рыбаков, прибитая в углу над полкой, смотрела продолговатым кофейным пятном
древнего лика и жуткими глазами киевского письма.
лампочки. Лицо, казалось, живет, дышит...
жизни своей ни добра, ни зла. А в Николая-чудотворца верил.
опасном ремесле? Ведь ничего не было в жизни дедушки важнее рыбацкого
ремесла.
Когда дедушка был помоложе, имел хорошую снасть, парус, силы, чудотворец -
ничего, помогал. Был от чудотворца в хозяйстве кое-какой толк. Но чем старее
становился дед, тем меньше было толку и от святого.
каждым днем убывают, если денег не хватает на мясо для наживки, то будь ты
хоть самый распрочудотворец - рыба пойдет мелкая, никудышная... И нечего от
человека требовать.
но бесполезного святого. Правда, есть-пить он не просит, висит в углу
смирно. Ну, да уж пусть висит: авось когда-нибудь и поможет. Со временем у
старика вошло в привычку снисходительное, даже как бы несколько насмешливое
отношение к чудотворцу.
рук вон плох, - дедушка ворчал, искоса поглядывая на смущенного чудотворца:
на привоз совестно нести. Не бычки, а воши.
угодника:
сытому бычку на креветку плевать. Ему надо мясо, настоящему, сытому бычку. А
где мы его возьмем с тобой, мясо-то? Его чудом не купишь? Вот то-то!
не столько его жар и беспамятство, сколько предчувствие смертельной
опасности, угрожающей ему неведомо откуда.
чтобы помочь человеку, надо бы знать побольше.
одеялу, и смотрел перед собой открытыми, но ничего не видящими глазами.
рассмотрел голубой якорек.
грыз в беспамятстве руку, как бы стараясь выгрызть якорь, точно, не будь
этого якоря, ему сразу бы полегчало.
не чаем, а, вернее сказать, той душистой травкой, которую дедушка собирал в
мае на окрестных холмах, сушил и употреблял вместо чая.
влетел в хибарку и освежил его голову.
мальчик не сомкнул глаз. Отлежал локоть. Дедушка устроился на земляном полу
хибарки и тоже не спал, слушая сверчков, волну и стоны больного, который
иногда вдруг взволнованно вскакивал, крича слабым, прозрачным голосом:
его рот, дышащий жаром:
Наказанье!
румынский берег, был Родион Жуков.
в ужасе и отчаянии бросился на колени перед командой, когда раздались первые
винтовочные залпы и трупы некоторых офицеров полетели за борт, когда матрос
Матюшенко с треском отодрал дверь адмиральской каюты, той самой каюты, мимо
которой до сих пор страшно было даже проходить, с той самой минуты Родион
Жуков жил, думал и действовал так же, как и большинство остальных матросов,
- в легком тумане, в восторге, в жару, - до тех пор, пока не пришлось
сдаться румынам и высадиться в Констанце.
как бесполезная воля, широка и горька.
яликами, яхтами и катерами, рядом с тощим румынским крейсером он был
бессмысленно велик.
андреевский флаг, косо помеченный голубым крестом, как перечеркнутый пакет.
кончики новых георгиевских лент мягко легли в пыль, как оранжево-черные
деревенские цветы чернобривцы.
хоть залейся, наводчики один в одного. Даром Кошубу не послушались. Дорофей
Кошуба правильно говорил: кондукторов, паршивых шкур, - за борт! "Георгия
Победоносца" - потопить. Идти на Одессу высаживать десант. Весь бы одесский
гарнизон подняли, всех бы рабочих, все бы Черное море! Эх, Кошуба, Кошуба,
было бы тебя послушаться... А то такая ерунда получилась!
всю Россию подымем.
переправился через гирло Дуная, возле Вилково, на русскую сторону.
на пароходе в Одессу; из Одессы до родного села Нерубайского - рукой подать.
А там - как выйдет...
заказаны, что прежняя его жизнь, подневольная матросская жизнь на царском
броненосце и трудная родная крестьянская жизнь дома, в голубой мазанке с
синими окошками среди желтых и розовых мальв, отрезана от него навсегда.
помещиков, идти в город искать комитет.
нельзя. Он шел больной.
качаются звезды? И звезды ли это?
легли перед глазами низкими карантинными огнями. Зашумел город, загорелась в
порту эстакада, побежали люди, путаясь в бунтующем огне. Длинными рельсами
упали вдоль мостовых железные винтовочные залпы.
волнистому берегу, добела раскаляя углы домов, вспыхивая в стеклах,
выдергивая из темноты бегущих солдат, красные лоскутья флагов, зарядные
ящики, лафеты, поваленные поперек улицы конки.
наводя на город пустое дуло, сияющее внутри зеркальными нарезами. Стоп! Как
раз точка в точку против синего купола театра, где осанистый генерал держит
военный совет против мятежников.
погреба снаряд - он качается на цепях - прямо в руки Родиона.
напиться! Но нет, нет, это снаряд.
как в бубен. Вспыхнул огонь, и обварило запахом жженого гребня.
легла между броненосцем и городом.
пробираются среди частых звезд и бурьяна.
генерала, погоди!