Чтение 19–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Я вспомнил, как боялась, как безумно боялась попасть в милицию Веро-
ника (хотЯ реально миляги командировочные, спаивавшие ее, были страшнее,
гнуснее ментов). Я усиленно думал о ней. Связывать в одно утрату любви и
усилившуюсЯ ранимость С дело очевидное. Это знали всегда. Знал и Я. Ус-
покаивал, мол, что мне до Веронички, могу вполне обойтись без. Есть даже
и плюсы. Во всяком случае не прыгает давление. Нет звона в затылке от
уха до уха. Нет томления. Не болит правый глаз. МногоРмного преимуществ.
Вероника С это уже просто память. Были ведь и другие. 21

Отвлекал себЯ (а сердце, знай, подстукивало), шаг за
шагом, все ближе к спросу С к столу, где этот
здоровенный малый.

С...И вы тоже, конечно, никого не били, никого не ударили? С и улыба-
ется. (До менЯ оставалсЯ еще один человек.) Не выдержать мне этой его
ухмылочки. Я подумал, что, если невмоготу, Я пас, Я молчу С Я просто
сдамся: склоню полуседую башку к столу (или уткну себе в колени). Зажму
руками виски и молча опущу голову. Да и зачем ему Я, годящийсЯ в отцы,
худой, с голодными глазами? Слегка посмеются, слегка унизят С только и
всего, пусть потешит себя.

Я как бы внушал (телепатировал) ему, чтобы он оставил менЯ в покое,
когда дойдет мой черед.

С ... њто же, родной, ты так трясешься? Трусца берет? А в очереди вы
все, небось, храбрецы! С посмеивалсЯ мордатый. Спрашиваемый старикан (до
менЯ все еще оставалсЯ один человек) кивал и поРсобачьи, в лад с жизнью,
поддакивал: да, мы такие. Да, трусливые...

С њто с нас взять. Очередь и есть очередь, С удачно закончил старикан
вдруг.

Но сидящий за столом старшой (выложил локти на стол, сидел вольготно)
сказал ему тоже удачно и с усмешкой:

С Как что взять С а штраф!

Спрашиваемый старикан затряссЯ осиновым листом. Цены уже подскочили.
(Деньги уже ввергали в ужас С в больший ужас, чем он был на деле.)

С њто вы! что вы, вашу мать!..

С Вот тебе и мать! Раз в очереди стоишь, значит, денежки имеешь.

Старшой знал, кого чем достать. МенЯ он достанет бездомностью: не са-
мой по себе моей вечной общажностью, а тем, что Я об общаге умолчу (за-
чем пылить там, где уже приткнулся?) С ТБомжуешь?У С спросит. И Я не бу-
ду знать, что ответить на нависающий прямой вопрос: а где же, мол, ста-
рый пес, ты ночуешь?.. С этим он менЯ и ущемит. Почувствует нечто. По-
чувствует, что недосказ. И что есть, есть гдеРто у менЯ логово, есть
свое и теплое, а в своем и теплом возможен некий навар (а вот и поде-
лись!). њехов хорошо сказал, что выдавливал из себЯ по капле раба. Но и
хорошо промолчал, чем он при этом заполнял пустоту, образовавшуюсЯ на
месте былых капель. Словами? То бишь нерабской литературой?.. Это напра-
шивается. (Пишущие именно этим грешат. Еще и гордятся. Мифотворцы.) Но
реально пострабскаЯ наша пустота заполняется, увы, как попало. Таков уж
обмен: ты из себЯ выдавливаешь, но в твои вакуумные пустоты (послерабс-
кие) напирает, набегает со стороны всякое и разное С из набора, которому
ты не хозяин. Ты и обнаруживаешь в себе чужое не сразу.

А ведь он за столом был прост С он всего лишь нацелилсЯ проверить мою
покладистость: законное и почти естественное желание дружинника, который
вскоре хочет стать полноценным ментом.

Если спрашиваемый почемуРлибо не спешил плакатьсЯ и ерзать на стуле,
старшой сурово хмурился: ТНу?.. В молчанку играть будем?У С И тот, в се-
кунду сообразив, чего от него ждут, начинал быстро и вразброс жало-
ваться. Сначала на жизнь вообще, мол, жизнь херовая, никак не наладится,
ну, понервничал в очереди, продуктов нет, жена ждет, отпусти, отпусти
домой, друг, отпусти, пожалуйста!..

Пауза.

С Надо же: домой человек хочет. С И старшой, сколькоРто в паузу поко-
лебавшись и сколькоРто его выматерив, отпускал. Он всегоРто и хотел,
чтобы человек не выпячивалсЯ и на одну чтоб минутку почувствовал себЯ
маленьким червяком. На минуту. Ничего больше. Понятное и такое простое
желание. Играем в поддавки?

С Следующий!..

Без пояснений уже знали, что надо плакатьсЯ и проситьсЯ у старшого на
волю, такой спектакль, играем и без шуток. А может, кому из старичков
интересно скоротать вечерок за решеткой? (С пьяндыгами, подобранными у
метро?) Нас штрафовали на сто рублей, на триста, что по тем временам бы-
ло не так много. У когоРто отобрали карты с голыми бабами на обороте С
глянули, разложив веером. Старшой и бровью не повел.

Следующий теперь был Я. Сел напротив. Я был предпоследний. Можно было
со мной не спешить.

С Кем работаешь?

С Не работаю, С сказал. Напряженные нервы (предощущение) не дали мне
быть прямым. Я не решилсЯ сказать: ТСторож...У С не хотел смешков и уп-
реждающего хихиканья, мол, экие нынче все сторожа.

Он вертел в руках мой паспорт. Я прописан у жены и взрослой дочери,
то есть у первой жены, где давнымРдавно не живу. (Ушел из семьи. Укатил-
ся. Колобок.) Но прописка была Ясная, московская.

С њто это ты оказалсЯ так далеко? (Не в своем районе!)

Он всем ТтыкалУ, менЯ не задевало.

С Случайно.

Я ответил неожиданно коротко, без оправданий. Он так и понял.

Он молчал. Он глянул вскользь (не в глаза, много чести С в промельк),
мол, жду тебЯ уже достаточно долго. (Жду твоей жалкости. Поддавки или не
поддавки?) Но менЯ трудно заставить чтоРто сделать, если Я не хочу. Он
ждал. Молодой дружинник (с ним рядом), гонявший желваки от избытка сил,
чуть замер, остановив двигающиесЯ скулы.

Старшой молчал, а потом появилась эта не нравившаясЯ мне улыбка; поч-
ти ухмылка. Мол, ты не просишьсЯ на волю, молчишь С и Я молчу. Вот и от-
лично. Вот так и будем теперь сидеть, а? (Возможно, Я преувеличиваю. МоЯ
черта. Но пауза и впрямь росла.)

Он мог, он имел право с улыбочкой или без, сколь угодно долго ждать
моих покаянных слов. Но вот улыбка сошла. (Молодой дружинник, что рядом,
опять гонял желваки.) А Я... нет, нет, Я не прятал глаза. Я определенно
смотрел кудаРто за спину старшого, на темный простенок, на шинели, ви-
севшие там, С Я смотрел на шинели, а видел губы, эти его губы, дышащие
изгибом спрятанной (мне могло казаться) улыбки, отчасти уже глумливой, С
видел губы и эту Ямочку, раздваивающую при улыбке его подбородок. Стар-
шой не был из тех, кто ни за чем издеваетсЯ над случайными людьми (Я да-
же о нем подумал, не из тех), С но зато он был из тех, кто отлично знает
о такой возможности потешить себЯ и о безнаказанности. И знает, что Я
знаю и что, детьсЯ некуда, весь в его руках. Упоение минутой власти...
он как бы пробовал, мол, а вот сейчас и посмотрим.

Я С позже С сумел найти ему оправдание. (Я всегда сумею себЯ обви-
нить.) А именно: он, будущий мент, интуитивно как раз и ищет человека
затаившегося, всякого, кто так или иначе от власти отодвинулсЯ в прох-
ладный тенек. Он, старшой, сам и лично провоцирует таких (таких, как Я)
на неподчинение. Его повседневнаЯ провокациЯ (проба) вовсе не хамство, а
профессиЯ С если угодно, попытка, и удаетсЯ она тем легче, что затаив-
шийсЯ человек, как правило, тоже сам и лично пытаетсЯ себЯ защитить, не
сообразуясь с провоцирующей реальностью. Обоюдность лишь кажущаясЯ.
ОпаснаЯ затея. Но ведь за это старшому и платят. В этом и профилактика.
В этом и суть старшого как человека С его функция. (В этом, увы, и его
клеймо: такому рослому, симпатичному, во цвете лет и неглупому С быть
функцией.)

22

Помню, в той двухР или трехминутной молчанке Я еще
подумал, а вот ведь не прав он со своей декоративной
улыбкой: ведь нет необходимости. Ведь лично ему совсем