которыми мы всегда говорим.
бойкот. По каким же мотивам голосовала я против Глашеньки? Я не люблю ее? Не
знаю. Правда, встречая ее, я всегда переходила на другую сторону улицы, хотя
Глашенька все равно не узнавала меня. Но мне просто неприятно видеть ее
такой нерешительной, робкой, в этом странном пальто из клетчатой шали. Мне
было жалко ее, пока не приехал Митя.
клубочек, в котором была спрятана тайна. - Мне не понравилось, что он
побежал к ней в первый же вечер, оставив даже гостей, что было вообще
неприлично. Но мало ли что еще не понравилось мне. Он должен был, например,
спросить меня, как я живу, как учусь. Он не должен был называть меня
Тонечкой, как будто я ребенок, о котором можно не думать - обидится он или
нет.
Курочкине - просто так, чтобы о чем-нибудь говорить, а хотя бы вспомнить то
время, восемнадцатый и почти весь девятнадцатый год, когда Львовы голодали и
мы с мамой ездили по деревням, меняя на продукты мебель и разные вещи. Юлий
Генрих Циммерман уехал в Париж, и Агния Петровна отдала Музотделу все его
инструменты, но одно пианино осталось, и мы с мамой очень выгодно обменяли
его на крупу. Нам пришлось взять в свои руки все хозяйство в "депо" - об
этом-то Митя мог бы сказать хоть слово!
почтовый поезд. Мы ужинали, и она все говорила об этой истории, хотя ничего
особенного не произошло: почтовые служащие отстрелялись.
сомнения, давно уже знает все от Гурия или от Нинки! День прошел - вот и
мама ложится. Сейчас она погасит свет и уснет, и я снова останусь одна и
снова буду думать - о чем? Я уткнулась в подушку и немного поплакала -
тихонько, чтобы не слышала мама.
постаралась в душе сделать это усилие. Не знаю, помогло ли оно, но я стала
засыпать - уже смутно услышала скрежет ключа в замочной скважине и грузные
шаги Надежды Петровны по коридору. "Как хорошо, что кончился этот день!" -
подумала я, а почему хорошо, уже не могла вспомнить, забыла.
все было тихо вокруг, я снова легла, и тогда кто-то точно взял меня за руку
и привел к домику, где жила Глашенька на Развяжской. Темные окна отсвечивали
под луной. По снежному голубому полю медленно шла Глашенька, и мы с Митей
ждали ее. Как это было страшно, как стыдно, что она хотела встать перед ним
на колени! Как томительно отозвался во мне этот крик, полный треки и счастья
и еще какого-то непонятного чувства, от которого мне захотелось убежать куда
глаза глядят, чтобы ни один человек на свете в ту минуту не увидел меня...
долго стояла в одной рубашке у окна, за которым была ночь, и ночной снег, и
ночное зимнее небо. Потом пришел день, очень грустный, потому что заболела
мама.
чуть не устроила пожар, пытаясь вопреки законам физики смешать масло с
соленой водой. Но часам к двенадцати села на кровать, очень бледная, и
сказала, чтобы я сбегала в швейную мастерскую предупредить, что сегодня она
не придет. Я побежала, но сперва к доктору Беленькому, который всегда лечил
маму, а потом в мастерскую.
больно смотреть, и уже весна чувствовалась в этом теплом сиянии, а я шла
несчастная-пренесчастная и думала о том, что у меня странная душа, в которой
не помещаются огорчения. Из моей души они всегда почему-то торчат, и все
видят их хвостики и видят, как мне хочется, чтобы огорчения кончились
поскорее. И я мысленно спрятала хвостики и сделала непроницаемое лицо -
очень кстати, потому что в эту минуту из-за угла выскочила и вприпрыжку
побежала ко мне навстречу Леночка Бутакова.
третьем. Леночка тоже училась в третьем, но она была еще такая маленькая,
что играла в куклы и читала "Голубую цаплю", о которой сказала мне однажды,
что это самая хорошая книга на земле и она не понимает, как можно написать
еще лучше. И вот эта Леночка, на которую мы смотрели, как на ребенка,
подойдя ко мне, закинула голову и, не здороваясь, прошла мимо как ни в чем
не бывало.
смогу показаться не только в школе, но просто на улице, если от меня
осмелилась публично отвернуться даже эта маленькая Леночка Бутакова.
Беленький, и вернулась, стараясь издалека рассмотреть, не идет ли еще
кто-нибудь из третьего или нашего класса. У доктора был маленький сын, и
когда он открыл мне дверь, я стояла несколько мгновений молча, как дура,
точно этот мальчик лет десяти, весь в чернилах, тоже мог показать, что он
презирает меня. Но мальчик только втянул носом воздух и сказал, что папы нет
дома.
библиотека. Не глядя ни на кого, пробралась я через толпу мальчишек и
девчонок, стоявших в очереди у кино. Расстроенная, взволнованная, забежала в
швейную мастерскую, сказала, что мама больна, и вышла черным ходом, чтобы
попасть не на улицу Карла Либкнехта, а на Овражки.
потускнел и лежал не блестя. Вот такая же потускневшая, скучная я вернулась
домой и на лестнице догнала Андрея.
статья, и не менее получаса мы говорили об этой статье, как будто ничего не
случилось. Потом Андрей осторожно сказал, что вчера Гурий просидел у него
целый день. Они спорили. Я спросила: "О чем?" - он ответил:
человек считает себя центром вселенной, и не поняла, какое отношение имеет
антропоцентризм ко мне. Но на всякий случай я сказала иронически:
зайти, чтобы посмотреть ее. Я поблагодарила.
я не спросила.
Глашеньки. ) - И тогда будет лучше, если она останется в нашей школе, а не в
школе для взрослых.
Москву. Ты уверена, что он возьмет ее с собой? У него там, между прочим, нет
квартиры. И вообще, мне кажется, для нее было бы лучше, если бы она не
любила его.
ее, если бы она не убежала с Раевским.
ее разлюбил.
сходство. Я прежде не думал об этом, а теперь часто думаю, особенно с тех
пор, как он приехал. Насчет бойкота я тоже буду думать - вот только еще не
знаю когда.
принципиально не прав, - сказал он. - Другое дело, если бы он согласовал
свою точку зрения с ячейкой. Послушай, а ведь я понял, почему ты голосовала
"против".
Андрею, что он понял то, чего я не понимала сама.
точки зрения ты была совершенно права. Преподавательница географии обязана
знать подобные вещи.
так: ты забыла об этом и на заседании вспомнила. Спохватилась, но поздно, а
пойти против совести не могла.
бойкот?