Чтение 19–й страницы книги ~Чужое лицо~

Сердце учащенно билось. В душе моей боролись надежда и тревога, как у
ребенка, которому впервые разрешили одному ехать в поезде. Благодаря маске
все, конечно, изменится. Не только я - мир и тот предстанет в совершенно
новом одеянии. И унизительный стыд стал вскоре тонуть в водовороте надежд.

Постскриптум. Думаю, что должен признаться: в тот день я

принял большую дозу снотворного. Нет, не только в тот день. С

некоторых пор я делал это регулярно. Но не для того, как это может

показаться, чтобы парализовать тревогу. Цель была скорее иная:

снять ненужное раздражение и сохранить рационализм. Как я

неоднократно повторял, моя маска должна была прежде всего означать

борьбу с предвзятым мнением относительно лица. Я должен был все

время помнить о маске, будто управлял сложнейшей машиной.

И еще одно... Когда я принимал, смешав в нужной пропорции,

снотворное и успокоительное, то через несколько минут после того,

как начинало действовать лекарство, наступало удивительное

безмятежно-спокойное состояние, будто я смотрел внутрь самого себя

в телескоп. Я невольно избегал писать об этом, так как не был

убежден, что это не наркотическое опьянение, но сейчас мне

кажется, испытанное мной в течение тех нескольких минут ощущение

заключает смысл, гораздо более глубокий, чем я предполагал.

Например, нечто приближающее меня к сущности отношений между

людьми, которые объединены ложным символом, именуемым лицом...

Когда лекарство только начинало действовать, наступало

состояние, будто я споткнулся о камень. Какое-то мгновение тело

мое плыло в воздухе, и я испытывал легкое головокружение. Потом

ноздри начинал щекотать запах скошенной травы и сердце вырывалось

в далекие просторы. Нет, я выражаюсь, пожалуй, не совсем точно.

Неожиданно поток времени приостанавливался, я терял направление,

выплывал из потока. Выплывал не только я - все, кто летел вместе

со мной, рвали существовавшие прежде связи и рассылались в разные

стороны. Вырвавшись из потока, я испытывал чувство освобождения,

становился необыкновенно великодушным и, соглашаясь со всем,

повторял странное, поспешно сделанное заключение, что мое лицо

точь-в-точь как твое - тоже напоминает лицо Бодисатвы. Время,

когда я был абсолютно безразличен к тому, что именуется лицом,

длилось минут семь-восемь.

Похоже, что, когда поток времени на секунду замирал, я

преодолевал не только свои скопища пиявок, но и само лицо и

оказывался на другой стороне. Видимо, и в те минуты, когда я,

отбросив сомнения, проникал сквозь окно, именуемое лицом, в

человеческие отношения, передо мной, пусть на мгновения, мелькала

свобода, существование которой я не мог себе даже представить.

Видимо, я неожиданно для себя сталкивался со страшной

действительностью; все люди закрывают окно души маской из плоти и

прячут обитающие под ней пиявки. Может быть, благодаря потере лица

я смог подойти вплотную к другому, настоящему, а не нарисованному

на окне миру... Тогда испытываемое мной чувство освобождения -

правда. Тогда оно - не временный обман, приносимый наркотиками.

И потом... как это ни неприятно... моя маска легко сможет

скрыть правду. Если вдуматься, не исключено, что в этом как раз и

была причина того, что я стыдился своей маски. Но маска уже

прикрыла мое лицо. К тому же почти двойная доза лекарства начала

оказывать свое действие, заставляя забыть о свободе, которую дает

отсутствие лица. Я говорил самому себе: пусть в мире сказки, но

ведь гадкий утенок получил все-таки право превратиться в белого

лебедя.

Чтобы превратиться в совершенно другого человека, нужно было,
естественно, начать с одежды. Но, к сожалению, к этому я еще не
подготовился, и потом в тот вечер мне нужно было только достичь душевного
равновесия, поэтому я и решил просто накинуть куртку и выйти из дому. Маска
была совершенно готова, ничем не отличалась от лица, и можно было не
опасаться, что она покажется подозрительной.

Лестница черного хода скрипела, и было очень странно, что я, казалось,
летевший на крыльях, столько весил. К счастью, я не встретил никого, пока
добирался до улицы. Но, завернув за угол, я столкнулся лицом к лицу с
соседкой, которая несла сумку с покупками. Я остановился как вкопанный,
буквально заскрипев зубами от досады, а соседка лишь мельком взглянула на
меня и как ни в чем не бывало пошла своей дорогой. Это хорошо. Итак, ничего
не случилось. Разве это не самое лучшее алиби?

Я пошел дальше. Поскольку у меня была одна цель - привыкнуть к маске,
мне было все равно куда идти. В самом деле, просто идти и то уже немалая
работа. Вопреки ожиданиям колени не сгибались, будто кончилась смазка,
дыхание перехватило. От стыда, хотя маска и не могла краснеть, от страха,
что все узнают правду, я весь сжался и дрожал, вид у меня был самый жалкий.
Но если чужой взор и сможет проникнуть сквозь маску, то, скорее всего, из-за
моей скованности. Когда ведешь себя как подозреваемый, тебя и будут
подозревать. Ведь я всего лишь пытался немного изменить рисунок на обертке.
Хоть бы не осуждали меня. Но если не обманет то, что у меня внутри,
окружающих нечего бояться.

Пока я так рассуждал, мой энтузиазм куда-то испарился, силы предавали
чувства, так же как чувства предавали силы, и у меня все больше опускались
руки. Так прошло три часа. Если попадалась слишком освещенная витрина, я
переходил дорогу, делая вид, что меня привлек магазин на противоположной
стороне... если улицу заливал яркий неоновый свет, я выбирал темные
переулки, будто в поисках приключений... если, подходя к остановке, видел
приближающийся трамвай или автобус, то сознательно ускорял шаг, избегая
соблазна сесть в него... или же, наоборот, нарочно шел медленнее, пропуская
его вперед... и в конце концов я устал от самого себя. Сколько бы дней я так
ни ходил, все равно по-настоящему не привыкну к маске.

Мне встретилась табачная лавчонка, прилепившаяся вплотную к
кондитерскому магазину. И я решил пойти на рискованную авантюру. Авантюра -
слишком сильно сказано, просто решил зайти и купить сигарет. Не успел я
подойти к лавке, как у меня бешено заколотилось сердце. Внутри что-то
прорвалось, и полились слезы. Маска сразу же отяжелела и, казалось, начала
сползать. Ноги дрожали, точно я спускался в бездонную пропасть, держась за
тоненькую веревку. Ради какой-то пачки сигарет я отдал столько сил, будто
схватился с чудовищем.

Но, не знаю почему, стоило мне встретиться взглядом с продавщицей,
подошедшей ко мне с безразличным видом, как меня точно подменили, я вдруг
осмелел. Может быть, потому, что она обратила на меня не больше внимания,
чем на обычного покупателя, или, может быть, потому, что пачка сигарет,
точно мертвая пичужка, невесомо лежала у меня на ладони? Нет, причина была
скорее в той перемене, которую принесла с собой маска. До тех пор пока я
воображал обращенные на себя чужие взгляды, я боялся своей собственной тени,
но стоило мне встретиться с настоящим взглядом, как я точно увидел свой
истинный облик. В моем представлении маска, может быть, выставляла меня
напоказ, но в действительности она была непрозрачным прикрытием, прятавшим
меня. Под ней пульсировали кровеносные сосуды, потовые железы выделяли пот,
а на поверхности ее не было ни капли.

В конце концов я избавился от страха покраснеть, но к тому времени был
уже окончательно измотан. У меня не было сил идти дальше, я взял такси и
вернулся прямо в свое убежище. Я пришел в уныние при мысли, что единственной
компенсацией за все мои мучения была лишь пачка сигарет, но, если принять в
расчет, что я осознал себя в маске, сделка представлялась вполне выгодной. В
подтверждение этому, когда я, вернувшись в свою комнату, снял маску, смыл
клейкий состав и посмотрел на свое лицо, безобразные скопища пиявок
почему-то не показались мне такими уж реальными. Маска стала настолько же
реальной, насколько реальными были пиявки, и если считать маску временным
обликом, то временным же обликом были и пиявки. В общем, маска, казалось,
спокойно укоренялась в моем лице.

На следующий день я решил смело расширить сферу своих опытов. Прежде
всего, как только встал, позвал управляющего и сказал, что если соседняя
квартира еще свободна, то хотел бы снять ее для "младшего брата". Этим
"младшим братом" был, конечно, еще один я - в маске.

К сожалению, я опоздал - комната была сдана днем раньше.

x x x

Но это не могло заставить меня изменить свои планы. Больше того, я
воспользовался этим случаем, чтобы рассказать о существовании "младшего
брата" - для меня было очень важно, чтобы мой собеседник твердо это усвоил.

- Брат живет в очень неудобном пригороде, да к тому же работать ему
приходится в разные часы, и поэтому он очень хочет иметь квартиру, в которой
мог бы время от времени отдыхать. Но если она сдана, ничего не поделаешь.
Условия жизни у нас примерно одинаковые, мы не особенно привередливы, так
что поживем вместе.

Потом я сразу же предложил увеличить квартирную плату на тридцать
процентов. Управляющий сделал вид, что смущен, очень смущен, безмерно
смущен, но на самом деле никакого смущения он не испытывал. В конце концов
для "младшего брата" мне удалось даже получить дополнительный ключ.

Часов в десять я надел маску и вышел из дому. Мне нужно было подобрать
одежду к маске, дополненной очками и бородой. Выйдя из дому, я некоторое
время не мог побороть напряжения - я впервые оказался на улице среди бела
дня... Не знаю из-за чего - то ли волоски на маске, за ночь превратившись в
живые, начали расти?.. то ли из-за слишком большой дозы успокоительного?.. -
но так или иначе, ожидая автобуса, я уже спокойно дымил сигаретой.

Но по-настоящему я осознал, насколько жизнеспособна и своенравна маска,
когда пришел в универсальный магазин, чтобы купить костюм. Хотя наиболее