Чтение 19–й страницы книги ~Сестрички не промах~

приглядывать за фундаментом. Машину я поставила рядом со своим
"Фольксвагеном" и, открыв дверь, занялась поисками таблеток Иннокентия
Павловича от изжоги. Они были то ли в "бардачке", то ли в карманах чехлов,
то ли у черта на куличках. Я немного нервничала, так как ночные события не
шли у меня из головы.

- Привет, детка! - услышала я совсем рядом и обернулась, чтобы взглянуть,
какому придурку взбрело в голову сказать мне такое.

Придурок оказался широким коротышкой (он-то наверняка считал себя
рослым), мордастым, с тремя золотыми зубами на переднем плане, бритый наголо
и очень нахальный. Одет в шорты цвета хаки и пеструю рубашку навыпуск. На
ногах сандалии. Я посмотрела на него, начав с ног и закончив физиономией. Он
стоял, сунув руки в карманы, и продолжал скалить зубы.

- Привет, сынок, - ласково ответила я, не спеша вылезла из машины и
расправила плечи.

- Мама моя! - ахнул он, отступил на шаг, присвистнул и добавил:

- Вот это да!

- Что - да? - по-прежнему ласково осведомилась я. Ясно выразить свою
мысль он не мог и, судя по всему, не сможет еще какое-то время. Я потрепала
его по плечу и сказала:

- Дышите глубже, - и, хлопнув дверью машины, пошла к дому. Парень
проводил меня взглядом и еще раз сказал:

- Мама моя...

В кухне сидела Мышильда, с томлением глядя в окно.

- У нас появились соседи, - заявила она. - В одиннадцатый дом народу
понаехало. На красной "Тойоте". Трое. По виду - форменные бандиты и уже
выспрашивали о нас.

- Откуда сведения?

- Евгений бегал за бутылкой к завтраку.

- Ясненько. Что обо всем этом думаешь?

- Думаю, ты права. Ребятки приехали по нашу душу, а троюродный гад им без
надобности. Хотя черт их знает... Это все мумия... Боцман до сих пор в
розыске, и, кроме нас, никто не в курсе, что он умер. Улавливаешь? Дружки
интересуются, зачем он нам понадобился.

- На это есть ответ: интересовались домом, случайно заинтересовались
Боцманом.

- Ага, ты этих типов не знаешь, - Мышильда с тоской посмотрела в угол и
заметила:

- Никакого покоя... Теперь не покопаешь.

- Как бы не так, - рассердилась я. - Вот сейчас позавтракаем и пойдем.
Кстати, с одним из соседей я, должно быть, сейчас познакомилась. А каким
образом они нашими соседями оказались? Неужто какая бабка решилась их на
постой пустить с такими-то лицами?

- Не бабка, - ответила Мышильда. - Бабка умерла, уже довольно давно, а
дом внуку оставила. Он хотел его продать и, как видно, продал... а может, и
нет, - задумчиво заключила сестрица.

- Ладно, кончай голову ломать, - решила я. - Завтракаем - и за работу.

Однако сразу после завтрака к работе нам приступить не удалось. Жара с
утра поднялась до тридцати градусов. Мы отправились на речку, но она в этом
месте выглядела такой грязной, с желтой пеной и огромным количеством разного
мусора, не спеша плывшего мимо нас, что освежаться в ней разом расхотелось.
Мы вернулись домой совершенно несчастными. Евгений, видя наше горе,
посоветовал нам не падать духом, принес два ведра воды с колонки, и мы в
саду под яблоней стали неторопливо обливаться из ковша. Сестрица охала и
постанывала. Вскоре, кроме ее постанываний, до меня донеслись еще чьи-то.
Некто, очень эмоциональный, дважды сказал:

- Е-мое. - Потом крякнул, потом взвизгнул, потом охнул:

- Убиться можно... - и все это на два голоса.

Я решительно направилась к забору, забыв надеть футболку (бюстгальтер я
не ношу принципиально).

За забором послышался шорох, затем возня, кто-то нецензурно пожелал
кому-то утопиться, а я, опершись на забор, заглянула в чужой сад. По ту
сторону на зеленой травке сидели два стриженых придурка и во все глаза
смотрели на мою голову.

- Доброе утро, - приветствовала их я.

- Здрасьте, - разом ответили они и попытались встать, потратив на это не
меньше минуты, но если они и думали произвести впечатление, то у них из
этого ничего не вышло: их макушки едва возвышались над забором, и на меня
они взирали, по-прежнему задрав голову.

- Соседи? - спросила я.

- Ага, - ответил один. - Нет, - ответил другой. Они неодобрительно
посмотрели друг на друга и выпалили:

- Соседи.

- Приятно познакомиться, - сказала я, протягивая руку через забор. -
Елизавета.

Один из парней, тот, что час назад подходил ко мне на улице, торопливо
пожал мою руку, заметно скривился и ответил:

- Николай.

Я протянула ладонь другому, он задумался, легонько коснулся моих пальцев
и назвался:

- Сергей.

Тут подскочила Мышильда и дважды подпрыгнула, силясь посмотреть, что там
за забором. Я подхватила ее, приподняла, хотела посадить на забор, но
передумала и представила:

- Сестрица моя: Мария. Можно Маша.

- Привет, - сверкнув глазками, сказала Мышильда, парни никак не
отреагировали на ее приветствие: их одолевал столбняк. Держать сестрицу в
левой руке было неудобно, я перебросила ее на правую и продолжила
знакомство:

- Вы местные или отдыхать приехали?

- Местные, - ответил Николай и ахнул:

- Господи! - Он облизнул губы.

- А мы приезжие. Прадед наш, купец Калашников, раньше жил в доме, что на
пустыре стоял, пустырь видели?

Парни вновь ответили невпопад: один "да", другой "нет".

- Бабка говорила, прадед где-то здесь клад зарыл, - доверчиво сообщила я.
- Вот мы и пытаем счастья. Может, повезет? - Вопрос я адресовала парням. На
сей раз они ответили осмысленно: один сказал "может", другой "конечно". -
Что ж, - широко улыбнувшись, закончила я. - Всего доброго, еще увидимся.

Но расставания не получилось. В саду вдруг появился третий тип: выше,
шире и мордастее этих двух. Голую грудь украшала шерсть, произраставшая
сплошным покровом, и увесистая цепь с крестом.

- Вы что тут лясы точите? - не очень вежливо поинтересовался он у парней,
те беспомощно повернулись, пожали плечами, но с места сойти не смогли.

- Привет, - Мышильда сделала ручкой новому знакомому, а я лучисто
улыбнулась и спросила парней:

- Ваш товарищ?

- Товарищ, - ошалело кивнул Коля.

Товарищ между тем приближался и вроде бы все еще гневался, но по мере
приближения на его лице появлялась растерянность, он все чаще переводил
взгляд со своих друзей на мою голову, потом подошел к забору вплотную,
уцепился за доски, подтянулся, заглядывая на нашу половину, да так и повис
ненадолго. Я распрямила плечи, чтобы продемонстрировать бюст, и сказала
застенчиво:

- Вы извините, я не совсем одета.

Мышильда, сидя на моем согнутом локте, услужливо влезла:

- Они душ принимали, жарко.

- Ничего-ничего, - пролепетал номер три и начал сползать с забора, при
этом заработал доской себе по зубам, приземлился на обе конечности, ошалело
мотнул головой и все-таки сказал:

- О Господи!

- Я ж говорил, - пожал плечами Николай с тихой грустью.

- А вас как зовут? - улыбнулась я.

- Меня? - Третий вроде бы даже забыл, как его зовут, и наконец брякнул:

- Клей. То есть Сашка.

- А меня Елизавета, - похвасталась я. - А это Машка, моя сестрица. Мы на
пустыре клад ищем...

Мышильда хоть и худосочная, но тяжелая, и демонстрация собственной силы
меня уже изрядно утомила, потому я решила закончить нашу беседу:

- Привет, ребята. Приходите чай пить.

Я поставила Мышь на землю, и мы вернулись к нашим ведрам. Из-за забора
раздался дружный вопль: "Мамочка!" - и характерный стук. С таким стуком
затылок ничем не заполненной головы соприкасается с твердой поверхностью.

- Они умерли? - испугалась Мышильда.

- Да брось ты. Полежат немного и очухаются.

- Все-таки это нелегко, - поглядывая на мой бюст с таким видом, точно
прикидывая шансы парней выжить, заметила сестрица.

- Дикари несчастные, - посетовала я, и Мышильда умолкла.

Мы оделись и, на минуту заскочив к Иннокентию, который, как оказалось,
все еще почивал, пошли к фундаменту. С собой прихватили Евгения сторожить
возле шалаша и при малейшем подозрительном шуме сигнализировать нам свистом.
Михаил был оставлен в доме для хозяйственных нужд и ухода за пострадавшим
Иннокентием. Мы же с Мышильдой тщательно осмотрели следы вчерашнего
вторжения. Троюродный рыл в месте, обозначенном у нас как "людская". Мышь
недоумевала:

- Неужели он думает, что прадед вовсе спятил, чтоб в людской-то
зарывать?

- Выходит. Подпол был под всем домом? - думая о своем, спросила я. - То
есть из любой комнаты в подпол был лаз?

- Не знаю, - запечалилась Мышь. - Мне это кажется глупым. К примеру,
зачем лаз в гостиной?