Чтение 19–й страницы книги ~Роман с героиней~

нравится ли ей на Родосе... Медведев задумчиво курил и разглядывал старую
заплату на крепостной стене, соображая, откуда и в какие времена мог быть
произведен выстрел, как вдруг услышал:

-- Да, это мой друг. Он писатель. Он очень известный русский писатель,
у него много-много хороших книг...

Медведев снял очки, протер их платком, надел и внимательно взглянул на
официанта. Перевел взгляд на Оксану -- она излучала гордость. Официант
почтительно покивал: "Вери гуд, вери гуд!" -- и удалился к стойке --
рассказывать коллеге, кто присел за их столик. Вскоре он принес маленькую
бутылочку вина: "Презент, презент!" -- и, почтительно улыбаясь, спросил
Медведева, что он сейчас пишет. Медведев помолчал, выбираясь из своих
мыслей, и коротко ответил: новеллу.

-- О чем?

-- Об этой женщине. -- Он повернулся к Оксане, разглядывая ее, словно
видел впервые. -- Она моя героиня...

-- Лав стори? -- с поклоном подсказал грек.

-- Просто жизнь, -- подумав, сказал Медведев.

На обратном пути Оксана впервые взяла его под руку: "Можно, я за тебя
подержусь? Что-то устала..."

Глава 7

Они зашли на набережной в кафе, пили воду из маленьких голубых бутылок
-- в них словно залили просвеченное солнцем море, и в опустившейся на остров
темноте, в привычном желтом свете уличных фонарей бутылочки напоминали о
недавних купаниях, о стайках рыб возле морского дна, о покалывании в ушах, о
булькающей цепочке пузырьков, взметнувшихся от губ Оксаны, когда она сделала
под водой страшную физиономию и едва укротила последующую улыбку. Потом она
долго сушила волосы на солнце и просила на нее не смотреть.

Выпущенная в бокал, вода тут же теряла голубизну, недолго шипела и
становилась скучной, будто ее набрали из водопроводного крана. Они сидели
напротив друг друга, Медведев смотрел на шевелящиеся губы Оксаны, слушал
вполуха и думал, что такое сокровище по частям не продается и не покупается,
ей трудно будет найти достойного мужчину... Оксана говорила медленно,
печально, гладила себя по руке, словно успокаивала, и Медведев догадывался,
что ей больно вспоминать, но еще больней будет не вспомнить. Он кивал
иногда, и ему почему-то было грустно.

-- ...Три года встречались... не захотела -- он на восемь лет меня
младше, смешно бы было... с молоденькой чешкой гульнул, а я почувствовала...
и подтвердилось... -- Оксана трогала уложенные в парикмахерской волосы. --
...трехлетие фирмы отмечали... утром приехала... его нет.... прошла в
комнату отдыха... два фужера, подушки с дивана сброшены... Пошла к этой
чешке... соком оттягивается. Разговорила... нравится ли ей картина... Сама и
повесила... дней назад. Да, очень стильная...Все ясно. ...девчонка, для нее
пустяк, на учебу в Англию улетала... Дружок мой приходит... стоит в центре
зала с сотрудниками, весь в белом... ...полный стакан пепси-колы, подхожу:
"Как дела?" -- "Нормально, а у тебя как?" -- "Плохо!" -- в физиономию весь
стакан! ...и уехала. За одну ночь сгорела -- не могла переступить... поймал,
сел ко мне в машину ...ночью по Праге -- у светофора... обнять захотел...
заору на него: "Убери свои грязные руки!"... драться начала... ...пулей из
машины. ...остановилась... трясет всю. Жалко стало -- вернулась. Гордый
такой... Я на сиденье показываю... пришел, сел... ... до дома, но к нему не
пошла. ...к себе в Калининград уехал...

-- А сейчас кто-нибудь есть? -- осторожно спросил Медведев и напрягся.

-- И говорить стыдно... -- Она отвела глаза в сторону, взяла на
скатерти задумчивый, ей одной слышимый аккорд и сказала тихо: -- Ходит ко
мне иногда один мальчик -- нежный такой, ласковый. Двадцать три года.
Говорит, жить без меня не может. Стеклодувом работает -- цветочки мне из
стекла делает. На Новый год збмок подарил, свет в окошках переливается...
Ресницы длинные, как у девчонки. На меня взглянет и краснеет.... Ты же
понимаешь, что это такое... Если дети догадаются... -- Пальцы устало легли
на скатерть, и Оксана печально кивнула головой: -- А стоящего мужика -- ну
вот, как ты, например, уже не найти. -- Она быстро взглянула на него.

-- Да какой я стоящий? -- тихо и без кокетства не согласился Медведев,
глядя на свои сцепленные ладони. -- Ты еще про меня ничего не знаешь. Видишь
надводную часть айсберга...

-- Но все-таки айсберга, а не... прости меня, того, что в проруби
болтается... Мне уже кажется, я тебя всю жизнь знала. Был бы холостой,
приехал бы ко мне в Чехию, посмотрел, как я живу, может быть, и остался
бы...

Медведев ощутил, как кровь приливает к лицу и держится, держится,
мерзавка, заливая краской нос, щеки, шею...

-- Что бы я там делал? -- Он спешно закурил, закрывая лицо клубами дыма
и понимая, что говорит совсем не то, что следует сказать. Надо молчать или
уйти от скользкой темы, но он произнес: -- Бизнесом заниматься не хочу...
Кому я там нужен со своим романом? Да ты бы меня выгнала через неделю...

-- Неужели я не понимаю, что писателю нужен покой. -- Она стала
разглядывать свои ногти. -- Я могла бы быть хорошей женой. Нет, честно! --
Она взглянула на него радостно и чуть лукаво. -- Вообще, если замуж выйду,
обязательно ребенка заведу. Поздние дети самые талантливые...

Он зачем-то вообразил, как живет в незнакомой стране, в чужом доме, с
незнакомыми людьми, кругом говорят на непонятном языке, который ему совсем
не хочется учить... Нет, дурь какая-то, и думать об этом не стоит. И ему
стало нехорошо, оттого что он как бы примеряется, в то время как Настя ходит
в декабрьском Питере на работу, управляется с хозяйством, сыном, собакой,
толкается в метро, тащит сумку с продуктами...

-- Нелепо даже об этом говорить... -- мрачновато сказал он, сминая
сигарету; краска стала отступать.

-- Нелепо? -- Ее глаза смотрели широко и лучисто, сама невинность жила
в них. -- Ты меня извини, но мы люди взрослые, и я скажу тебе по-дружески --
у тебя на лбу написано, что ты меня хочешь!

-- А что еще у меня написано? -- не сразу проговорил Медведев.

-- И хочется, и колется, и Настя не велит, -- проницательно
констатировала Оксана.

Медведев молчал.

-- Что ты сопишь? -- Оксана смотрела на него игриво и чуть вызывающе.
-- Неужели ты думаешь, что я в мужиках ничего не понимаю? Я тебя еще в
ресторанчике в первый вечер засекла, видела, как ты задергался...

Она достала пилку и стала быстро водить по ногтям, как смычком, словно
играла одной ей слышимую мелодию.

-- Да, задергался, -- хмыкнул он, припоминая тот вечер и волнение,
охватившее его, когда он крутился у киоска, выглядывал ее среди манекенов, а
потом опрометью усаживался за столик уличного кафе и гадал, в какую она
пойдет сторону. -- И не жалею об этом...

-- Ну вот...

-- Что -- "вот"?

-- Да ничего. -- Оксана закончила мелодию и кинула пилку в сумочку. --
Смешной ты.

-- Может быть, смешной, -- раздумчиво сказал Медведев и подумал: "Еще
две минуты такого разговора, и добром этот вечер не кончится"; он держал в
руках пустой бокал и щурился на него.

-- Женщины отдаются либо по любви, либо за деньги, либо из
благодарности... -- начал излагать он, но Оксана перебила:

-- И что? -- Она смотрела с холодным изумлением. -- И что? -- повторила
она, не отводя взгляда, и Медведеву показалось, что в нем стоит
разочарование: "Господи, какой же ты дурак..."

-- Самая низкая степень награды -- из благодарности, -- упрямо закончил
Медведев.

-- А ты бы хотел исключительно по любви с первого взгляда? -- спросила
Оксана. Она рассеянно взглянула на темное море. -- Как в ваших книжках... Ты
это хочешь сказать? -- Она вытащила из пачки сигарету, и Медведев не успел
чиркнуть своей зажигалкой. -- А тебе никогда не хотелось увлечься, потерять
голову? -- тихо спросила она, выпустив дым и снимая с кончика языка табачную
крошку. -- Не сдерживать себя в чувствах, не оглядываться на прошлое?.. Не
накручивать себе каких-то проблем. Ведь и так все просто и ясно...

Он хотел сказать, что ему неприятно выглядеть паучком, который
расставил сети и дождался, когда ослабевшая женщина свалилась в них, хотел
порассуждать на тему мужчины и женщины на курорте, но вместо этого шутливым
тоном произнес:

-- Героиня вызывает автора на интимный поединок? Безумие, нонсенс!
Автор предпочтет дезертировать!

-- Никто тебя никуда не вызывает, -- сказала Оксана и красиво стряхнула
пепел.

Она в холодном молчании докурила сигарету. Медведев сосчитал количество
столиков на веранде -- десять, и принялся устанавливать число посетителей --
шестеро вместе с ними. Он начал считать лампы, но Оксана сказала:

-- Ну что, пойдем? -- Она поднялась и, не дожидаясь ответа, легкой
походкой направилась к выходу. Медведев понуро двинулся вслед, проминая
ногами тонкие доски пола и думая о том, что она вновь стала похожей на
Снежную Королеву. На бетонных ступенях она остановилась и словно угадала его
мысли:

-- Иди пиши... Я же вижу, что тебе неймется. А я одна пройдусь. Сейчас
в бар зайду, музыку послушаю. Звони...

Медведев смотрел, как по набережной удаляется красивая независимая
женщина -- светлая прическа, черный костюм, сумка на плече... Он дождался,
пока женщина минует желтый конус уличного фонаря, и, ускоряя шаг, направился
к светящемуся на холме зданию Центра.

Медведев взошел на террасу и, не заходя в номер, направился в столовую.
Кивнул Анатолии, набрал номер своей квартиры...