Чтение 19–й страницы книги ~Мальчик из саванны~

наездница Зина.

Он взял кисточку. Руки и пальцы, не натруженные грубой работой,
оказались, к радости Сани, еще более ловкими, чем прежде. Они ничего не
забыли! Уверенно и быстро мальчик восстановил на полотне свой давний любимый
рисунок.

Сотрудники "Гелиоса" столпились за Саниной спиной.

- Вот это да! - прошептал кто-то. - Не лошадь, а ветер.

- Выразительно, - одобрил Юджин.

Внутри Сани все пело. Но дальше его ждал конфуз: всадник получился
никудышный.

- Поза напряженная, ноги слишком коротки и скрючены, - объяснял Юджин. -
Нам с тобой еще надо учиться и учиться. Но глаз у тебя верный. Глаз
художника. Хочешь попросимся в ученики к Денису Кольцову?

Сане не раз показывали удивительные картины Дениса Кольцова - одного из
старейших художников Солнечной системы. Учиться в его знаменитой "студии
талантов" удавалось редким счастливцам.

- Примет, - подмигнул Юджин мальчику. - С тобой и меня примет. Учиться
живописи можно, конечно, в художественной школе и даже дома. Но живое
общение с таким талантом, как Денис Кольцов, - совсем другое дело. Одно его
замечание заменяет целую лекцию по эстетике.

Через два дня на одной из лесных станций гравипланов молодые люди в
последний раз поужинали у костра, а затем разлетелись по домам. От
экспедиции в памяти у Сани остались запахи костров, песни парней и девушек,
напоенные птичьими звонами леса. В груди долго не угасало праздничное
настроение.

В Байкалград Саня и Юджин прибыли поздним вечером.

- Вон наш дом, - показал Саня. - Окно моей комнаты светится. Кто бы
это... А брат, как всегда, в своем звездном кабинете. Видишь, его окно
мерцает?

- Брат у тебя строгий, слышал я о нем, - сказал Юджин. - Предстоит,
видимо, головомойка. Но ты крепись.

Он ободряюще подмигнул, пожал мальчику руку и сказал:

- Встретимся завтра.

На эскалаторе Юджин спустился вниз и растаял в темноте. Жил он на нижем
витке улицы.

Саня подошел к окну своей комнаты и остановился под тополем-великаном. В
его многочисленных дуплах и гнездах еще возились и попискивали птицы, уютно
устраиваясь на ночь. Уютом веяло и из комнаты. Саня увидел камин с тлеющими
головешками, сидевшею в кресле Афанасия с книгой и почувствовал себя дома.

Однако в звездный кабинет мальчик вошел тихо и робко. Иван хмуро взглянул
на него.

- Явился...

В суровом голосе брата Саня уловил знакомые и добрые нотки. Он уже готов
был броситься к Ивану, но тот с недовольным видом повернулся спиной,
уставился в свой театральный космос и светящимся пунктиром начал
прокладывать среди звезд какую-то трассу. О мальчике он будто забыл.

Саня вздохнул и начал разглаживать свою одежду. Была она, увы, не только
помята. Правая штанина разорвана, рукава обгорели. И вообще Саня выглядел не
очень представительно. Особенно после вчерашнего дня, когда он вместе со
всеми продирался сквозь колючий болотистый кустарник. На лбу красовался
синяк, а на правой щеке и подбородке тянулись царапины. На губах мальчика
чернела сажа: час назад он ел у костра печеную картошку.

Иван обернулся, смерил мальчика критическим взглядом и мрачно поздравил:

- Отлично выглядишь! Любой разбойник позавидует.

Рассмеялся и, притянув мальчика за плечи, зашептал в ухо:

- Если надумаешь еще раз сбежать, прихвати и меня. Прогуляться хочу,
засиделся я. Договорились?

- Договорились!

Однако времени для походов у Ивана не оставалось ни капельки. Подготовка
экспедиции к Полярной звезде шла полным ходом. С космодрома Иван часто
прилетал теперь совсем поздно. А потом часами не выходил из своего кабинета,
"проигрывая" на звездной сфере варианты маршрута.

Саню целиком захватила другая жизнь. В "Хроносе" его отпустили на
каникулы, но мальчик часто бывал там и рассказывал Лиане Павловне о своих
новых друзьях. По утрам Саня торопился к Юджину Весту, в котором теперь души
не чаял.

"ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО"

- Слетаем в "Золотое кольцо", - однажды предложил Юджин.

Саня знал - так называли гигантскую Солнечную галерею. Там было собрано
лучшее, что создали художники за всю историю человечества.

"Золотое кольцо" - одно из красивейших сооружений века - висело над
волнами Тихого океана, южнее Гавайских островов. До них друзья долетели на
быстрых гравипланах и увидели сверху Солнечную галерею - огромное, диаметром
в пять километров, кольцо, отлитое из золотистого металла. Сверкавшее жарким
огнем кольцо разделялось серебряными ободками на секторы.

Юджин и Саня побывали сначала в секторе первобытного искусства. Мальчик с
волнением рассматривал наскальные рисунки своих прежних современников.
Рисунков Хромого Гуна, к сожалению, не нашел.

Минуя другие отделы, друзья сразу перебрались в секторы гравитонного
века. Юджин рассказывал:

- Быть навечно представленным в "Золотом кольце" для художника нашего
века - большая честь. Художник получает при этом высшую премию и звание
лауреата "Золотого кольца". Такой чести трижды удостоился Денис Кольцов.
Трижды!

Однако визит к трижды лауреату "Золотого кольца" Юджин откладывал.
Чувствовалось, что он трусил.

- Выгнал меня из своей студии за лень, - вздыхая, говорил Юджин. - Ну
какой же я лентяй? Трудился как раб.

Наконец он собрался с духом и вместе с мальчиком предстал перед великим
живописцем. Перед входом в студию он еще раз напомнил:

- Кольцов, конечно, гигант живописи, но свиреп невероятно.

Такие напутствия не очень воодушевляли Саню. Но отступать было уже
поздно. Входя в куполообразную светлую комнату, он боялся увидеть сердитого
великана с густыми, насупленными бровями. И опасения его как будто сбывались.

Саня, открыв рот, немигающе глядел на сидящего в кресле пожилого человека
с крупной головой, покрытой густой, как туча, шевелюрой. Выглядел живописец
таким внушительным и массивным, что Сане почему-то вспомнилась недавно
виденная гора Эверест. Но вот гора улыбнулась и жестом подозвала мальчика к
себе.

- Покажи.

Саня робко протянул пластиковые свитки с рисунками. Кольцов развернул их,
внимательно вгляделся, и на лице его появилась такая добродушнейшая улыбка с
веером морщинок вокруг глаз, что у Сани отлегло от сердца. Он же добрый!

- Рисовал раньше? Там, у себя? - спросил живописец и при этом ткнул
пальцем вниз, словно в глубь веков.

Мальчик кивнул.

- Так что же ты молчал? Надо было давно ко мне! Он взглянул на смиренно
стоявшего поодаль Юджина, и глаза его под густыми, опаленными сединой
бровями насмешливо сощурились.

- А с тобой что делать, одареннейший байбак? Ладно, беру обоих, но
учтите, искусство - не забава, а тяжкий труд. Будете лениться, оба вылетите
в два счета.

Саня занимался в самой младшей группе с десятью такими же, как он,
мальчиками и девочками. Подолгу рисовали с натуры шары, кубики и цилиндры.
Сначала карандашом. Постепенно привыкали к краскам. Учитель был если не
свиреп, как обещал Юджин, то требователен до беспощадности. Одни и те же
наброски заставлял переделывать по многу раз.

Но Саня не жаловался. Для него наступила удивительная своей новизной
пора. Все ностальгические зовы и муки древнего ветра забылись. Спал он
теперь хорошо. Вставал с солнцем и с солнечным ощущением жизни. Выходил в
сад, где перекликались птицы, и сверкала роса, дули с Байкала синие
радостные ветры. Здесь пальчик старательно выполнял задания учителя,
заканчивал наброски, начатые в студии.

Наступал яркий день, брызжущий красками и светом. Саня расставлял под
тополем этюдник и старался перенести на полотно переливы этого света. Втайне
от учителя он уже много дней работал над этюдом под названием "Поющая
листва".

Когда этюд был готов, Саня отошел от полотна, долго разглядывал его и
остался доволен. Листья тополя получились живыми и объемными. Они будто
шевелились, стучали и звенели под ветром. Отдельные, пронизанные солнцем
листочки горели, как зеленые фонарики.

Однако учитель отнесся к этюду более чем прохладно.

- Пестро, нарядно, крикливо. Злоупотребляешь объемными и светящимися
красками. Но техника! Здесь ты обгоняешь своих сверстников.

Саня был рад и такой оценке. Если бы знал учитель, каких трудов стоило
ему проникнуть в тайну и волшебство светящихся и объемных красок!..

А время шло. Миновал август. Золотой птицей пролетела осень, отшелестели
падающие листья. И к середине октября у Сани была готова почти настоящая
картина "Осенний вальс". Мальчик задался дерзкой целью. Он хотел, чтобы
картина звучала, чтобы в кружении осенней листвы слышалась мелодия грустного
вальса.

Долго мучился Саня над своим первым полотном. Но картина оставалась
немой. Осень была, а вальса - нет, не было.

Однако Ивану картина понравилась. "Творец", - с улыбкой подумал он, не
придавая, впрочем, увлечению мальчика серьезного значения.

В конце ноября начали порхать редкие сухие снежинки. Саня несколько дней
оставался в "Хроносе" - участвовал в ежегодном семинаре по проблемам
наблюдений в ареале. А когда вернулся, увидел на крыше дома две смыкающиеся