Чтение 19–й страницы книги ~Когда пал Херсонес~

дикую страну, где шумят дубы и кукуют кукушки, белокурую красавицу на
бревенчатой стене, а под стеной новгородский лагерь и звон гуслей - и
понимал, что это совсем другой мир, чем наше ромейское государство, и что
страсти пылают здесь, как в трагедиях Софокла.

Любовь Владимира или, вернее, новгородское войско оказались сильнее
городских укреплений. Полоцк был взят, Рогвольд зарублен, а гордая девушка
развязала обувь у сына Малуши. Затем двинулся Владимир с Добрыней на
Ярополка, которому изменили собственные воеводы, осадил брата в Родне, и
во время осады в этом городе людям было так тяжело, что у руссов до сего
дня существует поговорка: "Худо, как в Родне". Ярополка убили мечами два
варяга, Владимир сделался единовластным господином Русской земли.

Но он не успокоился на этом, воевал с ляхами, присоединил к своим
владениям многие города у подножия Карпат, ходил войной на восточных
болгар. В своих походах воинов он переправлял на ладьях, а конницу,
которая играет все большую и большую роль на полях сражений, водил
берегом. Потом он помогал дунайским болгарам в войне против ромеев. Теперь
осадил Херсонес.

Беременную жену Ярополка, гречанку родом, Владимир взял себе ради
красоты ее лица. Она родила сына, которого назвали Святополк. Но у
Владимира было много других жен и наложниц, и по женолюбию, рассказывал
Леонтий, это был второй Соломон.

Погода была тихая, на море почти не наблюдалось волнения. Корабельщики
расстилали на помосте ковер, и мы беседовали о судьбах мира. Обычно моими
собеседниками были магистр Леонтий, Никифор Ксифий и библиотекарь
херсонесского епископа, монах Феофилакт, великий книголюб, кроткий
человек, испортивший свое зрение чтением и перепиской книг. Он был
застигнут событиями в Константинополе, но, опасаясь за библиотеку,
воспользовался удобным случаем и бесстрашно возвращался в осажденный
город.

Леонтий, сложив руки на животе, говорил:

- Все человеческие дела имеют своим побуждением выгоду. Золото - кумир
всех людей. Оно не знает ни границ, ни религии. Сегодня оно в
золотохранилище василевса, завтра в руках у хазарских каганов, потом в
Багдаде. Это оно заставляет людей вставать на заре, отправляться в дурную
погоду в дальний путь, где человека, может быть, поджидают разбойники и
воры. Но золото необходимо государству. Вот почему так тяжки налоги.

Ксифий смеялся от души:

- Да, что касается налогов, то их у нас немало.

В ответ Феофилакт стал загибать пальцы:

- Поземельный, подушный, подымный, мытный, налог с пастбищ, налог на
скот, на пчел...

Но пальцев не хватало, и он прекратил подсчитывать.

- Золото - двигатель торговли и государственной машины. Все остальное -
химеры, - произнес с горькой усмешкой Леонтий. - Такова жизнь, и на песке
нельзя строить здания...

Я вспомнил, с какой настойчивостью собирает деньги в государственную
сокровищницу Василий, но не выдержал и прервал магистра:

- Ты, конечно, прав, такова жизнь... Но есть нечто более высокое, чем
золото, расчеты торговцев и нажива.

Вспомни, сколько раз ромеи проливали кровь ради высоких целей. Читай у
Георгия Амартола, какая радость овладела сердцами людей, когда удалось
вырвать из рук неверных хитон Христа! Только тот народ достоин славы,
который ставит перед собой великие задачи, а не заботится о брюхе.

Леонтий поморщился.

- Ты, может быть, прав, но если покопаться хорошенько, то всюду ты
найдешь стремление к пользе.

Феофилакт, бородатый, как древний мудрец, произнес с печалью:

- Богатые думают о наживе, строят дворцы, а бедняки умирают от голода.

- Как же обойтись без купцов? - простодушно заметил Ксифий. - У одних
есть рыба и нет соли, чтобы ее посолить, у других есть бобы, но нет
горшка, чтобы сварить пищу...

Феофилакт перебил его:

- Посмотрите, что творится в мире. Помните, у Иоанна Геометра:

Весь урожай погиб на поле,

Как уплатить теперь мой долг

Жестокому заимодавцу?

Как прокормлю детей, жену?

Кто подати теперь внесет

В сокровищницу василевса?

Я знал эти стихи - они назывались "На разлуку с родиной", в них
стихотворец изображал страдания бедных и угнетенных.

Феофилакт говорил.

- Сборщик податей, пользуясь простотой поселянина, берет с него
неполагающиеся фоллы, и люди ослепли от слез.

Подпирая голову, тяжелую от сомнений, я не знал, что ответить
Феофилакту. Люди уходят в тихие монастыри, чтобы спасать душу постом и
молитвами. Уйти туда? Но не значит ли это покинуть в трудную минуту
василевса и товарищей по оружию? Нет, будем тянуть ярмо, пока хватает сил.
Я знаю, не так-то легко сделать мир справедливым и удобным для жития.
Пусть жадные думают о наживе, а раболепные ползают на брюхе! Когда-нибудь
и их поразит гнев небес.

- Не ради временных благ мы страдаем, а для того, чтобы небеса озарили
светом землю, грубую и жалкую, - сказал я.

- Ты начитался Платона, мой друг, - заметил магистр.

- Наша цель - преуспевание ромейского государства. Нельзя без страданий
служить великому делу...

- А где же завещанная нам милость к падшим и убогим? - спросил с мягкой
улыбкой Феофилакт.

У меня закипало на сердце.

- Пусть страдают! - крикнул я. - Сейчас не до страждущих. Ты видишь,
все рушится у нас под ногами. Сама земля колеблется. Люди жрут, спят,
удовлетворяют свои естественные надобности и воображают, что они венец
творения.

- Жестокое сердце у тебя, патрикий, - покачал головой Феофилакт.

- А почему они не хотят оторваться от корыта? Почему они не хотят стать
в наши ряды? Только воины в эти дни достойны преклонения. Помнишь, Никифор
Фока требовал от церкви, чтобы были причислены к лику святых все павшие на
поле брани? Ему отказали. Патриарх говорил, что среди павших могут быть
грешники и даже еретики. А по-моему, кровь воина смывает все грехи и все
заблуждения. Подвиг его, отдавшего свою жизнь за других, выше, чем молитвы
епископа. Слишком высока цель, за которую они умирают.

- Какая цель? - спросил тихо Феофилакт.

Я не привык принимать участие в спорах, был плохим диалектиком и не
знал, как высказать словами то, что я чувствовал всем своим существом.
Феофилакт ждал ответа. Я ему сказал:

- Понимаешь? Мы страдаем, чтобы на земле не угас светильник.

- Светильник есть церковь, - с убеждением ответил монах.

- Не только церковь, но и другое. Диалоги Платона, которые ты сам
читаешь тайком от епископа. А разве ты не будешь жалеть, если погибнет в
Херсонесе твоя библиотека?

Я затронул больное место у собеседника. Теперь лицо его выражало
беспокойство.

- Ты думаешь, книги могли погибнуть?

- Все может быть, когда свирепствует война.

- Какие книги! - схватился руками за голову Феофилакт. - "Шестоднев"
Василия Великого! С изумительными украшениями! Золотом и красками.
"Трактат о постройках" и "Тайная история" Прокопия Кесарийского... Павел
Силенциарий, воспевший красоты Софии... Фукидид и Аристотель...

- А Платон?

- Есть и Платон и Прокл...

- Вот видишь! Погибнет государство ромеев, и некому будет защищать
твоего Прокла...

Магистр Леонтий с его обычной улыбочкой произнес:

- Мы погибнем, но будут другие светильники на земле. У тебя много
гордыни, Ираклий. Вспомни, какие государства погибали. Всему свой черед.

- И никого не хочет пожалеть патрикий, - прибавил монах.

- А они нас жалеют, когда мы погибаем? - ответил я ему.

Как обычно, разговор снова вернулся к рассказам о Владимире. Меня
удивляло, как мог этот непросвещенный человек, варвар, может быть еще
совсем недавно приносивший человеческие жертвы своим скифским богам,
совершить предприятие, начатое им с таким успехом. Библиотекарь Феофилакт
рассеял мои недоумения.

- У вас в константинопольских оффициях имеют довольно смутное
представление о стране руссов. Вас интересует только, какую пользу вы
можете извлечь из их оружия. А я родом из Херсонеса, где по торговым делам
бывает много руссов, сорок лет прожил в этом городе, отлично знаю
пресвитера Анастаса, который переписывал книги для богатых русских купцов,
принявших крещение. В епископской библиотеке хранится Псалтирь, написанный
русскими письменами. Сам Владимир читает книги. Подумай: как мог бы
властитель такой обширной страны править многими народами, издавать законы
и заключать договоры, не зная грамоты? Уже его бабка была христианкой и
собирала книги, и я своими собственными глазами видел, как русские
торговцы мехами и перцем заключают в Херсонесе торговые сделки в
письменном виде. В Киеве - тысячи иноземных купцов, из многих стран, и там
отлично знают о Константинополе, Херсонесе, Ани и других городах и любят
слушать рассказы странников. Русские торговые люди охотно совершают
путешествия вплоть до Багдада и не уступают никому в производстве оружия
или украшений, но еще не научились строить каменные здания, так как их