наверное, уже ждал ее в карете, чтобы отвезти к дому, как было задумано.
Годолфина?
ветра и течений.
карета, Уильям стоял рядом с лошадьми.
новое, глубокое и сильное чувство, словно там, в будущем, не известном пока
ни ему, ни ей, их ждала волнующая и приятная тайна. Затем он повернулся и
скрылся в лесу, а Дона двинулась по аллее между двумя рядами высоких буков,
которые тянули свои голые узловатые ветви к летнему небу и что-то тихо
нашептывали, словно хотели поведать ей о будущем.
10
час.
еще не наступил. Она начала торопливо одеваться, чувствуя, что руки дрожат
от волнения, а сердце боязливо замирает в груди, как у мальчишки-проказника,
собирающегося тайком удрать из дома. С тех пор, как они ужинали с французом
у ручья, прошло уже пять дней, и за все это время он ни разу не подал о себе
вестей. Она понимала, что ему сейчас не до нее, и спокойно ждала, даже не
помышляя о том, чтобы спуститься к реке или отправить туда Уильяма: она
знала, что, закончив свои дела, он обязательно за ней пришлет. Их уговор не
был шуткой или минутным капризом, возникшим под влиянием упоительной летней
ночи и благополучно забытым на следующее утро, -- нет, это была серьезная
сделка, настоящая проверка на прочность -- и для него, и для нее. Иногда она
вспоминала о Гарри, представляла, как он живет сейчас в Лондоне, ездит
верхом, развлекается, ходит по тавернам, по театрам, часами просиживает за
картами с Рокингемом. Сцены, возникающие перед ее мысленным взором, казались
ей странными и далекими, не имеющими к ней ровно никакого отношения. Все,
чем она жила до недавнего времени, вдруг отодвинулось в прошлое, и даже сам
Гарри стал призрачным и нереальным, как тень из чужого мира.
Женщина, занявшая ее место, воспринимала действительность совсем иначе --
острей, глубже, вносила теплоту и страсть в каждое свое слово, в каждый
жест, умела по-детски простодушно радоваться любой мелочи.
с детьми по лесам и лугам, собирала цветы, а после обеда растягивалась
где-нибудь под деревом и с наслаждением вдыхала аромат дрока, ракитника и
колокольчиков. Самые простые, обыденные вещи, такие, как еда, питье, сон,
доставляли ей теперь ни с чем не сравнимое удовольствие, вызывали тихую,
блаженную радость.
в доме на Сент-Джеймс-стрит, прислушиваясь к возне двух спаниелей в корзинке
на полу и глядя в распахнутое окно, за которым в тяжелом, душном воздухе
раздавались крики мастеровых и разносчиков, -- той Доны больше не было.
прежняя, а новая, преображенная Дона, в поношенном платье, приготовленном в
подарок какой-нибудь крестьянке, в шали, наброшенной на плечи, и с узелком в
руках -- быстро сбежала по лестнице в зал, где, подняв над головой свечу,
уже стоял Уильям.
заботилась о детях.
дней полежать в постели, а так как болезнь может оказаться заразной, детям и
няне не следует вас пока навещать -- я один буду ухаживать за вами.
прирожденный лжец. С таким лицом, как у тебя, можно обмануть кого угодно.
оставлять тебя здесь одного среди стольких ветреных особ.
иногда любит лениться. Если что, можешь ее побранить.
после обеда, хорошо?
море и к сражению с бурной морской стихией.
о моем прискорбном недуге, позвольте предложить вам вот эту коробочку с
пилюлями. Они нередко выручали меня в прошлом, может быть, и для вас
окажутся полезными.
их в узелок. Видишь ли, мы с твоим хозяином поспорили. Он утверждает, что я
в конце концов поддамся, а я говорю, что нет. Как ты думаешь, кто из нас
прав?
уверен, что это пари вы выиграете.
такой мужчина, как мой хозяин, и такая женщина, как вы, отправляются в
путешествие, последствия могут быть самыми неожиданными.
месяц мне исполняется тридцать!
складках бабочка подлетела к двери и принялась биться о стекло. Уильям
распахнул створки и выпустил ее наружу.
вдыхая свежий утренний воздух. Потом подняла голову и посмотрела на небо,
туда, где уже светилась бледная полоса зари.
узелок. Отойдя немного, она оглянулась: тяжелая серая громада дома казалась
отсюда сонной и тихой. Уильям стоял в дверях, словно часовой. Она помахала
ему рукой и подошла к Пьеру Блану -- глаза его все так же весело
поблескивали на смуглом обезьяньем личике, в ушах раскачивались серьги.
Через несколько минут оба уже шли по лесу, направляясь к ручью, где застыл
пиратский корабль.
убедилась, что на борту тихо. И, только взобравшись по трапу и оглядевшись,
она поняла, что корабль полностью готов к отплытию: палубы надраены, матросы
стоят по местам и ждут команды.
кабестан, по палубам забегали матросы. Пьер Блан затянул песню, ее тут же
подхватили негромкие мужские голоса. Дона перегнулась через перила и
посмотрела на певцов. Их монотонный напев сливался со скрипом кабестана и
топотом босых ног по деревянному настилу, рождая прихотливую и ритмичную