состоянии и всех наших здоровыми и благополучными, я 5-го мая снова сел на
корабль, прогостив у них двадцать пять дней. Так как все колонисты решили
дожидаться моего возвращения, то я обещал прислать им из Бразилии, если
представится случай, много полезных вещей, например, по нескольку
экземпляров окота: баранов, свиней и коров. Взятые мною из Англии две коровы
с телятами были убиты в пути за недостатком сена.
орудий, мы подняли паруса и через двадцать два дня подошли к заливу Всех
Святых в Бразилии, не встретив в пути ничего примечательного, за исключением
следующего: на третий день по отбытии, под вечер, в штиль, мы увидели, что
море покрыто у берега чем то черным, но не могли рассмотреть, что это было
такое. Через некоторое время, однако, наш боцман поднялся немного по вантам
и, посмотревши в подзорную трубу, крикнул, что это войско. Я не мог
сообразить, что он подразумевал под словом "войско", и сгоряча обозвал его
дураком, или как то в этом роде.
время флот. Там, я думаю, с тысячу лодок. Вы сами можете рассмотреть их; они
идут на веслах я быстро приближаются к нам. В лодках куча народу".
туземцах на острове такие ужасы, что не знал теперь, что и думать. Раза два
или три он пробормотал, что нас всех, вероятно, съедят. Должен признаться,
что в виду штиля и сильного течения, увлекавшего нас к берегу, я сам ожидал
худшего. Но все же я посоветовал ему не робеть и бросить якорь, как только
выяснится, что нам придется вступить в бой с дикарями.
приказал стать на якорь и убрать все паруса, спустить лодки, привязать одну
к носу, а другую к корме, гребцам сесть по местам и выжидать, что будет
дальше. Я это делал для того, чтобы люди находившиеся на лодках, держа
наготове шкоты и ведра с водой, могли затушить огонь, в случае, если бы
дикари попытались поджечь корабль. Приняв эти предосторожности, мы стали
ждать, и скоро они подошли к нам. Никогда, наверное, не доводилось
христианам видеть столь отвратительное зрелище. Мой боцман сильно ошибся в
своих предположениях относительно количества дикарей. Когда они подошли к
нам, мы могли насчитать не более ста двадцати шести лодок; в некоторых было
по шестнадцати - семнадцати человек, в нескольких даже больше, а в иных
меньше - по шести или семи.
увидели, однакоже, смело подошли очень близко к нам и хотели, казалось,
окружить нас, но мы дали приказ людям, посаженным в лодки, не допускать их
слишком близко. Этот приказ и послужил поводом к бою, помимо нашего желания.
Пять или шесть больших лодок так близко подошли к нашему баркасу, что наши
люди стали делать дикарям знаки руками, чтобы они отошли дальше. Дикари это
прекрасно поняли и отступили, но, отступая, осыпали нас градом стрел. Около
пятидесяти стрел попало к нам на корабль, и один из наших матросов на
баркасе был сильно поранен. Я крикнул нашим, чтоб они, боже сохрани, не
стреляли, а на баркас мы передали несколько досок, и плотник тут же устроил
из них щит для прикрытия сидящих в нем от стрел, на случай, если бы дикари
вздумали снова стрелять.
кормы. Тут увидел я, что это были старые мои знакомцы, такие же самые
дикари, как те, с которыми мне столько раз приходилось сражаться. Немного
погодя они отошли дальше в море, потом поровнялись с нашим кораблем и
подошли с борта так близко, что могли слышать наши голоса. Я приказал людям
держаться под прикрытием и зарядить все найти пушки. Но так как дикари
подошли так близко, что могли нас услышать, я отправил Пятницу на палубу,
чтобы он спросил у дикарей на своем языке, что им нужно. Поняли ли его
дикари или нет, я не знаю, но немедленно вслед за тем, как Пятница прокричал
им свой вопрос, шестеро из них, находившиеся в ближайшей к нам лодке,
немного удалились и, повернувшись к нам спиной, показали свои голые задницы.
словно приглашая нас поцеловать их в... Был ли то вызов или оскорбление, мы
не знали; может быть они просто выражали свое презрение и подавали другим
сигнал к нападению, Во всяком случае. Пятница сейчас же крикнул, что они
будут стрелять, и в него полетело около трехсот стрел, - он служил им
единственной мишенью - и к моему неописуемому огорчению бедный Пятница был
убит. В бедняка попало целых три стрелы, и еще три упали возле него: так
метко дикари стреляли!
моего одиночества, что приказал зарядить шесть пушек мелкой картечью и
четыре крупной и дать залп из всех из них разом - этакого угощения они,
конечно, не видывали во всю свою жизнь.
пятидесяти сажен от нас. Я не могу сказать, сколько именно человек было
убито и ранено, но никогда я не видел такого ужаса и смятения. Тринадцать
или четырнадцать пирог были разбиты и опрокинуты, а люди, находившиеся в
них, бросились вплавь. Остальные же, обезумев от ужаса, поспешили убраться
во свояси, бросив на произвол судьбы тех, чьи лодки были разбиты или
повреждены нашими выстрелами. Поэтому а полагаю, что погибло много людей.
Спустя час после ухода дикарей найти люди вытащили из воды одного бедняка, а
остальных мы так и не видели больше. В тот же вечер подул легкий ветер; мы
снялись с якоря, подняли паруса и направились в Бразилию.
думали, что он уморит себя голодом. Но я нашел способ излечить его. Я велел
взять его и снести в баркас и дать ему понять, что его опять бросят в море в
том самом месте, где его вытащили, если он не заговорит. Он продолжал
упорствовать, и матросы действительно бросили его в море, а сами отъехали.
Но тогда он поплыл вслед за баркасом - а плавал он как пробка - и заговорил
с матросами на своем языке, хотя они не понимали ни слова. В конце концов,
они снова взяли его в лодку, и с тех пор он сделался податливее. Наши
матросы скоро выучили его по английски, и он рассказал, что дикари шли со
своими королями на большое сражение. Когда он упомянул о королях, мы
спросили, сколько же их было. Он ответил:
него, чего же ради они подошли к нам? Он ответил: "Смотреть большое чудо".
бедный, славный Пятница! Мы устроили ему торжественные похороны - положили
его в гроб, опустили в море и сделали прощальный салют из одиннадцати
орудий. Так кончил свою жизнь самый благородный, верный, честный и преданный
слуга, какой только был на свете.
землю на шестом градусе южной широты; это была северо-восточная оконечность
этой части Америки. Четыре дня мы шли на юго-восток, в виду берега, обогнули
мыс св. Августина и через три дня стали на якорь в бухте Всех Святых, месте
моего освобождения из плена у мавров.
мой компаньон, который пользовался там очень большим влиянием, ни купцы,
заведывавшие моей плантацией, ни молва о моем чудесном спасении и жизни на
острове не могли доставить мне такой милости. Но мой компаньон, вспомнив,
что я вручил приору августинского монастыря пятьсот луидоров в пользу
обители и пожертвовал двести семьдесят два луидора бедным, пользующимся
поддержкой монастыря, отправился в монастырь и уговорил теперешнего приора
пойти к губернатору и попросить, чтобы мне было дозволено съехать на берег,
в сопровождении капитана, еще одного человека, по моему выбору, и восьми
матросов, под условием, что мы не будем сводить на берег с корабля никаких
товаров и не возьмем больше никого из экипажа без особого разрешения.
выгружал, что мне лишь с величайшим трудом удалось доставить на берег три
тюка английских товаров: хорошего тонкого сукна, английских материй и
полотна, которые я привез в подарок своему компаньону. Это был истинно
благородный щедрый человек, хотя он, подобно мне, начал с малого. И хотя ему
не было известно, подарю ли я ему что либо, он еще раньше прислал мне на
корабль в подарок свежей провизии, вина и сластей, стоимостью больше
тридцати мойдоров, включая сюда некоторое количество табаку и три или четыре
красивых золотых медали. Но и мои подарки были не менее ценны. Они состояли,
как я говорил выше, из тонких сукон, английских материй, кружев и тонкого
голландского полотна. Кроме того, я вручил ему также тех же товаров на сто
фунтов стерлингов для другого употребления и поручил ему собрать шлюп,
привезенный мною для моей колонии из Англии, с тем, чтобы отправить на нем
разные припасы на мою плантацию.
понадобилось всего несколько дней, так как все части были уже готовы.
Капитану я дал такие точные инструкции, что он не мог не найти острова. И
действительно, он нашел его, как сообщил мне впоследствии мой компаньон.
Скоро мы нагрузили шлюп небольшим количеством товаров, которые я отправлял в
колонию, и один из наших матросов, сопровождавший меня на берег, вызвался
отправиться на шлюпе и поселиться в колонии, если я дам письмо к набольшему
испанцу с просьбой отрезать ему достаточный для плантации кусок земли и
снабжу его одеждой и необходимыми земледельческими орудиями. Он заявил, что
земледелие ему хорошо знакомо, так как он долго был плантатором в Мэрилэнде
и сверх того охотником на бизонов. Я снабдил его всем, чего он желал, и в
придачу дал ему в слуги дикаря, которого мы взяли в плен, и предписал
набольшему испанцу уделить ему соответствующую долю всех нужных для него
вещей.
мне, что у него есть один знакомый бразильский плантатор, очень почтенный
человек, впавший в немилость у церковных властей и вынужденный скрываться из
страха перед, инквизицией. Этот человек, по его словам, был бы рад случаю
бежать вместе с женой и двумя дочерьми. И если бы я согласился допустить их
на остров, он вызывался бы снабдить их небольшим капиталом, ибо инквизиция
конфисковала все имущество этой семьи и все ее состояние. Я немедленно