жизнь теперь вообще не мила. И терять ему, стало быть, нечего...
соучастнику самые крайние меры. И они применили. Но у них получилось
немножко не так, как они сперва задумали.
счет на извозчике, чтобы якобы развлечь, рассеять его хмурые мысли по
поводу подлой измены супруги. А потом намеревались завезти его на Дачу
лесного короля, в эту необыкновенно красивую, но пустынную в осеннее время
местность, и здесь прикончить с помощью веревки, которая была припасена и
находилась уже в великолепном экипаже на дутых шинах, на "дутиках",
извозчика Елизара Шитикова.
учителю в день его рождения и принесли с собой подарок - американский
фотоаппарат, купленный в комиссионном магазине Шальмеера.
но купить по скупости своей не решался. Они преподнесли этот подарок, и
старший брат Борис сказал, что уже довольно бы им спорить и ссориться.
Яков Вениаминович все-таки их учитель, и они помнят это и хотят
извиниться. И хорошо бы по такому случаю и тем более в честь дня рождения
выпить и забыть все. Правильно, мол, что Яков Вениаминович берет себе
большую часть. Он и должен ее брать, если он их учитель.
желудка облепиховой настойки, так как учитель их по слабости здоровья
никогда не употреблял спирт в чистом виде. И вообще в выпивке был
воздержан. Мог охмелеть от одной рюмки даже не вина и не спирта, а только
лимонада, если при этом будут чокаться лимонадом и произносить тосты.
покрепче, учителю послабее. И он сам взбалтывал и разводил эти вроде как
разные напитки.
приготовил для себя, и есть самый крепкий, даже больше того - смертельный.
В нем был яд, очень сильная доза яда, принесенного братьями из своей
аптеки и аккуратно вдавленного в пробку как раз той бутылки, которую
взбалтывал для себя в день своего рождения Яков Вениаминович Коломеец.
четыре, когда гости уйдут домой. А пока захмелевший аптекарь веселился и
радовался, что ему попал в руки такой чудесный фотоаппарат.
всегда, замкнулся у себя в комнате и решил лечь спать. Но ему вдруг стало
душно, и он открыл форточку. Он думал, что воздух его освежит.
открытой.
компаньона. Их встревожило вот что: а вдруг кто-нибудь видел, что они
вечером были у Коломейца? Ведь очень легко при вскрытии трупа заподозрить,
что именно они отравили аптекаря. Конечно, доказать это было трудно: яд
такой мог быть и у него самого. И он сам мог лишить себя жизни, огорченный
уходом жены.
Фринев, Борис. - Я себе эту глупость никогда не прощу. Можно было бы перед
уходом опять поссориться с ним и забрать аппарат. И зачем он ему? И вообще
все это крайне глупо. Я уверен, что нас заподозрят...
сговорить извозчика Елизара Шитикова попробовать залезть в форточку и
забрать аппарат? Все равно они с ним в сговоре. Все равно ему надо
платить. А пролезет ли он в форточку?
веревкой, что у него уже давно припасена под козлами, подвесит аптекаря на
какой-нибудь крюк или гвоздь. И тогда уж комар носу не подточит: понятно
будет, что аптекарь сам удавился.
работу очень крупную сумму.
Шитиков. - Больно много развелось плутов и бессовестных людей. Многие,
даже образованные люди прямо как бандиты действуют. Даже хуже других
бандитов и мазуриков...
что можно было только удивиться. Он, как змея, пролез в узкую форточку,
куда, казалось, и голову не просунет нормальный человек. И вылез с
фотоаппаратом. Но отдать аппарат братьям он, однако, наотрез отказался. Он
стыдил их, когда они требовали фотоаппарат, напоминал им, что они так же,
как и он, христиане и что господь их обязательно покарает за жадность.
жизнь тоже не дорогая. Я в случае чего и повиниться могу. Могу поехать в
губрозыск и повиниться. Кто я такой? Я человек темный. Извозчик. А вы
все-таки люди образованные - фармазоны. Лекарства составляете, людей
травите...
он после этих слов только сутки.
убил извозчика Елизара Шишкова.
сознался как будто во всем, рассказал в подробностях, как они отравили
аптекаря, но об убийстве извозчика он, вот истинный Христос, ничего не
знает.
так, словно он и в отравлении аптекаря не принимал никакого участия.
головой.
Фринева, - мы же с вами разговариваем не первый день. Зачем мы понапрасну
время расходуем? Ведь все же главное и так ясно. А что не ясно, мы все
равно выясним. Мы для этого тут работаем. А вы, честное слово, как дурака
валяете. Брат у вас умнее...
брат.
сильнее надоел: вы мне или я вам? Ведь вы же который день повторяете одни
и те же слова...
оловянные глаза младший Фринев.
арестованного уводят обратно в камеру. - Он - вы же сами видите - просто
играет у вас на нервах, как на гитаре.
потребуются. Время такое, что нервы потребуются. Надолго еще потребуются.
У нас нервы должны быть всегда вот какие...
еще на перевязи.
равно таких, как эти Фриневы, по-моему, надо кончать всеми способами.
Прямо немедленно кончать...
Зайцева. - Как же ты, Серега, предлагаешь их кончать? Вот так же, как они
кончали аптекаря?
не разбирались. Они хапуги, жулики, воры и убийцы. А мы представляем здесь
наше государство. Оно нас обязало разбираться. И оно обязано и нас
наказывать, если мы плохо разбираемся...
сейчас, откровенно говоря, не сильно интересует этот разговор. Он хотел бы
сегодня пораньше уйти - отнести домой получку. Ох, наверно, будет рада
Катя!
Жур. - Особенно если он карающий. С ним требуется большая осторожность.
Очень большая осторожность. Нам наша партия на это прямо указывает...
- возражает Зайцев. - Когда я еще хотел поступить в уголовный розыск, у
меня было такое представление, что здесь сразу кончают. Берут и сразу в
случае чего... кончают...
Зайцева в упор. Лицо у Жура становится каменным. - Тогда тебе всего лучше
было пойти в палачи...
пугает. Зайцев молчит, опускает глаза. Потом внезапно усмехается.
Больно горячий. Тебе еще надо книги почитать, подумать, поглядеть, как
народ живет, узнать, в чем его трудность жизни. Бывает, что люди и в
преступники попадают от безвыходности. Если всех вот сразу так карать...