Больше Зелимхан родных не видел. Они с Асият благополучно прибыли в столицу, отыскали там своего богатого и чиновного родственника. Началась другая жизнь. Зелимхан выучился в институте, устроился на отличную работу, быстро сделал карьеру. Асият, в отличие от мужа, в столице адаптировалась с трудом. Она родила дочь, Зару, потом еще одну, Соню, и вела жизнь домашней хозяйки. До самой смерти Асият боялась выходить на улицу одна, ей повсюду чудились убийцы.

Спустя некоторое время после переезда в Москву Зелимхана посетил мрачный, плохо разговаривающий по-русски мужчина. Он сообщил, что Хасан и его жена убиты, у Зелимхана на этом свете более нет родственников. Мать Асият на смертном одре прокляла дочь, сказав:

- Подохнуть всем Адашевым до седьмого колена.

Зелимхан жену тревожить не стал, материнских прощальных слов ей не передал, но расстарался приобрести дом в тщательно охраняемом дачном месте.

Мрачный мужчина вместе с информацией о родных передал ему и объемистую сумку, набитую ценностями, - наследство Зелимхана.

- Хасан велел вручить тебе его в этом году, - сказал посланец, - надеялся, ты возмужаешь и поумнеешь.

Внутри баула оказалось целое состояние: золото, камни, ювелирные изделия и записка с короткой фразой: "Роду Адашевых не прерваться!" Ни обращения по имени, ни ласкового "Здравствуй, сын!", ни слов прощания, лишь сухое указание на долг перед предками.

Оказавшись в дачном поселке, Асият слегка пришла в себя, она даже могла одна дойти до местного магазина, но за ворота "Нивы" не ступала, в город выбиралась только в сопровождении мужа или Юрия Собакина, верного шофера Зелимхана. Варвара служила домработницей. У нее жизнь складывалась вполне счастливо. Зелимхан приобрел ей квартиру в Москве, Асият не захотела жить вместе с Варварой под одной крышей, она недолюбливала ее, не забыв, что та пришла в их семью от Хасана. Зелимхан, без памяти любивший жену, не стал спорить с супругой, и Варя поздно ночью уходила к себе. Она вышла замуж, потом развелась и воспитывала Люсю одна.

Варваре было запрещено рассказывать детям семейную историю. Впрочем, Зара и Соня не слишком-то интересовались, как жили папа и мама до их рождения.

У девочек были свои интересы, школа, институт.

Зелимхан обожал дочерей и не чинил им ни в чем никаких препятствий. То ли помнил о том, что пришлось пережить самому, то ли искренне желал счастья детям.

После кончины Асият Зелимхан больше не женился, хотя его, совсем еще, по московским меркам, нестарого, богатого вдовца, вовсю пытались окрутить бабы всех мастей. Но, очевидно, Зелимхан был однолюбом.

Случается такое и с представителями сильного пола.

Ради жизни с Асият он вытерпел много страданий, дорогой ценой заплатил за счастье, а потеряв любимую жену, остался ей верен.

Шло время, казалось, что Зелимхан забыл о прошлом, после перестройки он начал заниматься бизнесом, преуспел - из хорошо обеспеченного человека превратился в очень богатого хозяина. О Стефановске он никогда не упоминал.

Глава 22

Варвара остановилась, потом тихонько добавила:

- Надеюсь, бог есть на свете и они встретились на небесах. Все вместе, и Соня тоже. Как она была напугана, да и он тоже лицом потемнел.

- Кто?

- Зелимхан Хасанович, - пояснила Варвара, - я недоговорила до конца. Ты послушай дальше. Меня болезнь скрутила, уж не знаю, за какие грехи напасть навалилась. Плохо, правда, не сразу стало, а постепенно. Сначала руки затряслись, потом ноги отказывать стали, я Люсю к делу приставила, она у Адашевых убирала. Так вот, накануне отлета на отдых хозяин приехал ко мне домой.

Варвара страшно удивилась, увидев Зелимхана. Тогда она еще могла ходить, как-то передвигаться, поэтому схватила костыли и захлопотала:

- Ой, Зелимхан Хасанович! Уж простите за беспорядок! Какой гость у меня! Чаю сейчас подам!

- Не суетись, - сурово велел хозяин, - сядь и слушай.

Варвара плюхнулась на стул, она всю жизнь подчинялась Зелимхану, ей и в голову не могло прийти сказать: "Я у себя дома, что хочу, то и делаю".

- Мы завтра улетаем, - устало сказал хозяин, - сердце мое неспокойно, не хочется на море, не тянет на Багамы, но мои покупаться хотят. Значит, так! Ты на время нашего отсутствия переедешь в дом. Двери посторонним не открывай, вообще никого не пускай...

Недоговорив фразы, замолчал, было видно, что он колеблется.

- Ладно, - решился он наконец, - ты свой человек, много чего вместе пережили. Сколько тебе исполнилось, когда мы из Стефановска бежали?

- Четырнадцать, - тихо сказала Варя.

- Да уж, - покачал головой Зелимхан, - совсем ребенком была, а тогда мне взрослой казалась. Досталось нам по полной программе, но ты никогда меня не подвела, доверять тебе можно, язык за зубами держишь. Раздобыл я документы, важные. Много неприятностей случится, если они в руки посторонних попадут. Никто из домашних о бумагах не знает, они спрятаны надежно, их Полкан стережет. Охранять охраняет, но что там, в папке, понятия не имеет, она запечатана. Я всегда уезжал спокойно, знал, в надежном месте бумаги, но сейчас мне плохо отчего-то.

У меня тут дела с одним мерзавцем. Кто он и что нас связывает, я тебе рассказывать не хочу. Но поверь, на редкость подлый человек он... Да ладно! Может, потом как-нибудь решусь и введу тебя в курс дела, но не сейчас. На данном этапе хочу лишь сказать...

Зелимхан замолчал, потом вдруг протянул:

- Или все же рассказать? Мне от родителей досталось редкое чутье. Вижу, когда человек врет, вернее, чувствую, ну не спрашивай, как это получается, только всегда знаю: искренен мой собеседник или нет. Вот ты, например, мне родней сестры, никогда ничего дурного в голове не держала...

- Верно, - кивнула Варвара, - может, и нагло это с моей стороны, но чувствую себя у вас своей!

Зелимхан снова притих, прошло несколько томительных минут, прежде чем он продолжил беседу.

- А вот один мерзавец... Скребло меня, царапало в душе, что-то, думаю, не так. Начал копать. Вроде идеальный человек.., да, идеальный! Но потом! Спасибо Яне Валерьевне Темкиной...

- Это кто? - удивилась Варвара.

- Старший научный сотрудник НИИ имени Рожского, она-то и откопала правду, - машинально ответил Зелимхан и тут же воскликнул:

- Нет, сейчас не время для этого разговора. Длинный он, тяжелый - нет!

Варвара только хлопала глазами, слушая Зелимхана.

- Если со мной что случится, - поучал ее Зелимхан, - ты папочку возьми, открой и на первой странице телефон найди, позвони по нему и скажи мужику: документы в надежном месте, ходу им нет, пока он моих дочерей не обижает. Ну а если у Сони с Зарой неприятности начнутся, тогда неси папочку прямиком в редакцию самой желтой газеты и на телевидение. Уж они-то сумеют скандал раздуть, мало не покажется.

Поняла? И еще: никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если я умру, не рассказывай девочкам о документах.

- Хорошо, - кивнула Варвара, - усекла. Только ничего с вами не произойдет, вы, словно дуб, крепкий.

Зелимхан улыбнулся.

- Ну спасибо, сравнение с дубом особенно лестно.

Будем надеяться, что я вернусь целым и невредимым.

- Куда ж вы денетесь, - всплеснула руками Варвара. - На отдых собрались, не на войну.

- Всяко бывает, - серьезно ответил Зелимхан, потом внезапно шагнул вперед, обнял Варвару и прижал ее к себе.

Горничная обомлела. Никогда прежде хозяин не позволял себе по отношению к ней подобных вольностей. Варю в доме, в особенности после смерти Асият, считали родственницей, ей дарили подарки на праздники, и никто из Адашевых не повышал на нее голос.

Но за стол с хозяевами Варя обедать не садилась, и поцелуями с нею никто не обменивался.

От Зелимхана пахло сигаретами и одеколоном, прислуга стояла, боясь пошевелиться, ее ухо уловило гулкое биение сердца хозяина, наверное, у него была легкая аритмия, удары звучали беспорядочно.

- Вот так жизнь повернулась, что ты мой единственный друг, - внезапно вымолвил Зелимхан и оттолкнул от себя женщину, - поклянись, что не бросишь девочек.

Варя, естественно, сказала нужные слова. На следующий день Зелимхан с семьей улетел в смерть, а Варвара слегла, она не выдержала стресса. В доме, где остались лишь Соня и Катя, стала убирать Люся.

Много раз потом Варвара прокручивала в голове свою последнюю беседу с хозяином. Чем чаще она вспоминала тот разговор, тем сильнее расстраивалась.