ключницу в такой печали, они сперва подумали, что каноник не успел
составить завещания, но, к величайшему своему сожалению, вскоре убедились
в существовании такового, да к тому же написанного с соблюдением всех
необходимых формальностей. Когда же по вскрытии духовной они узнали, что
завещатель отказал самое ценное из своего имущества в пользу сеньоры
Хасинты и ее маленькой племянницы, то почтили покойного надгробным словом,
в котором для его памяти было мало лестного. В то же время они обрушились
с бранью на святошу, а также не забыли пройтись и на мой счет. Надо
сознаться, что я этого вполне заслуживал. Ибо лиценциат, - царствие ему
небесное, - желая, чтоб я весь свой век чтил его память, так помянул меня
в одном из пунктов своего завещания: "Idem, понеже Жиль Блас, - молодой
человек в науках уже искушенный, то для усовершенствования его в сем деле
отказываю ему мою библиотеку, все мои книги и рукописи без всякого
изъятия".
означенная библиотека, ибо в доме никогда таковой не видывал. Насколько я
знал, в кабинете моего хозяина лежали на двух сосновых полочках пять-шесть
книг, да еще какие-то бумаги. Таково было мое наследство. К тому же книги
не могли принести мне большой пользы: одна носила заглавие "Современный
повар", другая касалась несварения желудка и способов его излечить, а
остальные представляли собой четыре части требника, наполовину источенные
червями. Что касается рукописей, то самая любопытная из них состояла из
документов какого-то процесса о пребенде, который каноник вел в свое
время. Осмотрев свое наследство с большим тщанием, чем оно того
заслуживало, я отдал его родственникам покойного, которые мне так из-за
него позавидовали. Я вернул им также бывшую на мне ливрею и облачился в
свое собственное платье, довольствуясь за все свои услуги одним только
жалованьем. Затем я отправился искать другое место. Что касается сеньоры
Хасинты, то, помимо завещанных ей сумм, она поживилась еще разными ценными
вещами, которые с помощью своего сердечного дружка похитила во время
болезни лиценциата.
списку новое место; но, подходя к тупику, где он жил, я повстречался с
доктором Санградо, которого не видал со дня смерти своего хозяина, и взял
на себя смелость ему поклониться. Несмотря на то, что я был в другом
платье, он тотчас же узнал меня и даже выказал некоторую радость.
нужен в услужение порядочный малый, и ты как раз пришел мне на ум. Вид у
тебя добродушный и ты можешь мне пригодиться, если умеешь читать и писать.
умею и то и другое.
Поступай ко мне: ты заживешь у меня в свое удовольствие, а обходиться с
тобой я буду хорошо. На жалованье не рассчитывай, но зато у тебя ни в чем
не будет недостатка. Я позабочусь о том, чтоб ты содержался в опрятности,
и научу тебя великому искусству лечить от всех болезней. Словом, ты будешь
скорее моим учеником, нежели слугой.
ученого наставника смогу прославиться на медицинском поприще. Он тотчас же
отвел меня к себе, чтоб подготовить к отправлению должности, каковая
заключалась в записывании фамилий и адресов больных, присылавших за ним,
пока он ходил по городу. Для этой цели в доме имелась книга, куда
старуха-служанка, составлявшая всю его челядь, заносила адреса; но, помимо
того, что она не знала орфографии, почерк ее был так плох, что, по большей
части, невозможно было ничего разобрать. Сеньор Санградо поручил мне вести
эту книгу, которую без греха можно было назвать синодиком, так как почти
все, кого я туда вносил, умирали. Можно сказать, что я записывал лиц,
собравшихся отправиться на тот свет, подобно писарю на ямском дворе,
отмечающему фамилии тех, кто заказал места в почтовой карете. Мне
приходилось часто браться за перо, так как в то время не было в
Вальядолиде более популярного врача, чем сеньор Санградо. Он создал себе
известность среди населения пышными разглагольствованиями, импонировавшими
благодаря его внушительной наружности, а также несколькими удачными
исцелениями, которые принесли ему больше славы, чем он того заслуживал.
стол его от этого не становился обильнее: жилось у него скудно. Обычно мы
питались горохом, печеными яблоками или сыром. Он уверял, что эта пища
всего полезнее для желудка, так как ее легче измельчать, т.е. разжевывать.
Считая, что эти кушанья перевариваются без затруднения, он, однако, не
хотел, чтоб ими наедались досыта, в чем, разумеется, был совершенно прав.
Но, запрещая мне и служанке есть слишком много, он зато разрешал нам пить
воду в любом количестве. Не предписывая в этом отношении никаких
ограничений, он иногда говаривал так:
внутренних органов. Пейте воду в изобилии; это - универсальное разжижающее
средство: оно растворяет все соли. Замедлилось ли кровообращение, - вода
его усилит. Ускорилось ли оно, - вода успокоит его стремительность.
преклонный возраст, пил одну только воду. Старость почитал он за
естественную чахотку, которая сушит и пожирает человека, и, опираясь на
это определение, сожалел о невежестве тех, кто называл вино молоком
стариков. Он доказывал, что вино подтачивает и губит их организм, и
заявлял со свойственным ему красноречием, что как для старцев, так и для
прочих людей этот пагубный напиток является коварным другом и обманчивым
наслаждением.
наперекор всем этим рассуждениям - сделался понос и я почувствовал
отчаянные рези в желудке, которые дерзал приписывать действию
универсального растворяющего средства и скверным харчам, отпускаемым мне в
этом доме. Я пожаловался своему господину в надежде на то, что он
смягчится и даст мне за едой немного вина; но он был слишком рьяным врагом
этого напитка, чтоб согласиться на такое попущение.
благотворные свойства. Впрочем, - заметил он, - если ты испытываешь
некоторое отвращение к чистой воде, то имеются невинные средства, которые
делают этот безвкусный напиток более приемлемым для желудка: например,
шалфей и вероника придают ему восхитительный вкус; а если ты хочешь
сделать его еще приятнее, то прибавь цветы гвоздики, розмарина или мака.
приготовлять из нее упоительные напитки, я пил ее с такой умеренностью,
что он, наконец, это заметил.
превосходным здоровьем. Ты пьешь слишком умеренно, друг мой. Вода,
поглощаемая в малых дозах, только раздражает желчные частицы и усиливает
их деятельность, тогда как необходимо потопить их в больших количествах
растворяющей жидкости. Не бойся, дитя мое, чтоб изобилие воды могло
ослабить или простудить тебе желудок; откинь напрасный страх, который ты,
быть может, питаешь перед частым употреблением этого напитка. Я отвечаю за
последствия; но если моя гарантия для тебя недостаточна, то пусть сам
Цельс (*36) будет тебе порукой. Сей латинский оракул отзывается о воде с
отменной похвалою; далее, он определенно говорит, что охотники до вина,
оправдывающие свою страсть слабостью желудка, явно клевещут на этот
внутренний орган, чтоб замаскировать свои дурные наклонности.
непреодолимое упорство, а потому сделал вид, будто приемлю резоны доктора
Санградо; сознаюсь даже, что действительно ему поверил. А потому я
продолжал пить воду, полагаясь на ручательство Цельса, или, лучше сказать,
я принялся топить свою желчь в этом напитке, который глотал в огромных
количествах; и хотя мне изо дня в день становилось хуже, однако же
предрассудок одерживал верх над опытом. Из этого можно усмотреть, что у
меня действительно было предрасположение к тому, чтоб стать медиком. Все
же по прошествии известного времени у меня не хватило сил выдержать боль,
которая настолько усилилась, что я, наконец, решил покинуть доктора
Санградо. Но тут мой эскулап пожаловал меня новой службой, ради которой я
решил отказаться от прежнего намерения.
жестоких и неблагодарных господ, у которых слуги успевают состариться в
услужении, прежде чем получить какую-либо награду. Я доволен тобой и
полюбил тебя; а потому, не дожидаясь, чтоб ты прослужил у меня подольше, я
решил с сегодняшнего же дня устроить твою судьбу и открыть тебе не медля
секрет благодетельного искусства, которым уже столько лет занимаюсь.
Другие врачи полагают, что нельзя изучить медицину, не познакомившись
предварительно со многими трудными науками; я хочу сократить тебе этот
длинный путь и избавить тебя от корпения над физикой, фармакопией,
ботаникой и анатомией. Знай же, друг мой, что достаточно пускать кровь и
поить больных теплой водой: вот тебе и вся тайна, как излечивать от
всевозможных болезней. Этот простой секрет, который я тебе открываю и
который природа, непроницаемая для моих собратьев, не смогла от меня
утаить, сводится к двум означенным правилам: пускать кровь и поить водой,
как можно чаще. Мне больше нечему тебя учить, ты теперь знаешь всю
медицину насквозь и, пользуясь плодами моего долголетнего опыта,
становишься сразу таким же искусным, как я. Ты можешь уже теперь помогать
мне; утром веди книгу, а днем навещай часть моих больных. Пока я буду
лечить знать и духовенство, ты пойдешь вместо меня в те дома среднего
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Лондон Джек
Корнев Павел
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия