сглаживается и исчезает азарт погони, пропадает собачья радость от того,
что догнал, зато медленно появляется растерянность: он ведь теперь без
кодлы, а он так не привык. Но он еще храбрится, показывает Володе кулак
сквозь заднее стекло и беззвучно матерится. У Володи же совсем нет радости
от того, что спасся, он чувствует, что все равно поступил как трус,
оставив там Наташу, и это бегство будет с ним всю жизнь, если он сейчас не
сохранит лицо. И, поскольку трамвай подходит к следующей остановке, он
решается и выходит навстречу судьбе.
более-менее прилично: заяц внутри, он снаружи, все на своих местах, погоня
как бы продолжается, а там, может, и пацаны подтянутся, но тут - на тебе,
выходит из трамвая и идет к нему, надо полагать - драться. Так можно было
бы самому соскочить, а потом сказать пацанам, что не догнал, а так все -
придется исполнять долг. Он соскакивает с " колбасы " и прыгает перед
Володей, принимая боксерские, как ему кажется, позы. В его глазах
неразрешимая тоска охотника-дилетанта, случайно в одиночку завалившего в
глухой тайге медведя и не знающего, что делать с трофеем. Поэтому он
танцует перед Володей в боксерской стойке и подбадривает себя смелыми
всхлипами типа: " Ну давай подходи, щас получишь, щас заработаешь ". И
Володя покорно подходит, сокращая дистанцию. Но тому этого вовсе не надо,
нельзя допустить, чтобы атака стала неизбежной, поэтому он угрожающе
бормочет: " У меня первый разряд по боксу, нам в секции запретили драться
на улице, но тебе я дам! Ух, я тебе да-ам! Ух, как я тебе... "
показать клыки - в хищного такого зайца. Однако заяц с клыками - как и
тигр с морковкой, торчащей из пасти, - выглядит странно. Володя смеется...
Пацан озадачен. Он опускает руки и смотрит на Володю с надеждой на то, что
тот сошел с ума. И тут Володя говорит: " Идем! Отведи меня к ребятам. Я
хочу поговорить с Женькой и остальными ". Это подарок, это наилучший выход
для непутевого члена кодлы, который без кодлы - ноль, ничто. Он сейчас
приведет Володю, как единственный, кто его догнал и поймал.
парень - в роли конвоира - чуть сзади.
преследователи. Они не знают, что теперь предпринять, но предпринять
хочется.
гончие долго не могут. И тут, о радость! - один из них ведет беглеца,
ведет прямо к ним. Поведение беглеца абсурдно: он что, не знает, что с ним
сейчас будут делать? Но нет, идет смело, прямо в гущу легавых. Те невольно
расступаются и обращаются с немыми вопросами к конвоиру: мол, что
происходит? Сам идет на плаху или ты заставил? Конвоир, превратившийся в
одночасье в первое лицо погони, пожимает плечами и скромно улыбается, но
это скромность героя, которому самому как-то неудобно признаться, что это
он поймал, ребята же тоже участвовали, так что пусть сами догадаются.
дракой, мордобоем, расправой и кровью. Володя почему-то не чувствует
страха и смотрит на себя как бы со стороны, как в кино, будто это и не с
ним происходит.
говорить с Женькой. Где главный? Где Биньковский? Я ему все объясню ". Но
тон военного атташе, приехавшего на переговоры о перемирии во вражеское
посольство, тут не проходит.
тенорок, веселый и наглый, как реклама на телевидении. Это один из самых
отпетых " пятачкистов " Игорь Лаптин, отзывающийся, конечно же, на кличку
Лапоть. - Щас я тебе сам объясню, падла ",- говорит он, медленно вынимает
из кармана финку, нажимает - и выщелкивается длинное лезвие.
доморощенный рижский Ромео, который, несмотря на запрет, покусился на
икону и сейчас за это расплатится кровью. Он тем не менее продолжает, как
это ни странно, не бояться и глядеть на эту ситуацию, будто из зала
кинотеатра - на вульгарный боевик, в котором героя сейчас пырнут ножом.
повизгивает, но чувствуется, что ему и самому не очень-то хочется попасть
финкой в Володю; он уже однажды сидел и во второй раз не жаждет, однако
репутацию крутого парня среди своих ему тоже терять не хочется. И он
делает ложные замахи, дергает корпусом, и финка играет и блестит в его
руке. Взгляд Володи прикован к ножу, и ясно, что в этом балете должны быть
и кода, и финал, Лапоть обязан ударить; все ждут, у него просто выхода
другого нет, он ведь не пижон какой-нибудь, не фраер дешевый, который
вытащил перо, чтобы только его показать, пырнуть придется, а то пацаны не
поймут, авторитет потеряет. Лапоть это начинает осознавать и, видно,
решается, переходит к коде, лезвие в его руке вертится все быстрее, и
отборный мат, который сопровождал его действия, становится сначала громче,
а потом сильно обогащается всем, чему Лапоть научился в зоне.
решающим тычком под ребра нужно довести себя до блатной истерики, до
состояния сладкого аффекта, когда все по фигу. А вообще-то он парень
тщедушный, маленький, даже с горбом небольшим, да и в зоне, по слухам, его
никто не чтил, и он, что называется, спал у параши. И тем не менее сейчас
что-то произойдет, будет финал, - чувствует Володя и тоже готовится,
сейчас ему должна пригодиться спринтерская реакция, приобретенная в легкой
атлетике. Он уже не смотрит на нож, он смотрит Лаптю прямо в лицо, надеясь
предугадать по глазам момент удара. Лапоть делает шаг вперед, и Володя
понимает: сейчас!..
видела, как он вернулся, и не увидит, как он геройски погибнет из-за нее
или будет тяжело ранен.
И тут сбоку раздается резкий окрик: "Стоять! " Рука с ножом где-то на
полпути притормаживает, теряет темп, будто споткнувшись об этот окрик, но
по инерции продолжает двигаться прямо к Володиному животу, и тогда Володя
неумело, обеими руками блокирует этот уже потерявший энергию удар.
"Стоять, кому сказал! " - опять раздается резкий окрик Женьки
Биньковского, ибо это именно он, и Лапоть неохотно опускает нож, потом
вдруг перебрасывает из правой руки в левую, причем делает это даже весело,
красиво, не без лихости - мол, эх, не получилось кровушки пустить! -
подбрасывает эдак винтом, лезвие крутит пируэт вокруг своей оси, и пока
Володя любуется его полетом, ловит нож левой рукой, а правой бьет Володю в
челюсть - с паршивой, как говорится, овцы хоть шерсти клок. Володя, к
своему удивлению, успевает среагировать и на этот удар, успевает чуть-чуть
отклонить лицо, и удар получается скользящим, ссадина на скуле - не более,
но он понимает Лаптя и из вежливости падает. Лапоть гарцует перед телом
поверженного противника, но тут же получает тычок в живот от Женьки.
Женька тут непререкаемый авторитет, сидел ты там или не сидел - не важно,
а его команды надо выполнять, о чем Женька Лаптю и напоминает. Лаптю надо
слушаться, повиноваться, но это ему, однако, не западло, что в переводе с
его языка на интеллигентный означает, что повиновение в данном случае не
унижает человеческое достоинство Лаптя и не ущемляет его гордость, а,
наоборот, сохраняет в коллективе принятую иерархию и поддерживает
дисциплину.
переговоры.
Посмотреть, что творится в некоторых парламентах (я не только наш имею в
виду), и поймешь, что поведение кодлы во главе с Женькой Биньковским по
сравнению с ними - ну просто открытие Каннского фестиваля или бал в
Аничковом дворце в присутствии императора. Поэтому и наш с Женькой диалог
представляет собой не какую-нибудь там мерзкую мокрушную разборку, а
вполне доброжелательный разбор полетов, при котором анализируются взаимные
претензии, а также ошибки сторон, чтобы их больше не повторить. Тем более
что Женька понимает: нам вдвоем еще в школьном ансамбле петь да петь.
говорит Женя ,- мне когда сказали, я не поверил.
загибает пальцы, - она ничья...
Дмитриев на нее молится, и ты поступаешь не как товарищ, а как последняя
паскуда. Он на нее молится, а ты в этом храме насрал, согласен?
то мои действия можно хотя бы частично оправдать. Но Женька это почти
предвидит и еще не слетевший с моих губ аргумент бьет своим последним
доводом:
любишь вовсе, тебе, говнюку, не Наташа нужна, а победа; ты хочешь, чтобы
она в тебя влюбилась, чтобы никто не смог, а ты смог. Занимался бы Люськой
из драмкружка, спортсмен херов, она ведь только для этого и живет. А
Наташу не трогай...
Наташей встречаться не будешь... - Женька задумывается, видно, у него
сейчас мелькнула мысль, что обещать-то я могу, а потом... У меня, к слову
Якубенко Николай
Херберт Фрэнк
Василенко Иван
Андреев Николай
Корнев Павел
Орлов Алекс