Чтение 19–й страницы книги ~Норвежский лес~

Тут спустилась Мидори и сказала : "А ну, иди сюда скорее!" Я пошел вслед
за ней, поднялся по узкой крутой лестнице и оказался на просторной крыше.
Она была гораздо выше крыш других окрестных домов, и весь район был с нее
виден.
Через три или четыре дома от нас в небо поднимались клубы дыма, и легкий
ветер сносил их в сторону дороги. доносился сладковатый запах гари.
Мидори, почти перегибаясь через перила крыши, сказала :
- Это дом, где Сакамото живут. Сакамото раньше лавку строительных
инструментов держали. Сейчас, правда, закрыли.
Я тоже посмотрел в ту сторону, чуть не перегнувшись через перила. Как
назло, трехэтажное здание все загораживало, и толком ничего понятно не
было, но похоже было, что подъехало то ли три, то ли четыре пожарных
машины и они сейчас борются с огнем. Но из-за узости заехать на нее смогли
только две машины, остальные ожидали на большой дороге. А на самой дороге,
как полагается, галдела толпа зевак.
- Если какие-то особо нужные вещи есть, лучше собрать и выйти отсюда, -
сказал я ей. - Сейчас ветер в обратную сторону дует, так что без разницы,
но кто знает, когда он поменяется, а тут бензоколонка под носом. Собирай
вещи, я помогу.
- Да ничего особо нужного нет.
- Ну что-то же есть. Сберкнижки, печати, расписки. Если что, прежде всего
без денег ведь тяжело будет.
- Не страшно. Я все равно не побегу.
- Даже если дом загорится?
- Да, мне все равно, хоть умереть! - сказала она.
Я посмотрел ей в глаза. Она тоже посмотрела мне в глаза. Я совершенно не
мог понять, насколько серьезно она говорит, а насколько шутит.Я довольно
долго смотрел на нее, и за это время мне стало все равно.
- Хорошо, пускай. Я тоже с тобой останусь.
- Умрешь вместе со мной? - сказала она, сверкая глазами.
- Ну вот еще. Опасно станет, я уйду. Хочешь умереть, можешь помирать одна.
- Какой ты эгоист!
- Не могу же я с тобой вместе умереть из-за того, что ты меня обедом
накормила. Вот если бы ужином, тогда, может, другое дело.
- Хм, ну ладно, все равно, давай еще посмотрим отсюда, что будет, да песни
попоем. А станет опасно, тогда, если что, еще подумаем.
- Песни?
Она принесла снизу две подстилки, четыре банки пива и гитару. Мы пили
пиво, глядя на клубы дыма. Потом она запела под гитару.
Я спросил ее, не будут ли соседи про нее плохо думать за такие вещи.
думалось, что не очень-то это правильно, пить на крыше пиво и петь песни,
глядя на то, как у соседей горит дом.
- Да ничего страшного. Мы на соседей вообще особо внимания не обращаем, -
легкомысленно ответила Мидори и запела модную когда-то песню в стиле
"folk".
Даже с большой натяжкой ее пение и игру на гитаре нельзя было назвать
великолепными, но сама она явно получала удовольствие. Она пела без устали
: "Lemon Tree", "Pop", "500 miles", "Куда ушли цветы", "Греби, Майкл".
Сперва она хотела научить меня партиям низкого голоса и петь со мной
дуэтом, но так как пел я вообще неважно, то она отказалась от этой мысли и
пела сама, что приходило на ум. Я потягивал пиво и, слушая ее пение,
внимательно наблюдал за развитием событий у горящего дома.
Дым то начинал было валить сильнее прежнего, то немного ослабевал. Люди
громко выкрикивали какие-то распоряжения. Громко шумя винтами, прилетел
вертолет с журналистами, сделал несколько снимков и улетел. Я подумал, что
хорошо, если мы не попали в кадр.
Полицейский громко орал через громкоговоритель на зевак, чтобы они отошли
немного назад. Плачущий ребенок звал маму. Откуда-то послышался звук
разбитого стекла.
Потом ветер стал дуть как попало, и до нас стали долетать белые хлопья
пепла. А Мидори все попивала пиво и пела без конца. Спев все знакомые
песни, она запела странную песню, слова и музыку к которой сочинила сама.

"Хочу приготовить для тебя пюре,
Но у меня нет кастрюли.
Хочу связать для тебя шарф,
Но у меня нет шерсти.
Хочу написать для тебя стихи,
Но у меня нет карандаша."

- Песня называется "Ничего нет", - сказала Мидори. Слова были глупые,
мелодия тоже была глупая.
Я слушал эту дурацкую песенку и думал : "Если огонь доберется до
бензоколонки, этот дом ведь тоже на воздух взлетит".
Она отложила гитару в сторону, точно устав петь, и прильнула к моему
плечу, как пригревшаяся на солнце кошка.
- Я эту песню сама сочинила, как тебе?
- Необычно, оригинально, хорошо показывает твой характер, - дипломатично
ответил я.
- Спасибо. Главная тема - "ничего нет".
- Я догадался.
- Хм, знаешь, я все про то, как моя мама умерла, - сказала она,
повернувшись ко мне.
- Угу.
- Мне нисколечки грустно не было.
- Угу.
- И когда папа исчез, совсем не огорчилась.
- Да?
- Да. Как-то это неправильно, тебе не кажется? Эгоистка я, да?
- Но были же причины тому какие-то. Ну, из-за чего так получилось.
- Ну да, были кое-какие, - сказала она и продолжила. - От того у нас и
было все так непонятно, в семье нашей. Но я всегда так считала, что как бы
там ни было, но если что-то нас разлучит, что с папой, что с мамой, будь
то смерть или жизнь, то мне будет грустно. Но вышло по-другому. Не
одиноко, не тяжело, даже воспоминаний никаких. Только во сне иногда вижу.
Маму вижу, как она в темноте смотрит на меня и говорит : "Стыдно тебе, что
я умерла?" Радостного тоже мало, что мама померла. Просто не грустно мне
от этого, и все. Честно сказать, ни одной слезы не пролила тогда. В
детстве, когда кошка моя умерла, я всю ночь проревела.
Я подумал, отчего так сильно может идти дым. Огня не видно, и не похоже,
что появится. Просто дымит и дымит без перерыва. Что там может так долго
гореть, удивлялся я.
- Но не я одна в этом виновата. Я тоже эгоистка. Это я признаю. Но мне
кажется, что если бы они - папа с мамой - немножко больше меня любили, я
бы тоже по-другому себя чувствовала. Тогда, в смысле, мне было бы грустно.
- Думаешь, не любили они тебя?
Она подняла голову и посмотрела мне в лицо. Потом, кивая, сказала :
- Что-то среднее между "недостаточно" и "слишком мало". Всегда от ее
нехватки голодала. Хоть разок хотелось любви получить досыта. Чтобы аж
хотелось сказать : "Хватит уже, сейчас лопну, спасибо". Хоть разок, хоть
один разок. Но они ни разу мне ничего подобного не дали. Попросишь о
чем-то, они только отмахиваются, нечего, говорят, деньги транжирить,
всегда только так. Я поэтому так задумала. Найду человека, который круглый
год все сто процентов обо мне будет думать и меня любить, и сама сделаю
так, что он будет мой. В начальной школе так решила, то ли в пятом классе,
то ли в шестом.
- Ну ты даешь, - восхищенно сказал я. - Ну и как успехи?
- Трудно это, - сказала Мидори. Потом смотрела какое-то время на дым,
словно о чем-то размышляя. - Наверное, это оттого, что ждала слишком
долго. Я ведь что-то совершенно идеальное ищу. Поэтому трудно.
- Идеальную любовь?
- Нет, хоть у меня аппетиты и большие, но на такое я не надеюсь. А вот
чтобы все абсолютно делал так, как я хочу. Вот например, если я тебе скажу
сейчас, что хочу клубничный торт, и ты тогда все бросаешь и бежишь его
покупать. Потом ты прибегаешь, запыхавшийся, и говоришь : "Вот, Мидори,
твой клубничный торт", и протягиваешь его мне. А я говорю: "Ха, а я уже
его не хочу", и выбрасываю его в окно. Вот чего я хочу.
- Тут ведь любовь вообще ни при чем, - сказал я с некоторым разочарованием.
- При чем. Просто ты не понимаешь, - сказала Мидори. - для женщины это
бывает иногда очень важно.
- Выбросить клубничный торт в окно?
- Да, я хочу, чтобы мой мужчина тогда так сказал : "Ладно, Мидори, извини,
я виноват. Я ведь должен был догадаться, что ты не хочешь есть мой
клубничный торт. Я глуп, как куча ослиного дерьма. В знак извинения я
куплю тебе что-нибудь другое. Чего ты хочешь? Шоколадный мусс, сырный
пирог?"
- И что тогда?
- Я всегда буду его любить так же сильно, как он будет вот так со мной
обращаться.
- Все это крайне нерационально.
- Но для меня это и есть любовь. Хотя никому этого, наверное, не понять, -
сказала Мидори, слегка качая головой, положив ее мне на плечо. - для
некоторых людей любовь начинается с чего-то очень несущественного или
нелепого. Но если не с него, то вообще не начинается.
- Просто первый раз вижу, чтобы девушка так рассуждала, как ты...
- Так очень многие рассуждают.
Она продолжала говорить, царапая что-то ногтями.
- Но я правда по-другому не могу рассуждать. Я ведь просто все честно
говорю. Я не думаю, что мои мысли от чужих сильно отличаются, да и не
стремлюсь к этому. Но когда я честно говорю, все думают, что я или шучу,