новости, а по "Голосу Китая" - только плохие. "BBC World News" здесь
ловятся в гонконгском варианте и целиком посвящены китайским делам.
из них обвалилась передняя стенка, так что можно снять сидящего внутри
Будду и вообще интерьер. И пейзажи в Шаньси красивые. От вылазок в
Тайюань, на гору Уутайшань и в центральную часть Внутренней Монголии
приходится отказаться: домой бы доехать!
Летнего дворца и одноцветных дроздов - в парке Восточных гробниц. Больше в
обоих местах смотреть особенно не на что. Симпатичный город Пекин, хоть и
большой: движение вялое, народ спокойный, много всего вкусного. За вечер
успел сходить в древнюю обсерваторию и на рыбный рынок, а потом уехать
последним поездом в Шанхайгуань, провинция Хэбэй. Ну и давка! Поймал за
руку карманника - четвертого за три месяца. Здесь даже пистолеты у ментов
пристегнуты к кобуре цепочкой.
головы" - ее восточного портала на берегу Желтого моря. Строительство
Стены (и Великого Канала) начал Чин Шихуан - тот самый, который захоронен
с "терракотовой армией".
ни монголов, ни маньчжур. Как сказал Чингисхан, "сила стены в мужестве
тех, кто ее защищает". Сей дикий проект был превзойден лишь однажды - при
строительстве системы проволочных заграждений вдоль границы СССР. Впрочем,
это очень удобная горная дорога, с которой так хорошо наблюдать за местной
фауной. Вдоль берега сплошным потоком летят тундровые кулики. Где-то
сейчас уже пошла по рекам шуга, мокрый снег ложится на побуревшую
голубику, а с прибрежных сопок видно в океане белую полоску приближающихся
льдов. А здесь еще вода в заливе теплая.
Гоголя, Щедрина и Чехова на полицейскую тему - словно про них. Впрочем,
отсутствие юмора у официальных лиц - китайская традиция со времен Чин
Шихуана. Еще тогда все окрестные народы официально считались вассалами
Китая. Если, например, приезжал в гости хан, император кланялся ему в
ноги, дрожа от страха, а в отчетах это фиксировалось как визит вассала к
сеньору для уплаты дани. Сейчас Китай провозгласил своей собственностью
все острова Южно-Китайского моря, хотя на одном из них стоит входной маяк
порта Манила. И даже скромная железнодорожная служащая готова умереть на
посту, но не выпустить с перрона человека, приехавшего без билета, хотя
понятно, что жить на станции он не останется, да и забор кончается метрах
в ста. У народа, однако, с юмором все в порядке.
город Шэньян, он же Мукден, некогда столица Третьей империи маньчжур.
Возник он в XI веке, еще во времена Второй ("Золотой" империи), когда
маньчжуры назывались чжурджэнями.
рассеялись в окрестной тайге (их потомки - удэ Приморья), частично попали
под китайское культурное влияние. Только в XVI веке они вновь создали
сильное государство со столицей в Мукдене. Император Нурачи построил здесь
роскошный дворец, который я имел удовольствие посетить, а его сын Шуньжи в
1644 году преодолел Стену и взял Пекин. К концу века они захватили весь
Китай и без боя подчинили Тибет. Но к моменту падения маньчжурской
династии в Пекине в 1911 г нация была уже сильно ассимилирована китайцами,
а Мукден превратился в небольшой городок, поставлявший на юг женшень,
панты и меха. В ХХ веке он доставался то России, то Японии, а после войны
вдруг стал важным промышленным центром - сейчас уже 7 миллионов человек.
Это единственный, кроме Нанкина, город в стране, где английские вывески
бывают без ошибок.
огромная коллекция оружия, доспехов, скульптуры и т. д. Все это очень
интересно, ведь из всех тунгусо-маньчжурских народов только маньчжуры
создали государство и письменность. Особенно хороши каменные медведи
времен Первой империи - Бохай.
воспринявших их влияние нивхов и айнов).
потратить.
времена, когда меня возили и кормили, а я расплачивался лучезарной
улыбкой, сердечным "ще-ще"
потрогать Большой Бундес. На севере к русским привыкли, тут такие номера
не проходят, да и нет у меня больше ни Дацзыбао, ни паспорта с Бундесом
(так называют наши "челноки" красивую яркую визу ФРГ с голографической
картинкой).
в неслабый момент. Я уже не раз видел здесь публичные порки (кража,
уклонение от алиментов и еще не знаю, за что), а сейчас присутствую при
публичной казни. На площадь перед вокзалом вылетели два армейских
грузовика, солдаты встали в оцепление, сдерживая мгновенно собравшуюся
толпу, вывели дрожащего типа, повалили лицом вниз, пальнули в затылок из
карабина, кинули в кузов и уехали, оставив на стене плакат с пояснением.
Двое ребят перевели мне, в чем дело: мужик поскандалил с женой и убил ее.
Я бы ему дал год условно: голос китаянки средних лет трудно выдержать.
алфавитом, но больше смотреть не на что. Как и во всех селах и небольших
городах, в качестве духов-охранителей входа здесь вешают на створки дверей
плакаты из серии "Великие полководцы Китая". Особенно хороши в этой роли
маршалы Народно-Освободительной Армии в почти советской форме, на белых
конях и с шашками наголо.
Байхэ занимает десять часов. Я снова попадаю в другую страну: кукурузные
поля и голые скалистые горы сменились покрытыми лесом сопками в
сумасшедших красках дальневосточной осени, круглые китайские лица -
пятиугольными корейскими, кирпичные дома - глинобитными, а вездесущие
микротрактора с прицепами - упряжками быков. Денег осталось всего долларов
на шесть. В десять вечера начинаю подъем на расположенный в пятидесяти
километрах Пяктусан (2760 м). Под дождем с мокрым снегом марширую по
тайге, пытаясь сочинять стихи в китайском стиле. Это довольно сложно, так
как у нас в языке нет тонов и мало коротких слов, но я попробую.
деревушки, где, несмотря на поздний час, вокруг меня сразу собралась
толпа. Минуты через три до меня дошло, что туземцы говорят на тазском -
южном диалекте удэ (когда-то тазы населяли юг Приморья, к этому народу
принадлежал Дерсу Узала). Я владею удэ еще свободнее, чем другими
тунгусо-маньчжурскими языками: известных мне слов хватает на
двадцатисекундную беседу. Этого достаточно: меня кормят ужином, устраивают
на ночлег, а утром дарят синий гномовский плащ, расческу, новые носки и
мешок яблочных груш.
дальневосточный кедрово-щироколиственный лес в лучшие дни золотой осени.
Белый купол вулкана сверкает на солнце, ревут в распадках изюбри, каждый
листок словно светится ярким, чистым оттенком, а воздух холодный и
прозрачный, как в высокогорье.
языки желтого пламени, вырываются вековые лиственницы. На 1600 м вхожу в
"танцующий лес" из каменной березы, уже почти облетевшей, а выше 2000 м
идет темно-красная горная тундра, присыпанная первым снегом. В три часа
дня я стою на одном из скальных зубцов, окружающих пятикилометровый
кратер. Разноцветные скалы, снег и синее небо отражаются в черной воде
озера. К северу уходят золотые равнины Маньчжурии, а к югу - голубые сопки
Кореи.
здесь зародилась корейская нация, а Ким Ир Сен утверждал, что здесь
родился его сын Ким Чен Ир (на самом деле - в Хабаровске). Из Небесного
Корнев Павел
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Василенко Иван
Контровский Владимир
Акунин Борис